Говорили о прошлом, чтобы не думать о будущем. Во всем происходящем было что-то абсолютно нереальное. Какой абсурд! Неужели это правда? Их похитили? Сейчас кто-нибудь крикнет «Стоп!», и все прекратится. Это должно произойти, потому что иначе быть не может.

Поэтому лучше всего говорить о прошлом.

Кажется, на четвертый день плена – точнее сосчитать было трудно – Джоанна сказала:

– Как ты считаешь, почему нам приказали не подходить к окнам?

Пол постепенно скатывался к полному равнодушию и в ответ едва пожал плечами.

– Потому что мы в таком месте, где нас могут увидеть, – ответила на собственный вопрос жена. – Значит, мы все еще в Боготе.

– Отлично.

– И окна выходят прямо на улицу.

Пол боялся, что такие разговоры могут завести не туда, куда следует. Он заметил, какой у Джоанны вид, – вид «меня-так-просто-не-возьмешь». Такой решительный вид она имеет, когда намерена выступить против превосходящих сил противника, который не признает нормальных человеческих отношений. Такой вид был у нее, когда – хоть пожар, хоть потоп! – она во что бы то ни стало решила заиметь ребенка.

– На окнах всего лишь доски, – продолжала Джоанна. – Мы можем их оторвать.

– Чем?

– Не знаю. Руками.

– Не уверен, что мы должны это делать.

– Вот как? А что мы должны делать? Сидеть на заднице и ждать?

Да, именно так он и думал. До сих пор им ничего не сообщили – почему они здесь, что им уготовано. Сказано было только одно – не приближаться к окнам.

– Стой у двери и слушай, – попросила Джоанна. – Если услышишь, что они идут, я тут же все брошу.

Настал момент, когда ему следовало вызваться самому заняться досками либо сказать «нет», мол, это слишком опасно – будем тихо сидеть и ждать, чем все кончится.

Ладно, можно попробовать. Доски, судя по всему, неплохо прибиты. Он тряхнет посильнее, и, если ничего не получится, это охладит Джоанну. Она вернется на свой матрац, и можно будет продолжить вспоминать былые времена.

– Дай-ка я, – предложил он.

Жена заняла пост у двери. Пол потянул на себя ставни и обнаружил за ними две толстые доски. Ему показалось, что из-за них доносится слабый шум транспорта.

Одну из досок удалось ухватить за край. Пол поднажал.

Дерево слегка подалось.

Поколебалось, прежде чем вернуться на прежнее место. Джоанна это тоже заметила.

– Я тебе говорила, – прошептала она.

Пол сделал новый, более мощный рывок. Доска подалась сильнее. Он оттянул ее на добрые полдюйма.

Да, снаружи определенно слышался шум машин. И достаточно постоянный. Они, должно быть, находились неподалеку от оживленной улицы. Где-то рядом люди жили совершенно обычной жизнью – ходили за покупками, ели, отправлялись на работу, – и все это в пределах слышимости двух похищенных американцев.

Пол вдохнул струйку сладко пахнущего воздуха и с удвоенной энергией возобновил усилия. Он выработал определенный ритм: тянул, отдыхал, тянул, отдыхал. И мало-помалу дерево подалось; теперь он мог видеть серо-голубую плитку – что это, двор?

Джоанна скрючилась у двери – сплошной сгусток нервов – и взглядом подбадривала его.

Внезапно доска треснула и переломилась пополам. Звук был точно ружейный выстрел, даже громче. Пол остался с обломком доски в руках и ждал, что в комнату ворвется вооруженный охранник.

Джоанна замерла, но не оторвала уха от двери. Пол затаил дыхание и ждал.

Прошла целая вечность. Жена помотала головой – ничего.

Только теперь Пол вобрал в себя воздух.

И впервые по-настоящему выглянул из окна.

Да, это точно был двор, окруженный стеной, на которой стояли кривобокие горшки с кактусами. В центре двора находился деревянный стол, без единого стула. Было и еще кое-что – выход; простые деревянные ворота, которые вели наружу. Пол уставился на них. От ворот на него смотрела девочка в школьной форме.

Он едва сдержался, чтобы не крикнуть: «На помощь!»

Не стоило. Они находились в обыкновенной комнате; окно два на два, доска оторвана. Кому придет в голову, что их держат тут взаперти?

Пол заговорил, не оборачиваясь, – он боялся, что если отведет от девочки взгляд, та исчезнет. Как мираж или приятное сновидение.

– Тут кое-кто есть.

Джоанна немедленно покинула свой пост и подбежала к окну.

Несколько мгновений все трое смотрели друг на друга, словно играли в гляделки «кто первый моргнет». Девочке было лет одиннадцать-двенадцать. Она прижимала к себе явно тяжелые для нее учебники и не сводила взгляда с двух доведенных до отчаяния американцев.

– Hola, – сказала ей Джоанна полушепотом.

Девочка не ответила.

– Hola, – повторила Джоанна, просунула руку в окно и махнула, словно не приглашенная на танец девушка, которая в отчаянии хочет привлечь к себе внимание кавалеров, но так и продолжает подпирать стенку танцзала. А девочка продолжала таращиться на них без всякой реакции.

Это необыкновенно нервировало. В ее лице они могли обрести спасение, вот только на этом лице полностью отсутствовало всякое выражение.

Пол старательно копался в мозгу, пытаясь вспомнить, как будет по-испански «помоги». Может быть, «помоги» понятно на всех языках? Может быть, девочка изучает в школе английский? Чем черт не шутит.

– Помоги!

Пол не узнал собственного голоса. Он звучал визгливо и безнадежно.

– Помоги! – снова сказал он. – Пожалуйста… помоги нам.

Девочка подняла голову и отступила на шаг.

Пол высунул из окна руки и, изображая примитивную пантомиму, свел вместе запястья, словно они были связаны.

На лице девочки мелькнуло нечто вроде понимания. Но в этот момент она повернулась влево, как будто ее кто-то окликнул, мило улыбнулась и пошла прочь.

– Нет! – закричал Пол.

Он совершенно позабыл, где находится.

В запертой комнате. Под охраной вооруженных людей.

Вопрос был только во времени.

И через секунду услышал топот шагов по плиткам, скрежет ключа в замке и злой, раздраженный говор.

Пол тщетно пытался приладить доску в окно, воткнуть ее на старое место, чтобы никто не заметил. Вел себя, как карапуз, который разбил вазу и старается склеить ее до прихода родителей. Все было бесполезно.

Первым появился тот самый человек, который учил их правилам. Он сразу заметил, что арестанты нарушили по крайней мере два из них. Не подходить к окнам. Не пытаться убежать. Секунду он стоял и просто смотрел на Пола, а тот сжимал в руке кусок доски и прикрывался им, как щитом. Но проку от него было мало. Колумбиец в три прыжка подскочил к нему и ударил прикладом по лицу. Голова Пола дернулась назад, он почувствовал на губах привкус крови. Доска со стуком упала на пол.

Пол заметил, как посерело лицо Джоанны. Колумбиец снова размахнулся и ударил его под подбородок. Пол прикусил язык и ощутил во рту осколок зуба. Отступил к стене и закрыл лицо руками.

– Опустить руки! – потребовал колумбиец.

Пол почувствовал в нем власть. Ему не требовалось силой отводить пленнику руки от лица силой. Он мог ему просто приказать.

– Нет! – взмолилась Джоанна. – Он не виноват. Это я его заставила. Оставьте его в покое. Пожалуйста.

Колумбиец вздохнул, сжал в кулаке ворот ее платья и приподнял Джоанну над полом.

– Если не уберешь руки, я ударю ее. Если снова закроешься, ударю сильнее.

Пол опустил руки.

Иногда им приносили газеты.

Позволяли такую роскошь. Роскошь бесконечно малую, поскольку они оба не говорили по-испански. Но кое-что Полу стало вспоминаться – сначала самые крохи, затем слова и выражения и наконец целые предложения.

Газеты давали возможность чем-то заняться. А Пол обнаружил, что заниматься хоть чем-нибудь было необходимо, чтобы все время не повторять про себя главный вопрос: «Что с нами будет?»

Парень оставлял им все газеты, которые выбрасывали охранники, – главным образом разнообразные таблоиды.