— Черт, — проговорила Лина, низко пригнувшись на сиденье.

— В чем дело, мисс? — спросил водитель.

— Не останавливайтесь, — быстро ответила она. — Поедем дальше.

Он обернулся и подозрительно посмотрел на нее, однако ногу с газа не снял.

— Куда же тогда?

— Норт-Одли-стрит, — сказала Лина.

Водитель поехал обратно на восток по Бейсуотер-роуд и у Мраморной арки свернул к дому Хофмана. Но когда они приблизились к его подъезду, она увидела еще одного смуглого человека, сидевшего в крытом грузовике и не сводившего глаз с дверей Хофмана. Лина снова низко пригнулась и прикрыла лицо руками.

— Прошу вас, поедем дальше. Не останавливайтесь здесь. Простите меня. Я ошиблась адресом.

Водитель взглянул на нее, как на ненормальную.

— Ну, и куда теперь?

— Куда хотите, — ответила она. — К Букингемскому дворцу. Хочу осмотреть достопримечательности.

Он покачал головой, но поехал так, как она сказала. По дороге он все время поглядывал на нее в зеркало, но Лина не обращала на это внимания. В сложившихся обстоятельствах это ее даже успокаивало.

Через несколько минут Лина позвонила Хофману из автомата на Бердкейдж-Уок, позади Букингемского дворца. Ее голос дрожал. Он сразу спросил, все ли у нее в порядке.

— Нет, — ответила она, — не в порядке. Двое людей Хаммуда только что пытались убить меня. Мне удалось сбежать. Я получила улики, о которых мы говорили. Насколько я могу судить, вполне достаточные.

— Господи! Как же вам удалось убежать?

— Ножками. Я до сих пор еще в бегах.

— Вы звонили в полицию?

— Нет. Но я думаю, меня скоро будут разыскивать. Один из них застрелил почтальона.

— Где вы? Я к вам сейчас приеду.

Она несколько секунд помолчала. Он был нужен ей, он мог ей помочь и в то же время мог сильно ей навредить.

— Лучше я сейчас постараюсь справиться сама. За вами следят. Если вы поедете ко мне, они поедут за вами.

— О чем это вы?

— Несколько минут назад на Одли-стрит я видела человека. Я приехала к вам, но когда увидела, что он дежурит возле вашей двери, решила, что заходить не следует.

Хофман выглянул в окно и увидел человека в синем грузовике.

— Да, вы правы, — сказал он. — Что вы собираетесь делать?

— Залечь на дно. Кажется, у вас, шпионов, так принято говорить?

— Я не шпион, черт возьми. Я ненавижу шпионов. Я всю жизнь потратил на то, чтобы избавиться от шпионов.

— До свидания, Сэм. Я позвоню вам откуда-нибудь, когда будет можно.

— Погодите минутку. Давайте договоримся о встрече — в парке или где-нибудь. Я избавлюсь от хвоста.

— Ну вот видите. Все-таки вы шпион.

— Нет. Я ваш друг. Я волнуюсь за вас. И потом, вы мой клиент, — послышались сигналы, извещающие, что пора бросить в автомат новую монету.

— Я очень рада, — сказала Лина. — Но мне пора. У меня кончились монеты.

Хофман снова стал умолять ее, но она повесила трубку.

Лина поняла, куда она теперь поедет. Она остановила такси, мчавшееся в сторону набережной.

— Отвезите меня в Блэкхит, — попросила она водителя. — Где-нибудь неподалеку от Гринвич-парка.

— Это далековато, мисс. — Водитель засомневался: рейс фунтов за двадцать и без определенного адреса; но Лина уже села на мягкое сиденье и закрыла глаза. Когда через тридцать минут они приехали в Блэкхит, она заплатила водителю и несколько сот ярдов прошла пешком. По дороге она останавливалась, переходила улицу и возвращалась назад, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Наконец на Вест-Гроув-Лейн она подошла к небольшому дому с террасой и, в последний раз украдкой оглянувшись, позвонила в дверь.

— Ну и вид у тебя! — воскликнула Элен Копакен, открыв дверь. — Что случилось?

На ней были черные джинсы и белая майка с короткими рукавами; бюстгальтеров она не носила. Ее длинные кудрявые волосы были схвачены наверху деревянной заколкой. Элен жила в некоей временной петле — где-то между поздней богемой и ранними панками. Ее внешность и одежда были частью защитного панциря женщины, которая всегда была умнее всех окружающих, в том числе и попадавших в ее поле зрения мужчин. Она просто избегала наводить красоту, считая, что так будет лучше. Когда они вместе учились в университете, Лина была для нее чем-то вроде перископа для наблюдения за внешним миром.

— Привет, — устало сказала Лина. — К тебе можно?

Элен втянула ее внутрь дома и поцеловала в щеку. Потом отступила на шаг.

— Нет, правда, девушка! Где это тебя так угораздило? У тебя все в порядке?

— Ничего не в порядке. Я влипла в историю.

Элен внимательно вгляделась в ее лицо.

— А что у тебя на лбу? А нос? Тебя кто-то бил?

Лина кивнула. Теперь, после нескольких часов стойкости, она была готова разреветься.

— Меня хотели убить. Люди с моей работы, — добавила она.

Элен не поняла. Она подумала, что Лина шутит.

— Ничего удивительного — после этого фокуса с лентой. Кстати, люди с моей работы тоже хотят меня убить. Заведующий отделением был не в восторге.

— Ты сделала копию?

— Ну! Вот она, здесь. Ты мне расскажешь, в чем там дело?

— Не сейчас. Может быть, попозже. Но я не шучу, Элен. Меня хотели убить на работе.

— Убить или только покалечить?

— Я серьезно, черт возьми! Сегодня днем, когда я вернулась из университета, двое мужиков тайком увезли меня из офиса. Они хотели вывезти меня в Багдад, но я сбежала. А потом они застрелили почтальона. Завтра, наверно, об этом будет в газетах. — У нее из глаз брызнули слезы.

— Детка! — Элен наконец поняла, что все обстоит именно так, как сказала Лина, и обняла ее. Дав ей поплакать, она налила ей чашку горячего чая, принесла аптечку, чтобы обработать раны, тарелку сладких бисквитов и стаканчик мороженого. Только после всего этого Элен стала задавать ей вопросы.

— Почему же тебя хотят убить?

Лина ответила не сразу.

— Ты действительно хочешь знать? Это опасно, и ты должна обещать, что никому не скажешь.

— Я действительно хочу знать. И не скажу ни единой душе.

— Они хотят убить меня, потому что думают, что я знаю, где правитель Ирака хранил свои деньги.

— Кошмар! Ты это искала в тех файлах?

— Да. К несчастью, они обнаружили, что я взяла ленту.

— Кошмар! — повторила Элен. — Значит, весь вопрос в том, как нам выпутать тебя из всего этого? — Она перешла на деловой тон и, видимо, решила, что должна взять в свои руки улаживание проблем подруги. — И долго вся эта суета может продолжаться?

— Не знаю. Может, год или два. Ничего нельзя сказать наперед, но наверняка это продлится долго. Там очень много денег.

— Сколько?

— Наверно, несколько миллиардов.

— Долларов или фунтов?

— Долларов. Да какая разница? — Лина как смогла растолковала некоторые подробности, выяснившиеся за последние недели; рассказала о том, что́ она узнала из компьютерных файлов Назира Хаммуда; описала всех арабских полицейских агентов и охранников, преследовавших ее с того момента, как она напала на след секретных счетов. Рассказала обо всем, кроме Сэма Хофмана: этот секрет она решила оставить при себе.

— Ну, и что ты собираешься делать? — спросила Элен, когда подруга закончила свой рассказ.

— Наверно, куда-нибудь бежать. Домой мне нельзя. И уж конечно не хочется в Багдад. Может быть, надо уехать за границу.

— Куда же ты поедешь, милая?

— Не знаю. Куда угодно, кроме Ближнего Востока. Деньги находятся в Швейцарии — скорее всего, именно там, судя по этим файлам. Может, и мне туда поехать за компанию? А как ты думаешь?

— Да, бежать. Тебе, конечно, нельзя сидеть на месте — они найдут тебя. И убьют, а это нас явно не устраивает.

— Может быть, я могу остаться здесь, — сказала Лина, оглядывая уютный беспорядок в доме Элен, — хотя бы на несколько дней. Это было бы здорово!

— Чувствуй себя как дома. Я — с удовольствием. Но они тебя здесь найдут.