Впереди шла кавалерия, затем конная артиллерийская батарея, за ней пехота, потом гладкоствольные пушки вали, отбитые у его восставших солдат и наспех починенные. Далее следовали саперы и тыловой обоз. Бригадная колонна медленно ползла через слегка всхолмленную местность. Почти каждую милю на пути попадались небольшие селения, окруженные полями.

В воздухе висела мглистая дымка, обычная для Южного Афганистана в знойные летние дни, и генерал Бэрроуз со своим штабом увидели очертания домов Майванда, лишь оказавшись совсем близко от него. Вдруг слева они заметили большой отряд афганской конницы. А буквально минуту спустя к англо-индийской колонне подскакали две артиллерийские упряжки Аюб-хана; развернувшись, как на параде, пушки открыли огонь.

Англо-индийская артиллерия на марше.

Порыв ветра развеял мглу, и перед генералом открылась широкая черно-белая линия: это были гератские сарбазы. До них вряд ли было больше мили. В своих темных безрукавках и светлых рубахах они лежали в высохших арыках и ручьях, выдвинув перед собой ружья. На левом фланге виднелась группа пехотинцев и всадников в белоснежных одеждах — отряд гази. Позади них зловещими темными массами угадывалась афганская кавалерия. Вскинув бинокли, английские офицеры смогли установить, что особенно оживленно было близ группы высоких тополей на окраине Майванда: по всей видимости, именно там находился Аюб-хан.

В это время раздался тревожный возглас Сент-Джона:

— Посмотрите, посмотрите!..

По тропинкам, а кое-где и прямиком через поля и сады к позициям Аюб-хана бежали крестьяне — с ружьями, саблями, кинжалами, копьями, а то и просто с дубинами. Они занимали места рядом с гератцами.

Бэрроуз развернул войска в боевые порядки. Загрохотали двенадцать английских пушек. Гератские орудия, в свою очередь, открыли огонь, и выяснилось, что их не меньше тридцати. Впрочем, артиллерийская канонада производила скорее шумовой, чем реальный эффект. Британские пушкари, нервничая, никак не могли наладить прицельную стрельбу. Афганские гранаты были плохого качества и разрывались далеко не все.

Так продолжалось до часу дня. Затем от майвандских тополей отделились два всадника и направились в сторону английских позиций. Они остановились шагах в пятистах. Оба широкоплечие, чем-то похожие друг на друга (в бинокль были великолепно видны их орлиные носы и припушенные сединой бороды и усы), они отличались разве тем, что один, на вороной лошади, был в одеянии гази, а другой, на сером коне, носил зеленую куртку и обычные серые шаровары. Всадники внимательно осмотрели расположение англичан, и по уважительным жестам гази можно было заключить, что его спутник играет главенствующую роль. По ним немедленно открыли ожесточенный ружейный огонь. Британские офицеры вызвали отборных стрелков, а горячий подполковник Гэлбрайт, отстаивая честь своего полка, даже обещал пятьдесят рупий за удачный выстрел.

Но всадники стояли как ни в чем не бывало. Их можно было принять за скульптурную группу, слегка подернутую дымкой марева. Проведя рекогносцировку, они ускакали назад.

Почти сразу вслед за тем правый фланг Бэрроуза подвергся энергичному орудийному обстрелу, а пехота Аюб-хана рассыпалась в цепь и, несмотря на град пуль, атаковала левый фланг англо-индийского войска, где находились «стрелки Джэкоба» и гренадеры 1-го бомбейского туземного полка.

— Проклятье! — воскликнул Бэрроуз. — Вот вам и дикая орда, о которой твердили ваши хваленые информаторы, — чуть ли не с ненавистью бросил он Сент-Джону. — Кто обучил этих афганцев европейской тактике?

Не на шутку встревоженный невыгодным для него началом боя, генерал направил против афганцев полк синдской кавалерии. Стараясь отсечь народное ополчение от сил Аюб-хана, ловко орудуя своими длинными палашами, кавалеристы стали теснить крестьян и ремесленников кандагарской округи. Те отбивались дубинками и ножами.

«Синдцы» явно одерживали верх, когда на соседнем холме неожиданно появилась молодая девушка, закутанная в чатри. Сорвав с себя покрывало и взмахнув им над головой, она что-то громко крикнула и запела народную песню — ландый. И хотя сквозь грохот трудно было расслышать слова, ее самоотверженный поступок воодушевил кандагарцев. А вскоре им на помощь подоспели гератские сарбазы.

Сраженный пулей, упал с коня командир «синдцев» майор Рейнолдс, затем были убиты еще несколько офицеров, и вот уже «синдцы» начали отступать.

Бэрроуз предпринял еще одну попытку переломить ход сражения: он ввел в дело 3-й ее величества полк бомбейской легкой кавалерии, гордость англо-индийской армии. Поначалу ему, как и «синдцам», сопутствовал успех. Конная лавина захлестнула холм с поющей девушкой, но дальше продвинуться не смогла. Навстречу ей вынеслась конница Аюб-хана. Афганцы атаковали более решительно, и вскоре «бомбейцы», поспешно развернувшись, умчались в тыл.

Битва при Майванде.

Старания английского командования перехватить инициативу ни к чему не привели. Пехота по-настоящему в бой не вступила. Развитие событий прочно контролировал Аюб-хан.

Тем временем более эффективно стала действовать афганская артиллерия. Рядом с Бэрроузом свалился мертвым трубач. Под генералом и полковником Сент-Джоном убили лошадей. Тяжелое ранение получил командир конной батареи майор Блэквуд.

Обстановка накалялась. К трем часам кончились снаряды для гладкоствольных пушек, и артиллерийский огонь англичан ослабел. Аюб-хан понял, что наступил решительный момент и бросил в бой пехоту. Впереди шли гази, готовые погибнуть в сражении. Они нараспев читали ясин — суру Корана, которую произносят у ложа умирающего. Их вел в атаку возбужденный боем Ахмад. Он рвался в рукопашную схватку и держал свой джезаиль за ствол, как могучую палицу.

Вслед за гази на английские позиции ринулась вся афганская пехота. «Стрелки Джэкоба» и гренадеры встретили афганцев залпами. На какой-то миг они остановили атакующих. В этот момент на бугор выскочил уже знакомый англичанам всадник на сером коне и, прокричав что-то звонкое, увлек сарбазов навстречу свинцовой завесе. Огонь гренадеров и «стрелков Джэкоба» захлебнулся. Они в панике кинулись в тыл 66-го полка, но солдаты этого полка тоже оставили боевые позиции и начали отступать, разделившись на несколько групп. Одна из них забежала в огороженный сад и образовала каре вокруг полкового знамени, отчаянно отстреливаясь. Афганцы залегли у садовой стены и открыли огонь по оборонявшимся. От меткого выстрела на землю рухнул подполковник Гэлбрайт. Те из его подчиненных, кому удалось уцелеть — их было немного, — скрылись, бросив знамя, через пролом в стене.

Гази атаковали конную батарею, и орудийная прислуга едва успела занять оборону. Потом к пушкам наскоро прицепили передки и увезли их…

На склоне дня пыль и дым заволокли поле сражения. После захода солнца быстро стемнело. Попытки Бэрроуза и его помощников спасти положение ни к чему не привели. Началось отступление, вскоре превратившееся в беспорядочное бегство. И тут наступил черед кавалерии Аюб-хана. Совары настигали офицеров и солдат инглизи на протяжении нескольких миль, рубили редевшие кучки отстреливавшихся и отбивавшихся врагов. Им помогали крестьяне. Преследование продолжалось всю ночь и завершилось на следующее утро милях в восьми от кандагарских стен, у селения Коккаран, куда Примроуз, уже получивший сведения о майвандском побоище, выслал отряд генерала Брука, чтобы спасти остатки бригады.

Первыми в Кандагар еще 27 июля влетели на конях полковник Сент-Джон, Шер Али-хан и полковник Менваринг, сопровождаемые девятью офицерами. Они возглавляли отступление. Затем всю ночь до города добирались уцелевшие участники битвы.

Среди тех, кто спасся в тот страшный день, оказался и генерал Бэрроуз. Когда он, измотанный до предела, достиг Кандагара, его обступили штабные офицеры и корреспонденты. Бэрроуз долго смотрел на окруживших его людей ошалелым взором. Произнести он смог только одну фразу: «Это были шесть-семь часов то ли сражения, то ли несказанного ужаса». Сент-Джон категорически отказался беседовать с кем-либо из неофициальных лиц, даже со своим другом Сэндоном Лидсом, корреспондентом «Таймс».