Подала она рученьку Велияру и входила в палаты царские. За столы садилась дубовые да за скатерти самобраные.

Стали гости есть-пить, веселиться. А Вельминушка выпьет сурьи, а последочки во рукав польёт. А закусит лебедем — косточки во другой рукав побросает.

Как попили гости, поели — стали от стола подыматься и пустилися в плясовую. И пошла плясать млада вилушка. Как махнёт рукой — станет озеро, а другой — летят белы лебеди. Все дивуются и любуются…

— Как ты нас, Вельмина, порадовала!

Стала вила петь — все заслушались. Закурлыкали белы лебеди, и запел в лесу соловей…

А бог Велес тут встал полегонечку, с пира он ушёл потихонечку. Побежал скорее в свой терем. Там увидел кожу лягушечью. Как схватил её — сразу бросил в печь.

— Разгорайся, Огонь палящий! Ты сожги, как Змей Огненный, кожу вилы! И с неё заклятье сними!

Воротилась Вельминушка с пира. И увидела — кожи лягушечьей нет.

Опечалилась она и заплакала:

— Ай же ты, милый муж Велиярушка! Потерпел бы ты только день один — я б навеки стала твоею! А теперь мы должны расстаться — не разрушить заклятия Змея!

Закружился тут Огненный вихорь… Задрожали горы высокие, все дубравушки приклонились. То явился на зов Велияра сам Змей Огненный, князь подземный, вместе с ним и Леля Свароговна:

— Ай же ты, неразумный Велес! Ты зачем сжёг кожу Лягушки? Коль не ты надел — не тебе снимать! И за кожу Премудрой Вилы — ты заплатишь своею кожей! Стань же, Велес, теперь Чудо-Юдом!

И сказала так Леля-вила:

— Пусть заклятие будет крепко! Сокрушить великие чары лишь девица красная сможет, что полюбит тебя всем сердцем даже в сём ужасном обличье!

А Змей Огненный подхватил Вельмину — и тотчас взвился дымом под небеса и умчался в Тёмное Царство.

И остался Велиярушка Суревич в том лесу ужасным чудовищем. Стала кожа его — что елова кора, ну а волосы — что ковыль-трава. Стали ноги, как грабли, а ручушки — вилы, нос его обратился в совиный клюв, ногти стали как когти, а зубы — кинжалы, а глаза — колодцы бездонные…

Змей Огненный с Лелею, залетев в царство Нави, увели Вельмину во замок Вия. И её там в темнице оставили. Пусть исполнится, что предначертано!

Брал её Вий Седунич за ручушки белые да за перстни её золочёные. И хотел Вельминушку целовать.

Но сказала ему так Вельмина:

— А у нас замужние женщины до трёх лет ещё не целуются. Не целуются, не милуются…

И ответил Вий, Тёмный князь:

— Будь по-твоему, млада вилушка! Впереди у нас вечность целая! Подождать обещанного три года — вовсе не срок и не времечко.

И ушёл он гулять в Навьем царстве. Стал стрелять из лука железного во летучих мышей, в чёрных галок. Стал гонять жаб, змей, скорпионов и охотиться на пещерных крыс.

И ещё своим слугам наказывал:

— Коль Вельминушка закручинится — дайте ей подружек-служаночек, волкодлакушек и вампирш. Пусть они её развлекают.

Как уехал Вий на охоту — подошла Вельмина к окошечку. Села вилушка и заплакала. Мимо шла мать Вия — Седунюшка. И спросила она у вилы:

— Что ж ты плачешь и уливаешься?

И ответила так млада вила:

— А сегодня во светлом Ирии отмечают наш праздник — Седыев день! Праздник Родушки-Прародителя… Все гуляют, поют-веселятся… Я же здесь сижу у окошка в тоске, слёзы горькие проливаю!

— И у нас, — отвечала Седуня ей, — ныне чествуют все Седыя. Он и мой Родитель, а Вию — Дед. Есть и вам что славить, а нам проклинать!

И позвала Седунюшка к пленнице нянек, и дала напиточков разных. И с козлом любимым Седуневым отпустила её погулять, ноженьки её поразмять.

Выходила гулять пленница Вельмина. Тут же нянек допьяна напоила. Только нянюшки те напились — сразу же в кусты повалились. И козла Седуни зарезала — в жертву Роду в Седыев день.

И коня она отыскала, и из плена прочь поскакала.

То не белая лебедь по небу летит — то Вельминушка-вила от Вия бежит. Жемчуг скатный мечется по её груди, на руке её перстенёк горит.

И под нею конь растягается, хвост и грива коня расстилаются.

Тут ей путь преградила Смородина-речка. Видит там она у брега — русалочку. То была Дарьюшка-вила, что супруга Даниярушки Сурича.

И взмолилася вила русалке речной:

— Ой ты, сношенька родная, Дарьюшка-русалочка! Есть ли на реке броды мелкие? Иль мосточечки хоть калиновые? Может, где-то есть перевозчики?

Ничего русалочка ей не ответила, даже брода в реченьке не указала. Лишь хвостом над волной вильнула, прочь во тёмные водушки унырнула…

Тут подплыла колодушка белодубова, а в колодушке перевозчик — там волшебник был Китаврул. Он подослан был богом Хорсом и супругой его Зареницею.

И взмолилась ему Вельмина:

— Ой ты гой еси, Китаврулушка! Ты меня доставь на ту сторону! К отцу-матери, роду-племени! Я за то тебе заплачу! Дам тебе коня, кунью шубочку, скатный жемчуг и перстенёк с дорогим самоцветным камнем!

Китаврул же с Вельминою не торговался:

— Не хочу я ни злата, ни жемчуга, и ни шубочки, ни коня! А хочу, чтобы ты, млада вила, замуж вышла бы за меня!

Но на речи те Китаврулушки млада вилушка отвечала:

— За меня сам Велес просватался! Как же заповедь мне нарушить? Как же совесть свою не слушать? Про иное уж умолчу… Как же я пойду за тебя? Даже в шуточку не хочу!

Что за топот и крики слышатся? Вой звериный, вороний грай… То бежит погонюшка Вия! Не уйти от нас! Догоняй!

И тогда на Камешек Марабель подымалась Вельминушка-вила, и о камешек чёрный грянулась. Дабы с волею не расстаться и немилому не достаться…

Там, где вилушка упадала, — там святая горушка встала. Где упали вилины руки — вырастали вязы и буки. Там, где ноженьки вилы пали, — ёлки-сосенки вырастали. А где русая пала коса — подымалися там леса. Кровь где вилушка проливала — речка быстрая побежала…

Так остался вновь Велес Суревич без супруги своей дорогой, сам обёрнутый Чудом-Юдом — одинокий во чаще лесной…

И теперь, славя Велеса Сурича, поминаем мы и Вельмину, что была Царевной-лягушкою, а потом обернулась горою, также чащею и рекою…

Солнце Красное, доброе да ласковое, высоко поднялось в небе синем… И в годовом своём шествовании по звёздному пути зашло оно в терем Близнецов — к брату и сестре, Купале да Костроме[4].

И день пресветлый стал долог, так, что сходятся уже зори вечерняя с утренней… А значит, пришли Русалья да дни Купальские!

И вот уже тянутся к озеру Светлоярову потомки берендеев с венками на головах, в одеяниях белых… И идут навстречу друг дружке юноши и девушки, как спешили навстречу Огнебог и Купальница, не видя цветов на лугу, не ощущая под ногами росу, тая друг во друге, вскипая и угасая от любви…

Ах Солнце Красное, Солнце Ярое, Солнце Купальское!.. К тебе увлекаются помыслы и мечтания юные…