— И к твоим рукам ничего не прилипло?

Фрэнк улыбнулся.

— Совсем чуть-чуть. Но кому до этого дело? Никому, кроме конгрессменов и твоей израильской подружки. Так что кончай травить баланду.

— Она не работает на Израиль, папа. До сегодняшнего дня она о них даже не слыхала.

— Хаммуд считает иначе.

— Хаммуд ошибается.

— Тогда что за бред ты нес у Мерсье? О том, какие у тебя связи с израильтянами и как они прибегут спасать твою подружку, если что.

— Я сказал это, чтобы припугнуть Мерсье. У меня действительно были с ними контакты. Этот парень Хилтон, который тогда ко мне приходил, как раз и сказал мне, что Лина в Багдаде. Они хотят, чтобы она осталась жива и устраивала неприятности Хаммуду. Но они просто используют ее. Когда я в последний раз виделся с Хилтоном, я сказал ему, чтобы он отваливал.

Фрэнк откинулся в кресле.

— Хороший мальчик. А то я уже начал беспокоиться. Но я должен быть уверен, что ты не работаешь на «Южную компанию». Ты же американец, черт побери! Я хочу пить. Где наша выпивка?

— Вот она. Ты уверен, что тебе нужно еще пить?

— Налей, сынок! Я пойду освежусь.

Сэм смотрел, как отец шагает в ванную на негнущихся ногах, похожих на две тумбы, слегка накренившись вперед. От всей этой трепотни Фрэнк явно устал. Он был такой здоровый — и такой хрупкий! Сэм услышал звук спускаемой в туалете воды. Потом старик протопал обратно в гостиную. Он сполоснул лицо и не вытер его досуха; капли воды катились со щек, раскрасневшихся от выпивки. Казалось, он вышел из парилки.

Когда старик приблизился к нему, Сэм вдруг встал и сделал шаг ему навстречу. Это было совершенно непроизвольное движение, он и сам не знал, что делает, — просто протянул руки к отцу и крепко обнял это толстое тело, прижался лицом к его лицу, дышавшему выпивкой и коловшемуся щетиной. Сэм крепко держал отца в руках, пока тот не отшатнулся в замешательстве.

— Господи Иисусе! — проворчал старик. — Это еще зачем!

— Потому что я люблю тебя, папа.

— Господи Иисусе! — повторил Фрэнк. — Возьми себя в руки, малыш! Налей мне выпить.

Сэм взял бутылку и наклонил ее над стаканом. Краем глаза он заметил, как отец, думая, что он не видит, вытер рукавом глаза.

— За нас с тобой, — сказал Фрэнк, поднимая стакан. — И пусть они все сдохнут.

— За нас с тобой, — повторил Сэм. Он звякнул своим стаканом о стакан отца и осушил его. После этой порции выпивки он почувствовал, что голова у него закружилась. Он оставался в поле притяжения величественной и чудовищной личности отца, как Луна остается в поле притяжения Земли. Сэм поставил стакан и посмотрел на часы. Прошло уже почти три часа, как они оставили Лину одну. Он помотал головой.

— Папа, нам нужно протрезветь. Есть еще одно дело, о котором нам надо поговорить, пока мы не отключились.

— Это о чем, напомни-ка?

— Надо распутать эту историю с Линой. Она все еще сидит у Мерсье.

— Ах да. Мисс Прибабах. Ну, я не знаю. Чего хочешь ты? Хаммуд хочет, чтобы ему ее отдали. Ты как?

— Нет. Ни в коем случае. Мы не отдадим ее Хаммуду и швейцарской полиции тоже не отдадим. Она не сделала ничего плохого.

— Черта с два! Она встала на пути ЦРУ, уж не считая МИ-6 и Фрэнка Ф. Хофмана. Что она, черт возьми, себе позволяет?

— Она из Ирака, и для нее это жизненно важно. Она прошла через багдадский кошмар. Они мучили ее.

— Она просто дерьмо!

— Сам ты… Перестань так говорить о Лине, или я уйду. — Он встал с кресла, но ноги у него дрожали.

— Сядь, сынок, а то упадешь. Ты никогда не умел пить.

Сэм сел. Он был в замешательстве. Он совсем забыл о том, что говорила ему Лина перед их уходом из «Кредит Мерсье». Но он знал твердо, что хотел помочь ей.

— Слушай, папа, — сказал он. — Давай серьезно подумаем о Лине. Что нужно, чтобы Хаммуд и все остальные перестали спускать на нее собак?

— Это просто. Скажи своей подружке, чтоб угомонилась. Перестала совать нос не в свои дела. Забыла о том, что знает. Оставила все это более умным людям. Перестала играть в Жанну д’Арк, прости Господи. И все будет в порядке.

— Это решит проблему? Ее оставят в покое?

— Конечно. Почему бы и нет? Если она отстанет, то и Хаммуд отстанет. Он не дурак. Можешь об этом не беспокоиться.

— Они же иракцы, папа. У них длинная память. Если они так разозлились, как ты говорил, они и через полгода могут прийти к ней и свести счеты. Кто ее защитит?

— Говорю тебе, не беспокойся об этом. Я позабочусь. Если дядя Фрэнк кому скажет, чтобы от нее отстали, они отстанут. Я обещаю.

— А что будет, когда она вернется в Лондон? Она не сможет больше работать у Хаммуда. Что она будет делать? У кого работать?

— А почему бы тебе не дать ей работу, милый дружок?

— Она не согласится. Скажет, что это благотворительность. Я должен предложить ей что-нибудь настоящее.

— Я знаю одного банкира в Лондоне, который мог бы взять ее на работу. Он сейчас как раз в Женеве, дает Мерсье консультации, помогает нам переместить кое-какие деньги, сам знаешь для кого. Может, у него и будет для нее работа, если она поправит репутацию.

— Какой банкир? О ком ты говоришь? — У Сэма, однако, было тревожное ощущение, что он знает ответ.

— Джентльмен по фамилии Баракат. Кажется, вы знакомы.

— Господи! — Сэм еще раз почувствовал, как внешний мир изогнулся вокруг него, словно улитка. — Остался хоть кто-нибудь, кто не участвует в твоих операциях?

— Надеюсь, что нет. И не придирайся к Асаду. Это твоя лучшая ставка. Я позвоню ему, попрошу зайти. Он живет здесь же, рядом. Ну как?

— Почему бы и нет? — Сэм то ли оцепенел, то ли совсем опьянел.

Фрэнк поднял трубку и попросил гостиничную операторшу дать ему номер господина Бараката. Когда тот ответил, Фрэнк загудел в трубку:

— Привет, старик! У тебя есть свободная минутка? Отлично. Может, зайдешь ко мне? У меня тут сидит один человек, который хочет с тобой поговорить. Угадай кто? Правильно. Спасибо!

Фрэнк повесил трубку и повернулся к сыну.

— Он сейчас придет.

Сэм потер виски. Пока отец балагурил, он думал еще об одной загадке.

— Этот Баракат и был тот палестинский банкир, о котором ты говорил? Тот, который познакомил тебя с Правителем?

— Да. Умница мальчик! И почему я раньше думал, что ты глупый?

Баракат появился в комнате Фрэнка Хофмана, словно паша, прибывший из соседнего «виллайета» Оттоманской империи. На нем был просторнейший двубортный костюм цвета спелого персика. Они обнялись с Фрэнком и расцеловались в обе щеки. Фрэнк, к изумлению сына, с удовольствием поучаствовал в этой процедуре. Отец шепнул своему приятелю-банкиру несколько слов на ухо, после чего подвел его к сыну. Сэм тоже расцеловался с Баракатом в обе щеки, чего раньше никогда не делал.

Баракат улыбался, словно одержал какую-то важную победу.

— Как я рад, что наконец-то вижу отца и сына вместе. Вот это по-восточному. — Заканчивая пышные приветствия, он приложил руку к сердцу.

— Здравствуйте, Асад-бей. Рад видеть вас в хорошей форме.

— Ваш отец сказал мне, что у вас есть проблема и что, может быть, я смогу иметь удовольствие разрешить ее.

— У меня масса проблем, Асад. Но сейчас меня волнует одна: нужно подыскать работу той женщине, о которой мы недавно беседовали в Лондоне. Ее зовут Лина Алвен. Вы тогда дали мне мудрый совет — быть осторожным. Я не послушался его, и она тоже, и мы оба попали в трудное положение. Теперь мне нужно найти для нее другую работу, и мой папа подумал, что вы можете ей что-нибудь подыскать.

— Ваша подруга мисс Алвен — девушка непослушная. И любопытная. Для банковской служащей эти качества могут оказаться неприемлемыми.

— Она уже не любопытна, — ответил Сэм. — Она сделала выводы. Если вы дадите ей работу, она будет преданным работником. Ей-богу, никаких недоразумений. Я обещаю. Единственное, почему она стала допытываться насчет Назира Хаммуда, — это потому, что я втянул ее в это дело. Но она готова остановиться и успокоиться.