— О, некоторые небольшие успехи достигнуты, — ответила она, делая усилия, чтобы выглядеть надменной и неприступной. — Ничего такого, что можно назвать удовлетворительным.

Джулиана едва слышно фыркнула, и Аннабел успела увидеть, как Оуэнс ошеломленно разинул рот. Подобные мелочи вызывали в ней гордость за себя.

— О чем вы, Дорогая Аннабел? — едва заметно ухмыльнулся Найтли. Она заметила это по тому, что уголки губ слегка приподнялись, а глаза блеснули.

— Увидите, когда прочтете мою колонку, — отрезала она, что было чистым блефом. Потому что она понятия не имела, какие отчаянные меры следует принять.

— Не раньше? — небрежно поинтересовался Найтли. О, он должен знать! Должен!

Но ей требовалась большая уверенность, чем поднятая бровь или ничего не значащий вопрос, заданный в комнате полной людей.

Аннабел вскинула голову:

— Довольно много читателей считают, что я должна сохранять ауру таинственности. А некоторые твердят, что если Болван не может понять все сам, значит, недостоин знать правду.

После совещания Пишущие Девицы немедленно отправились в «Гантер» поесть мороженого. Оставили открытую коляску Софи в тени дерева и с клубничным мороженым в руках продолжали важный разговор.

— О каких отчаянных мерах ты говорила? — спросила Софи.

— Ну… есть несколько вариантов, — ответила Аннабел и, порывшись в ридикюле, вынула стопку писем. — Я получила десятки предложений, и среди них есть совершенно невероятные. Некоторые считают, будто я должна открыть правду в следующей колонке.

— Прямой способ. Но не слишком заманчивый, — ответила Джулиана.

— Если только ты не сможешь присутствовать при том, как он будет это читать. До чего же интересно было бы наблюдать его реакцию! Что, если Найтли все узнает и, преспокойно подняв бровь…

— Вставит пропущенные запятые и продолжит чтение, — съехидничала Джулиана.

— Если он вообще удостоит чтением мою колонку, — проворчала Аннабел.

— Тебя это мучает до сих пор? — спросила Элайза. — А вот я готова побиться об заклад, что теперь он знает наизусть каждое слово твоей колонки.

Аннабел надеялась, что это именно так. А если Найтли пытается угадать, в кого она влюблена, значит, еще больший болван, чем она думала.

— Возможно. Но в любом случае есть куда больше возможностей, чем просто ему сказать. Например, кто-то предлагает признаться в любви на балу и при всех.

— В бальном зале всегда так шумно, что он может не расслышать, — задумчиво заметила Софи. — А если он в этот знаменательный момент окажется в карточной комнате или в «месте отдохновения», все будет зря.

— При тщательных приготовлениях все может получиться, — возразила Джулиана: — И прекрасно всех развлечет.

— Если прежде я не умру от унижения, — ответила Аннабел, вздрогнувшая при одной мысли о публичном признании, не говоря уже о том, чтобы открыть тайны своего сердца толпе незнакомых людей.

— Еще одно предложение: написать сонет, в котором я называю его имя и клянусь в любви, напечатать тысячу листовок с сонетом и разбросать, «как листья по ветру», с воздушного шара.

— Это так сложно. Зато я знаю, где достать воздушный шар! — воскликнула Элайза.

Остальные с любопытством уставились на нее, но решили не уточнять.

— Люди обожают театральные жесты! — заметила Джулиана, навивая локон волос на палец. Элайза пожала плечами и забрала у Аннабел несколько писем.

— Тот, кто давал этот совет, не думал о стоимости перевозки и аренды воздушного шара, — вмешалась Софи. — Разумеется. Не ему за это платить! Впрочем, я никого не осуждаю.

— Если уж вкладывать деньги в это предприятие, — решила Аннабел, — предпочитаю купить еще шелковых платьев и белья. И уж конечно, не стану тратиться на воздушные шары и листовки с сонетами.

— Особенно если ты последуешь совету этого читателя и среди дня пробежишься по улицам в одних панталонах, вопя о своей любви, — усмехнулась Элайза.

Софи тоже потянулась к письму.

— В этом предлагается кричать о своей любви с крыш домов, — хихикнула она.

— И меня немедленно отправят в Бедлам, — заключила Аннабел.

— После подобных предложений этот вариант кажется вполне разумным, — объявила Элайза, просмотрев письмо. — Просто прокрасться в его спальню в полуночный час.

— И что потом? — поинтересовалась Аннабел.

— Аннабел, пожалуйста, — раздраженно попросила Джулиана. — Все это описывалось в читаемых тобою романах и обсуждалось в наших беседах. А если нет — я стыжусь наших бесед и твоего любимого чтива.

— Найтли либо овладеет тобой, либо немедленно отошлет домой, — пояснила Софи.

— Но когда же мне сказать ему? И что сказать? — разволновалась Аннабел. Настало время для размышлений. Если Найтли так и не угадает, что он и есть Болван, и ничего по этому поводу не сделает, значит, она все откроет, чтобы у него не оставалось иного выхода, кроме как объясниться. И все же она не была уверена, как лучше признаться в любви.

— Теперь я поняла! О, Найтли, добрый вечер! Я решила заглянуть в этот возмутительно неприличный час чтобы дать знать, что вы и есть тот самый Болван.

— Зато прямо и недвусмысленно. Никаких недоразумений, — заметила Джулиана.

— Так он все поймет, когда Аннабел свалится с подоконника на его ковер, — улыбнулась Софи. — Иначе зачем ей являться в его спальню в полуночный час?

— Нам придется переодеть тебя в мужские брюки, — неожиданно решила Элайза.

— Зачем? — нервно спросила Аннабел.

— Затем, что тебе придется карабкаться на дерево к окну второго этажа, — объяснила Элайза так деловито, что Аннабел на миг потеряла дар речи.

Ради всего святого… до последнего времени самые рискованные вещи, на которые она отваживалась — притворяться, будто теряет сознание, или увеличивать вырезы на платьях. Но это уж слишком!

— Яркий жест, Аннабел, — напомнила Джулиана. — Подумай, какая поразительная история из этого получится! Читатели проглотят ее, а Найтли просто обожает, когда продажи взлетают до небес!

Увы, она была права. И все же…

Аннабел хотелось отсрочки. Препятствия! Нужны логические и непреодолимые препятствия для осуществления этого безумного плана!

— Я не знаю адреса, — пробормотала она.

— Брайтон-стрит, десять. Красный кирпичный дом, — немедленно ответила Джулиана.

— И у меня нет брюк, — не сдавалась Аннабел.

— Зато есть у меня, — заверила Софи. — Когда-то они принадлежали Брэндону. Ты можешь их позаимствовать.

— Ты слишком добра. Но я не умею взбираться на деревья и стены, — с отчаянием отбивалась она.

— Это легко. Я могу показать, — лукаво улыбнулась Элайза.

Вот как Аннабел очутилась на дереве, у окна спальни Найтли, каждое мгновение рискуя упасть. В брюках. В полночный час.

Аннабел верила в необходимость сосредоточиться на светлых сторонах жизни. И теперь, болтаясь на дереве, росшем у дома Найтли, думала, что могло быть и хуже. По крайней мере она не находится в корзине воздушного шара! Следуя наставлениям Элайзы, она крепко держалась за толстую ветку и благодарила счастливую звезду и подругу, посоветовавшую ей надеть перчатки. Правда, подруга не упомянула, что указанные перчатки обязательно порвутся. Хотя всегда можно купить новую пару.

Слабое утешение…

Если она выживет, конечно.

По мере того как расстояние между ней и землей увеличивалось, росло и запоздалое сожаление. Неужели любовь непременно требует ярких жестов? И разве истинная любовь не сказывается в мелочах, вроде тех, когда мужчина держит твою руку и усаживает перед приветливым очагом? В комнате. На твердой почве.

Когда пришло время отпустить шершавую ветку и взобраться на каменный подоконник, Аннабел вспомнила, что ей предлагали идти по улицам в одних панталонах. Куда более безопасное предприятие!