Фрэнк открыл дверь и вошел. Из спальни его окликнул женский голос.

— Ох, черт! — сказал он. — Я и забыл про нее. Поди погуляй, Фифи, — крикнул он в спальню. — У меня тут кое-какие дела.

В гостиную вышла женщина в одних трусах. Ее огромные груди свешивались почти до середины живота, лицо было живым, но глуповатым. Фрэнк вытащил из бумажника пять хрустящих стодолларовых купюр и вручил ей.

— Валяй! — сказал он. Женщина шмыгнула обратно в спальню, оделась и вышла через другую дверь. В воздухе остался крепкий запах ее духов.

— Кто это? — спросил Сэм.

— Элеонора Рузвельт. Оставь меня в покое, сынок. Это обыкновенная шлюха. Что тебе за дело до нее?

— Ты прав. Никакого дела нет.

Сколько Сэм себя помнил, его отец всегда таскался за молоденькими женщинами, и чем вульгарнее и нахальнее они выглядели, тем, кажется, больше ему нравились. Это была какая-то неустанная, героическая гонка за дешевым продажным сексом. В Бейруте, когда Сэм был еще мальчиком, отец ходил с ним в стрип-клуб «Черная кошка», и ему приходилось смотреть кошмарное шоу с участием немецкой пастушки и змеи. Большую часть своей юности Сэм избавлялся от воспоминаний об этих представлениях. Но его отцу это было по вкусу; он сидел в первом ряду и покрикивал: «Ух ты, ух ты!»

Фрэнк налил виски в два высоких стакана.

— Соды или воды? — спросил он.

— Нет, только льда.

— О-о! Мальчик вырос. Ты уверен, что справишься?

— Перестань, папа. Я думал, мы собрались поговорить. А то давай отложим.

— Я действительно хочу поговорить. Мне просто нужно было расслабиться, а то я ляпну что-нибудь несусветное. Но теперь я уже в порядке. Как мама?

— Нормально. Но мы же не о ней хотели разговаривать.

— О’кей, черт с ней, с мамой. — Фрэнк скинул туфли и положил ноги на кофейный столик. — Давай поговорим об Ираке. У нас с тобой здесь серьезная проблема. Ребята Хаммуда озверели, когда твоя подружка сбежала из Багдада. Они поимели здоровенный зуб на тебя и твоего …аного саудовского дружка за то, что вы это устроили, и зуб поменьше — на твоего покорного слугу, за то, что я это допустил. Так что нам надо как-то согласовать действия, и быстро.

Сэм глядел в сторону. Он все еще не мог прийти в себя от сегодняшних событий.

— Как ты мог это делать, папа?

— Делать что?

— Работать с этими засранцами. Мне казалось, что даже ты как-то себя от них отделяешь.

— Конечно, это грязная работа, сынок. Но нужно делать то, что нужно делать. А с кем, ты думал, я работал все эти годы. С тетушкой Милдред?

— Только не надо этого, папа. Ты вечно так говоришь, как будто этим все оправдывается. Но нет. Всякая работа становится грязной, когда превращаешь ее в грязную.

— Славно сказано, сынок. Но все дело в том, что ты сам не понимаешь, о чем рассуждаешь. Если бы ты знал все, то понял бы, что я встрял в это дело с иракскими деньгами не просто так. Но ты не знаешь.

— Ну, так расскажи.

— Тебе будет легче, если папочка расскажет всю правду и поцелует тебя перед сном?

— Перестань, папа! Перестань паясничать, хотя бы сейчас. Давай, в конце концов, поговорим!

Фрэнк вскинул голову и посмотрел на сына.

— Ты это серьезно?

Сэм кивнул.

— Почему бы не попробовать? Почему бы не поговорить начистоту, хотя бы для разнообразия?

— Ну, отлично, — сказал Фрэнк Хофман. Он нежно посмотрел на свой стакан и большим глотком осушил его наполовину. — Но тогда наберись терпения, потому что на это нужно время. Ирак — это только последняя глава.

— Я не против, папа. Я, наверно, всю жизнь жду, чтобы услышать эту историю.

— О’кей. Я скажу тебе самый большой секрет, который знаю. Самый большой. Ты слушаешь?

— Слушаю.

— Вот этот секрет: весь арабский мир второй половины двадцатого века — это в основном детище Центрального разведывательного управления. Мы с друзьями потратили последние сорок лет на то, чтобы купить или охмурить всех королей, президентов и эмиров на Ближнем Востоке. И знаешь, что я тебе скажу? Мы сделали неплохую работу. И я чертовски горд. Так что нечего ее портить. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, откровенно говоря, не понимаю.

— Конечно не понимаешь. Чересчур трудное дело для такой маленькой головки. Поэтому повторю медленно и по порядку. Пятидесятые годы. Мы привели шаха к власти в Иране. Мы привели короля Хусейна к власти в Иордании. В Саудовской Аравии мы привели к власти сыновей короля Абдул-Азиза. Мы купили президента Ливана и половину парламента. Мы даже платили Насеру в Египте. Мы были повязаны, понял? Повязаны. Твой старик в эти годы развозил деньги в чемоданчиках по дворцам — в Амман, Бейрут, Тегеран. И все их брали.

— Это очень интересно, папа, но это уже древняя история. Про шаха и короля Хусейна все знают.

— Может, и знают; но мы на этом не остановились. Перейдем сразу к семидесятым годам, когда мы слегка запустили дела. Наши старые пердуны стали проигрывать, а молодые захотели быть арабскими радикалами и… шведских девочек. Поэтому нам пришлось поменять программу. Мы помогли посадить в седло Садата в Египте. Мы помогли удержаться у власти Хафезу Асаду в Сирии. Мы даже оказали кое-какую помощь этому психу полковнику Каддафи, когда он победил в Ливии.

— Что? — Сэм недоверчиво потряс головой.

— Да, да, ты меня правильно расслышал. Этому сумасшедшему Муаммару. Но лучший трюк получился у нас с самыми большими забияками региона — палестинцами. Мы завладели ООП. Мы завербовали шефа разведки у Арафата, и он работал на нас. Это сделал один из моих ребят там, в Бейруте, используя промежуточного агента, которого завербовал я. И вот — «шаззам»! Больше проблем нет, по крайней мере у нас. Израильтяне и палестинцы стреляют друг в друга до сих пор, ну и… с ними! Это их дело.

Фрэнк осушил свой стакан и громко, раскатисто рыгнул. Откинувшись в кресле и поставив пустой стакан на круглый глобус своего живота, с удовольствием вспоминая, как он и его коллеги манипулировали целым регионом планеты в течение нескольких десятилетий, Фрэнк Хофман улыбался удовлетворенной, злорадной улыбкой этакого анти-Будды.

— Еще виски, папа? — спросил Сэм.

— Валяй! — Фрэнк протянул сыну стакан, и тот наполнил его, а потом налил себе.

— Давай дальше, — сказал Сэм. — Не факт, что я верю всему, что ты говоришь, но история хорошая.

— Мы еще только начали, мой мальчик. Ты меня спроси про ОПЕК. Ты, конечно, скажешь, что Цирковое и развлекательное училище не могло иметь никакого отношения к этому нефтяному союзу, что это невозможно. Но ты ошибаешься, милый Сэмми. Мы знали, что они собираются национализировать нефть, поэтому постарались обеспечить, чтобы она попала в хорошие руки — я имею в виду достойных восточных джентльменов, которых мы привели к власти. Мы выслали туда армию юристов, банкиров, управленцев, которые объясняли им, как надо действовать, куда надо вкладывать деньги. И когда ОПЕК взвинтила цены, угадай, кто возглавил эту кампанию? Наш разлюбезный шах Ирана вместе с нашим разлюбезным королем Фейсалом. Они разбогатели — и мы разбогатели. Я тогда переехал в Дахран и создал свою фирму: «А-А-Арабско-американские консультанты по безопасности» — самая первая в телефонной книге, если бы, конечно, у них была такая книга. Понимаешь ли ты все это, Сэмми?

— Да, понимаю, но до сих пор не могу сказать, что верю.

— Поверь, потому что так оно и есть. ОПЕК работала как огромная плотина, которая собирала мировые деньги в один резервуар. Я тебе все время об этом твердил, но ты не слушал. Это было море денег, в котором хозяйничали наши друзья, и мы следили за тем, чтобы у всех хороших ребят были соломинки.

Арабы покупали у нас оружие, — продолжал он. — Они покупали у нас гостиницы. Они делали вид, что покупают у нас фабрики и нефтеочистительные заводы, что у них якобы создается реальная экономика. Все это была одна большая игра! Все подлецы и пройдохи от Рабата до Адена хотели в нее играть, и все они по существу были в нашей команде. Это была команда «Всех звезд Свободного мира», а твой старик был в ней выводящим тренером. ЦРУ уже не обязано было платить своим агентам. Мы просто помогали им стать торговцами оружием, банкирами, министрами и следили за тем, чтобы они получали жирные куски. Ты слышал когда-нибудь о «Друзьях Арабии»?