Абдула попробовал и так, и так. Лицом к окну, конечно, хорошо, на небо любоваться, но слишком ярко, глазам мешает. Другой раз как-нибудь. Абдула улегся к окну затылком. Все равно ярко, солнце там, за окном, сияет вовсю, хорошо, хоть сюда лучами не достает. Утром достает, наверное… Утром! Еще сегодня утром Абдула ждал казни на электрическом стуле, а сейчас — на такой кушетке лежит, такой обед переваривает! Хвала Всевышнему!
Лежать и вправду было хорошо, удобно. На ощупь и на вид материал, из которого была сделана лежанка, был такой же, как и везде вокруг, но заметно мягче, податливее. Абдула поерзал, укладываясь поудобнее, но, ерзая, подспудно ждал резкого сигнала, окрика: «Не сметь ложиться до отбоя!» Но ничего, ни окрика и ни сигнала не последовало. Да, странные, однако, здесь порядки. Не земные какие-то… Но мысль о неземных порядках с инопланетянами Абдулу уже посещала и радости не доставила. Ну его. Лучше спать, раз хочется и можно. Который, интересно, час? — Под потолком над дверью ванной виднелся белый на салатовом фоне овальный циферблат, а в нем светились ярко-зеленые цифры: 01:47 РМ[7].
Американская манера обозначать время почему-то никак не давалась Абдуле. Казалось бы, что стоит запомнить: АМ, РМ, «до полудня», «после полудня», но вот, все время путал. К американским мерам длины он привык, к отсчету времени — никак. Потому, наверное, что АМ так и хочется расшифровать, как after midday, «после полудня», так нет, как раз наоборот! Абдулу это раздражало. Вот и сейчас не сразу сообразил, что 01:47 — это 13:47 и значит «без четверти (ну, без тринадцати) два». А, ну их, — повторил Абдула, отвернулся от часов, ложась на правый бок, лицом к прямой стене, и закрывая глаза. Свет из окна все-таки мешал; если не полениться, можно встать, нарвать бумажных полотенец в ванной и прилепить их к окну хлебным мякишем, но вставать было уже лень. Ладно, и так сойдет… — и скоро Абдула уже похрапывал.
Проснулся он от резкого и громкого, как выстрел или даже взрыв, хлопка над самым ухом. От взрыва Абдуле приснилось, что это универсам взорвался, а он стоит с пакетом-зарядом в руке, и тот у него как вспыхнет, и вот уже Абдула весь охвачен пламенем и кричит от ужаса и боли, да не кричит, ревет, и громко, как будто реактивный самолет рядом пролетает… С собственным криком Абдула и проснулся: звука взрыва-выстрела уже не было, только в ушах отголосок стоял, да показалось, что под Абдулой дрожит кушетка. Фу, что только ни приснится! Который час? — На циферблате услужливо мигало: 04:13 РМ. Ого, сколько же я проспал? Три часа? Нет, два… Два с половиной…
— Сегодня они что-то припозднились. Обычно начинают раньше…
Голос прозвучал так неожиданно, что Абдула застыл на месте. Хотя голос как голос, хрипловатый, то ли высокий мужской, то ли низкий женский. Нет, конечно, женский, и скорее приятный.
А голос тем временем продолжал:
— Тренировочные полеты. Утром начинают около восьми, а после обеда около четырех. Сверхзвуковые истребители-бомбардировщики.
Голос звучал так близко, словно женщина стояла или даже сидела возле кушетки, у изголовья. Но, обернувшись, Абдула не увидел никого. Больше того, он и стенки не увидел! Когда он засыпал, она была вот здесь — зеленая, салатовая, только руку протяни, а сейчас вместо нее что-то матово-черное!
А голос продолжал, как ни в чем не бывало:
— База ВВС, очень удобно. Во-первых, воздушное пространство над местностью охраняется, лучше не бывает! Любой сомнительный летающий объект сбивается без предупреждения…
Несмотря на растерянность, значение сказанного Абдула уловил: любой объект сбивается, значит, на воздушный налет ни с целью тебя освободить, ни с целью убить не рассчитывай.
— А во-вторых, — продолжал голос, — стоимость участков в округе сильно снизилась. Грохот, когда они проходят звуковой барьер, мало кому нравится. Но вам-то всякий грохот по душе, я полагаю?
В этот миг в черном пространстве перед глазами Абдулы вспыхнул конус света, и в этом конусе Абдула увидел говорившую: женщина была видна совершенно отчетливо, неяркий желтоватый свет давал рассмотреть все черты ее лица, все складочки одежды. Она сидела на стуле, очень близко, хоть рукой дотянуться, но дотягиваться Абдула, конечно, не посмел.
Строгий облик женщины не располагал к фамильярности. Она была в длинном темно-коричневом, почти черном платье из мягкого материала, похожего на бархат, складки юбки, ниспадая, скрывали ножки стула так же, как и ее ноги. Ладони спокойно лежали на коленях, ярко выделяясь на темном фоне ткани. Ногти на длинных пальцах не накрашены, ни на руках, ни на платье никаких украшений. Платье без выреза, с высоким наглухо застегнутым воротником, над которым возвышалось белокожее лицо, обрамленное черными прямыми волосами, стянутыми на затылке. Ушей под волосами не видно. Черты лица прямые, резкие, возраст — от тридцати до сорока, у этих гяурок не поймешь, может, и все пятьдесят, — подтяжки, диеты, то, се, но скорее, все-таки ближе к тридцати. На женщине были очки в черной солидной роговой оправе. Стекла очков бросали блики, и цвет глаз было за ними не разглядеть. Ничего не было видно и за пределами светового конуса: только густая тьма. Поэтому Абдуле оставалось только внимательно рассматривать женщину. Во всяком случае, никак не инопланетянка, — Абдула порадовался. Красавицей не назовешь, но, на гяурский лад, пожалуй, не уродка. Абдуле такая, конечно, даром не нужна: грудь не высокая, бедра не пышные, вся худощавая, лицо осунувшееся и совсем без макияжа… — не будучи записным «бабником», женщин Абдула, тем не менее, рассматривал всегда и прежде всего с точки зрения пригодности для постели… «Она что, мои мысли слышит?!»
— Постельного белья, как вижу, вы не нашли? — говорила тем временем женщина. — Ничего, освоитесь, времени у вас будет достаточно.
«Времени достаточно»? — Абдулу слегка дернуло при этих словах, но он быстро успокоил себя: ничего, еще посмотрим, кто кого пересидит.
— Кстати, там, правее, вы найдете монитор и клавиатуру, — женщина кивнула в сторону стола: руки оставались лежать на коленях неподвижно.
Абдула проследил за ее взглядом: «там», т. е. между обеденной частью стола и дверью в ванную, ничего было не разобрать, как будто гладкая стена, но раз говорит, значит, что-то там есть: наверняка сенсорный выключатель, присмотрюсь, найду, — а монитор с клавиатурой, конечно, здорово… Что там она про него?
— Там вы найдете все инструкции, всю информацию, изучайте себе потихоньку, спешить вам некуда…
Опять она про это?!
— Там вы найдете также электронные книги, фильмы, учебники, газеты… — и, словно отвечая на мысленный вопрос Абдулы, продолжила: — Интернета, конечно, нет.
«Точно, мысли читает, ведьма!»
— Почтовой программы тоже нет? — заговорил Абдула. — Письмо написать нельзя?
— Кому вы хотите написать?
— Мало ли… Жене, например.
— У вас есть жена?
У Абдулы, как мы помним, было целых две жены, но признаваться в этом он не собирался, даже выругал себя, что почти проговорился: жена, — начнут расспрашивать, следить, мало ли, до чего доберутся! Ай, баран, как можно было?.. — и поспешно произнес:
— Нету жены, умерла.
Женщина молчала, смотрела.
— А расписание тоже там? — отвлекая внимание от жены, спросил Абдула.
— Расписание? — женщина в знак удивления приподняла бровь.
— Ну, когда подъем, отбой, обед, прогулка…
— А! — женщина шевельнула рукой. — Никаких отбоев и подъемов тут нет, спите, когда хотите и сколько хотите…
Но тут, как по заказу, снова резкий взрыв и тут же рев самолета. Утром когда, она сказала? — около восьми? Вот вам и подъем…
Женщина тем временем, переждав удаляющийся рев реактивных двигателей, продолжала:
— Еда три раза в день, завтрак с семи до девяти, обед с двенадцати до двух и ужин с семи до девяти. Надеюсь, вы запомните, хотя, конечно, это расписание в компьютере тоже найдется… Там же вы найдете меню по выбору на каждый день.
