Так она с ним прощалась.

На всякий случай.

Пол думал, как ей ответить. Старался связать вместе какие-то слова, чтобы выразить свою всепожирающую боль. Облечь во фразы надежду. Собраться, сказать «до свидания» и не сломаться. Но в это время в коридоре послышались шаги.

Дверь отворилась. На пороге стоял Ариас.

Retardo.

Одно из восьми миллионов испанских слов, которых он не знал. Иногда испанские слова звучали, как английские, – надо было только разобраться в контексте.

В данном случае контекстом служило большое черное табло вылетов аэропорта «Эльдорадо». И все слова и символы, которые предшествовали незнакомому слову: рейс 345, международный аэропорт Кеннеди, Nueva York.

Это дало ему ценный, убедительный ключ.

Одна беда – у Пола не было ни малейшего желания им воспользоваться. Он сознательно отгораживался от информации, он, словно продажный детектив, даже не собирался сопоставлять факты.

Два часа назад в доме в предместьях Боготы он проглотил тридцать шесть презервативов.

Затем Пабло отвез его в аэропорт – тот самый человек, который больше недели назад встречал его здесь.

Пол прошел контроль безопасности и таможню.

И вот табло утверждало, что рейс retardo.

«Ну хорошо, мальчики и девочки, как говаривал его учитель испанского господин Шульман, может кто-нибудь догадаться?»

Был и другой ключ, и его уже практически невозможно было не заметить: будущие попутчики, которые ждали посадки у того же выхода. Они тяжело вздыхали, ворчали и качали головами с одинаковым выражением покорности.

Пол поднялся со стула и подошел к справочному бюро. И при каждом шаге ощущал набитые в живот презервативы. У него было такое ощущение, словно он проглотил баскетбольный мяч. Убийственный прыжок Кобе.[21] Вот сейчас мяч провалится в корзину, и его путешествие накроется, даже не начавшись.

– Простите, пожалуйста, – обратился он к колумбийке приятной наружности, сидевшей за конторкой.

– Да, сэр? – У нее был вид, будто она сидела за прилавком возврата товаров на следующий день после Рождества. На лице застыло выражение настороженной готовности отразить любую, даже самую бешеную атаку.

– С моим рейсом все в порядке?

Пол прекрасно понимал, что с его рейсом ничего не может быть в порядке, иначе на табло вылетов не засветилось бы слово «retardo». И попутчики не устраивали бы коллективных недовольных стенаний. Но пока эта женщина не подтвердит его опасений, он может считать, что все идет как надо. И придерживаться отпечатавшегося в голове расписания, согласно которому он примерно через четыре с половиной часа должен прилететь в международный аэропорт имени Джона Кеннеди, а еще через два часа – добраться до нужного дома в Джерси-Сити.

– Рейс задерживается, сэр.

Внезапно Пол почувствовал, что его сердце стало тяжелее желудка, – оно как камень провалилось куда-то в самую глубь. Осталось задать еще один вопрос:

– Надолго?

– Мы не знаем. Как только что-то выяснится, мы тотчас сделаем объявление.

Полу самому очень захотелось сделать объявление: у меня в животе тридцать шесть набитых кокаином презервативов, и, если я в ближайшее время от них не освобожусь, они растворятся и убьют меня!

А затем Ариас убьет его жену и дочь.

Между двумя выходами на посадку стоял колумбийский полицейский. Он курил и косился на ноги и задницы проходивших мимо женщин – не пропускал ни одной.

«Если надумаешь кому-нибудь рассказать, действуй, – сказала Джоанна. – Я пойму».

Как это было бы просто. Признаться. Рассказать.

Он открыл бы душу полицейскому, тот перестал бы таращиться на женщин и отвез бы его в ближайшую больницу. Там из него быстренько вымыли бы наркотик. Полицейские выслушали бы его рассказ, в том числе подробное описание похитителей. И Галину с Пабло немедленно арестовали бы.

Все просто, не правда ли?

Вот только дело происходило в латиноамериканской стране с инфляционной экономикой. Где номинально все дорого, а на самом деле – дешевле некуда. Включая человеческую жизнь. Жизнь здесь вообще ничего не стоит. А уж жизнь Джоанны – дешевле грязи. Стоит ему открыть рот, и, нет сомнений, она замолчит навсегда.

Полицейский бросил тлеющий окурок на пол и растер подошвой внушительного черного сапога.

А затем ушел.

Пол сел на место.

Но каждые пятнадцать минут поднимался и подходил к справочному бюро, где надежно забаррикадировалась уже знакомая колумбийка. Каждый раз она была чем-то сильно занята: то сверялась с грузовыми накладными, то укладывала билеты в ровную стопку. А он действовал ей на нервы – непонятливый проситель, который никак не хотел смириться с простым ответом «нет».

– Пока ничего не знаем, – сообщила она, когда Пол во второй раз подошел спросить, когда отправят его рейс. Он заметил, что теперь она не прибавила «сэр».

– Я спешу в Нью-Йорк на очень важное совещание. Никак не могу опоздать. Вы понимаете?

Она понимала, но тем не менее ничего не знала. Поэтому просила сесть и слушать объявления.

Через пятнадцать минут, не дождавшись объявления, Пол снова был у справочного бюро. Потом еще через пятнадцать минут. И еще через пятнадцать.

– Послушайте, – мотнула головой колумбийка, – я же вам объяснила, у нас нет никакой информации.

– Но самолет здесь или нет? Это вы мне можете сообщить?

– Пожалуйста, сядьте. Я немедленно сделаю объявление, как только нам что-нибудь скажут.

Пол не хотел сидеть. Он хотел получить ответ.

– Кто?

– Простите, не поняла?

– Кто эти таинственные люди, которые должны вам что-то сказать?

– Еще раз прошу вас – сядьте.

– Я всего лишь задал вам вопрос. Пытаюсь выяснить, сколько времени мне еще ждать. Намекните, дайте понять, все, что угодно. Неужели я прошу непомерно многого?

Пол решил, что говорит громче, чем нужно. Понял это по тому, что несколько пассажиров в зале ожидания оторвались от кроссвордов, газет и журналов и взглянули в его сторону. Они смотрели обеспокоенно и в то же время поощряюще. Возможно, он один поступал сейчас так, как хотелось каждому: выпускал пар растущего гнева, хотя при этом и нарушал благопристойность. К нему не спешили на помощь, но молчаливо поддерживали. Он вспомнил другую пассажирку, которая давным-давно и совсем в другом месте упорно приставала к представителю авиакомпании, пытаясь получить сведения о нужном ей самолете.

В отличие от того служащего Роза – это имя Пол прочитал на ее нагрудной карточке – оказалась непробиваемой.

– Я же вам сказала – как только нам что-то сообщат, я сделаю объявление. А теперь я должна вас просить…

– Хорошо, хорошо, я сяду. Только скажите мне, кто эти люди, которые должны вам все сообщить?

Роза решила не обращать на него внимания и занялась своими делами, словно он уже вернулся на место.

Пол почувствовал, как что-то поднимается у него по пищеводу. Сначала он решил, что внутри разорвался презерватив и через секунду он рухнет на пол и захлебнется в собственной блевотине. Но это был не кокаин. Это была ярость – весь яд, который в нем скопился за пять дней заключения. Злость на Галину, Пабло, Ариаса и того человека с сигарой – и вся она сфокусировалась на женщине, которая не желала ему сказать, сумеет ли он выбраться из Колумбии вовремя, чтобы спасти свою жену и дочь.

– Я задал вам один-единственный долбаный вопрос! – почти выкрикнул он. – И желаю, черт вас побери, получить на него ответ!

Сочувствующих лиц вокруг стало намного меньше. Теперь пассажиры смотрели на Пола с нескрываемой тревогой. Особенно Роза. Колумбийка отпрянула, словно ждала, что он вот-вот на нее нападет.

– Прекратите разговаривать со мной таким тоном! – потребовала она. – Вы меня оскорбляете! Если не перестанете, я вызову начальство…

Пол ее больше не слушал. Главным образом потому, что заметил нескольких человек в синей форме, которые спешили к месту перепалки. Он не был уверен, кто они такие – служащие аэропорта или колумбийская команда SWAT.[22]