Аннабел хотела получить его сердце и его внимание. Но не таким образом. Не выдав себя. Пусть его влечет именно к ней, пусть интересуется именно ею. Пусть отчаянно влюбится именно в нее. Если она, конечно, станет совершенно другой. Совершенно Новой Аннабел. Честно говоря, такая перспектива казалась более волнующей.

Поэтому она переписала колонку, сделав ее более туманной, на случай, если Найтли все-таки ее прочитает и решит, что тоже вправе советовать.

Потом просмотрела письма читателей, жаждущих получить ответы на свои вопросы, а также тех, кто давал советы и описывал уловки, призванные привлечь внимание Найтли.

— А! Вот это идеально, — пробормотала она. — Превосходная идея, «Трусиха из Саутуорка».

Дом миссис Дилайлы Найтли

Рассел-сквер

— Да это, никак, мой любимый сын! — смеясь, воскликнула Дилайла Найтли, когда Дерек без объявления вторгся в комнату для завтраков. Как любящий сын, он навещал мать каждое субботнее утро. Кроме того, ее кухарка пекла лучшее в Лондоне печенье и отказывалась поделиться рецептом с его кухаркой. И не важно, что он платил жалованье обеим.

— Я твой единственный сын, — хмыкнул он.

— Я так и сказала. Ты стал слишком педантичен, Дерек. Как это вышло? — спросила она громким, хорошо поставленным сценическим голосом, в котором всегда звучали веселые нотки, независимо от того, журила ли она сына или просила слугу принести еще чая. Невзирая ни на что, жизнь для Дилайлы Найтли всегда была источником веселья.

— Насколько я понял, в нашей семье именно ты завладела всеми актерскими способностями и склонностью фантазировать, — заметил он. Дилайла была известной актрисой, а одним из главных принципов ее сына было всячески избегать драм, которым место либо на сцене, либо на страницах газет. — Я же человек простой и прямой.

— Знаю. Я твоя мать, — кивнула она с широкой улыбкой, подвигая ему корзинку с только что испеченным печеньем. — Как ты, дорогой?

— Дела идут неплохо.

Дерек сел и налил себе чашку огненного кофе.

— Значит, и все остальное хорошо. Какая преданность работе!

Помедлив, Дилайла лукаво улыбнулась:

— Хотелось бы, чтобы ты все-таки уделил немного времени на то, чтобы наградить меня внуками.

— Мама!

В единственном слове одновременно прозвучали утверждение, протест и ответ. Мать любила изводить его этой темой, а он отказывался реагировать. И никак не мог понять, почему она постоянно об этом заговаривала.

— О, ради бога, Дерек! Я не могу сдерживать свои природные склонности! Скажи, как поживает Аннабел.

— Аннабел?

Вопрос застал его врасплох. Настолько, что он не сразу понял, кого она имеет в виду. Неужто дорогую Аннабел, с ее огромными декольте и страстными взглядами, задумавшую завоевать сердце какого-то болвана.

И упоминание матери об этой истории ничего хорошего не сулило.

Какого черта мать интересует одна из его Пишущих Девиц? Да, Дилайла ужасно гордилась этими девушками и часто повторяла, что нанять их было одним из самых мудрых его поступков. И что он дал ей повод восхищаться собственным сыном.

Но он сделал это вовсе не поэтому. Девчонки были полезны для бизнеса!

И каким образом Аннабел, девушка, о которой он толком никогда не думал, неожиданно вторглась в его мысли и разговоры?

Дерек молча размышлял, прихлебывая кофе, пока мать объясняла:

— Дорогая Аннабел! Девушка, которая ведет колонку советов. Та самая, которая ждет советов от читателей относительно того, как привлечь мужчину. Ты отыскал настоящую Жемчужину! Я сто лет так не смеялась!

Она снова хихикнула при одной мысли об Аннабел.

— Я в этом уверен, — терпеливо ответил он. — Ты во всем видишь смешное.

— О, это неоценимое искусство. Однако невзирая ни на что, девушка — истинное сокровище. Просто куколка! Какова она в жизни?

Мать продолжала пить чай, не сводя с него глаз.

Дерек насторожился. Когда его мать внезапно интересовалась чем-то… случалось всякое.

— Аннабел? — повторил он, пытаясь взять себя в руки. Почему все спрашивают его, какова Аннабел? Придется в будущем читать ее колонку внимательнее.

Мать ответила взглядом, ясно говорившим: «Ну ты и осел»!

— Она молода. Хороша собой. Милая.

Ответ был намеренно уклончивым. Тем же, что он дал Драммонду и Гейджу. И причины были те же. Если Аннабел и ее колонка не покажутся матери слишком занимательными, она потеряет к ним интерес. Все равно что притвориться мертвым, дабы избежать нападения собаки.

Мать зевнула. Театрально.

— Тебе следует поместить в колонке ее портрет. Так называемую иллюстрацию.

Найтли подумал о мужском разговоре в кофейне. Может ли Аннабел считаться хорошенькой? Или они советовали увеличить вырез почтенной даме? Чьей-то бабушке?

В нем вспыхнул некий защитный инстинкт. Он не хотел, чтобы эти олухи смотрели на красоту Аннабел. Каким-то странным образом она принадлежала ему. Ведь это он ее нанял. И дал возможность осуществлять свои романтические планы.

Однако ее портрет… хорошая идея для бизнеса. Красивые девушки очень ценятся.

— Ты права. Попрошу Рэндолфа нарисовать ее портрет, — кивнул он, мысленно велев себе не забыть отдать приказ художнику, когда вернется в издательство.

— Что ты думаешь о ее колонке? Не находишь девушку немного истеричной? Может, она заболела? Какой болван! Ха! — продолжала мать.

Ничуть она не истеричная. И он чувствовал себя ослом. Она написала о неудачной попытке завоевать сердце Болвана страстными взглядами, когда многие люди справлялись, не попало ли ей что-то в глаз. Дерек нашел утешение в том факте, что спрашивал не он один. И все же… чувствовал себя ослом.

Должно быть, она практиковалась на совещании… или человек, которым она увлеклась, был в штате сотрудников. Определенно не Гренвилл. Будь это Алистер, она обречена на сердечную боль. Значит, Оуэнс. Впрочем, какое дело Дереку?

Неужели все-таки Оуэнс? Он молод и талантлив, но горячая голова, и возымел привычку посещать игорные заведения и пускаться в самые опасные приключения ради новых статей. Почти все время он проводил, отслеживая убийства, судебные дела и маскируясь под лакеев и полицейских. Откуда у него находится время ухаживать за Аннабел? Или это и было смыслом ее эскапад? Обратить на себя его внимание.

— Неплохое развлечение, — осторожно ответил Найтли.

Мать прищурилась. Черт возьми! Она что-то заподозрила.

— Ты был одним из тех, кто спрашивал, попало ли ей что-то в глаз, верно? — спросила она. Глаза ее превратились в щелки. Ох уж эта материнская интуиция! Он всегда удивлялся, почему матерей не нанимают на Боу-стрит?

Мать тяжко вздохнула.

— О Дерек, я так волнуюсь за тебя. Ты все воспринимаешь всерьез. Буквально. Правда, я склонна все драматизировать…

— Излишне драматизировать.

— О, молчи! — игриво приказала она, ударив его по руке. — Кстати, о моей страсти все драматизировать: у меня скоро премьера. Я играю нечто, вроде злой феи-крестной. Обожаю эту роль!

— Для тебя она идеальна! — улыбнулся он. — Я обязательно приду.

— Ты хороший сын. Но Великий Сын привел бы с собой своего театрального критика. Того, кто носит яркие цветные жилеты. Если он дурно отзовется обо мне, ты не должен печатать рецензию.

— Да я никогда бы не посмел. И волноваться не стоит, ведь ты сыграешь блестяще, — уверил он.

Так оно и будет. Несмотря на все свои эксцентричные выходки вне сцены, Дилайла была чрезвычайно талантливой актрисой.