Литмир - Электронная Библиотека

Они вернулись домой в четверть девятого. Элейн зажгла духовку, чтобы разогреть остатки запеканки. И направилась к телефону.

Номер Кэт не отвечал. И автоответчик тоже, но Кэт часто забывала его включить. Глина, видимо, тоже не было дома.

Наконец они доели запеканку. Элейн почитала газету, а потом присоединилась к Нику, который смотрел новости по телевизору. Потом приняла ванну. Вытираясь, она услышала телефонный звонок; потом все стихло — должно быть, Ник взял трубку внизу. Вошла в спальню и услышала его голос: «Это Глин — тебя». Она сняла трубку аппарата, стоявшего на столике возле кровати.

Без лишних церемоний Глин сказал: «Мне надо сказать тебе что-то ужасное». И она сразу поняла. Не как, не почему — но что. Кэт.

Большую часть того дня Ник думал о компьютерах. Вот бы ему заполучить такой — хороший, на много гига… как их там… и с новейшим программным обеспечением, что бы это ни значило, — тогда он, без сомнения, сможет работать куда эффективнее. Действительно, вдохновению может послужить сама покупка: она станет стимулом, подарит новые идеи. В нынешнее время невозможно работать без знания новых технологий, а уж в его сфере — особенно. С ним он сможет… ну, скоро он увидит, что можно сделать, как только освоится.

Элейн вот-вот согласится, это ясно. Но Ник не без оснований чувствовал уверенность. Если он выберет верный тон — спокойный, деловой, знающий, — она в конце концов уступит. Да, эти штуки адски дороги, но от покупки одного компьютера они уж точно не обеднеют, особенно если учесть то, сколько сейчас зарабатывает Элейн, надо отдать ей должное.

Подобные мысли и вдохновили его отправиться в город, высадив Элейн на станции, — должен же он рассмотреть различные варианты. Целый час он проторчал в большом магазине офисной техники перед мерцающими экранами, перед которыми слегка робел, особенно если учесть, что он не понимал ни слова из разговоров продавцов. Ничего, очень скоро он начнет разбираться во всем этом.

Вернувшись домой, он налил себе чашку чая и отнес чаю Соне. Было почти четыре, так что смысла заниматься чем-либо серьезным не было. Он устроился в оранжерее с чашкой и книгой. В какой-то момент он проголодался и отправился на кухню поискать, чем бы перекусить. Проходя мимо двери кабинета Сони — та разговаривала по телефону, отведя трубку в сторону, — он услышал: «Это Кэт, она звонит Элейн. Не желаете.»

Он покачал головой. Не то чтобы это было проблемой — общаться с Кэт после… после того раза. Совсем нет. Все продолжало оставаться так, как обычно, просто они старались избегать общения тет-а-тет.

Он включил телевизор и, засмотревшись интересной передачей, слегка опоздал на станцию, чтобы встретить Элейн.

Больше он благоразумно не заговаривал про компьютер. Элейн была в хорошем расположении духа — ей слегка польстило обилие похвал ее садику в художественной галерее. Поужинали во вполне дружелюбной атмосфере, немного посмотрели телик, потом она ушла в ванную.

Голос Глина в трубке, сухое «Мне надо поговорить с Элейн». Ник крикнул ей снизу. Вернувшись в гостиную, он решил, что больше не желает смотреть телевизор. Побродил по дому, выключая свет, а потом поднялся наверх. Когда он вошел в спальню, Элейн все еще стояла с трубкой в руке с выражением лица, которого он не видел у нее прежде, и от этого сердце у него мгновенно ушло в пятки.

Когда про Кэт узнала Полли, «тот день» стал вчерашним. Ее охватило чувство вины — вины за все те часы, когда она беззаботно порхала по своим делам в то время, как где-то там Кэт… Сама мысль об этом казалась Полли невыносимой.

Теперь Полли была работающей женщиной. Ей двадцать два, у нее — диплом, превышение кредитного лимита, три кредитные карты и квартира-студия[9] в Стоук-Ньюингтоне. И гарантированное рабочее место среди нижестоящего персонала страховой компании «Прудентиал» — предположим, не предел мечтаний, но на первое время сойдет, а она пока осмотрится и приценится.

Так что в тот день она быстро управилась с работой — совсем нетрудной, даже слишком нетрудной; имела весьма полезную беседу с коллегами, пофлиртовала с парнем из отдела продаж возле фотокопировальной машины. В обеденный перерыв она приобрела пару дорогущих туфель, о которых мечтала. А вечером встречалась со старой, еще со времен колледжа, приятельницей, и они от души посплетничали, уплетая пиццу.

Она была занята, заинтересована, у нее появился стимул, флирт и новые туфли наполнили ее радужно-эйфорическим настроением; шагая среди огней большого города, она, переполненная энергией, в какой-то момент подумала: как хорошо-то! Если бы ее спросили, была ли она в тот день счастлива, она, наверное, ответила бы утвердительно. Пару раз она почувствовала раздражение, покупая туфли, с сожалением вспомнила о превышении кредита и немного позавидовала подруге, переживавшей бурный роман. Правда, менее счастливой от этого не стала.

Когда Полли вспоминает тот день — день Кэт, — она понимает, что увидела нечто, находившееся далеко за пределами собственного жизненного опыта и представлений о жизни. В тот день Кэт попала в некое жуткое место, которое Полли не могла себе представить. Кэт — такая знакомая, такая родная, такая, в некотором роде, обыкновенная… вот только обыкновенной она никогда не была.

Полли поняла, что до этого не знала никого, кто бы умер. То есть никого из родных и близких. И испытывала недоверие — не столько горечь утраты, сколько недоумение. Нет, нет, это… это невозможно. Только не Кэт. Должно быть, это какая-то нелепая ошибка.

Узнав, что никакой ошибки не было, все, о чем она могла думать: но куда же она ушла? Где она? Где, где? И ей представилась некая черная дыра, куда канула Кэт и где теперь она пребывает, недоступная, беспомощно барахтаясь во тьме.

Когда Оливер прочел письмо Элейн, его точно громом поразило: хоть я и не думал об этом, но да, такая вероятность всегда существовала. Он поймал себя на том, что вспоминает всякие случаи, связанные с Кэт, — и всякий раз в свете произошедшего эти воспоминания приобретают несколько иной оттенок; тот день прошедшей уже недели развеял в пух и прах прежние представления, то, что казалось обыденным, стало совсем другим. «Ты счастлив, Оливер?» — спрашивает Кэт.

Он оплакивал Кэт. Прочел письмо, которое мало что сказало ему — когда, где, как? Разумеется, «почему?» — он не узнал. По прочтении он отложил письмо в сторону, ему стало грустно. Он не видел Кэт и не говорил с ней уже много лет, но всегда мысль о том, что она где-то есть, наполняла его тихой радостью. И вот теперь ее не стало.

Он не задавался вопросом «почему?», он не желал знать — отчего? Но его не покидало смутное, необъяснимое подозрение: то, что случилось, было предрешено, в Кэт всегда было что-то беспокойное, нечто, отдалявшее ее от остальных. За ее наружностью и манерой держаться, глубоко внутри, в ней сидела какая-то черная хворь. Но никто и никогда не видел ее, не замечал. Все видели только ее лицо.

Мэри Паккард

Мэри Паккард наблюдает, как подъезжает по дорожке к ее калитке машина каждого из визитеров, как останавливается, как выходит и осматривается водитель: вроде бы здесь. Потом идет по дорожке через палисадник вдоль лавандовых кустов к двери коттеджа, а Мэри смотрит на него из окна своей мастерской, расположенной в стороне. Она появится, когда посетитель потянется к дверному молотку. «Привет, — скажет она. — Я тут».

Глину Питерсу, Элейн, Оливеру, фамилию которого она всегда забывала и до сих пор не может вспомнить. Не всем сразу, конечно, по отдельности, в течение нескольких недель — любопытное нашествие незваных гостей, — ее предупредили лишь одним телефонным звонком: сухо и по делу (Глин), робко, но не без умысла (Элейн), намеками (Оливер). После первого посетителя остальным она уже не удивлялась.

вернуться

9

Студия — жилье, состоящее из одной комнаты и кухни, не разделенных перегородками.

46
{"b":"196433","o":1}