Абдула без сожаления отвернулся от окна: будет еще время видами полюбоваться, пора побеспокоиться о том, что поважнее. Ну, где же мой обед? Ведь говорили эти гяуры-охранники, к обеду мол приедем, так что же? — Абдула обвел глазами помещение (слово «камера» на ум никак не шло). То, что было оно необычным, уже никак не удивляло: внезапно пробудившись, острое чувство голода занимало все его внимание. Абдула отметил только господствовавший всюду светло-зеленый, точнее, салатовый цвет, да еще то, что пол здесь, как, очевидно, и все прочие поверхности, был из того же материала, что и в ванной, и отличался только цветом.
Цвет Абдула в целом одобрил, не слишком на нем задержавшись: зеленый — цвет ислама, вот и прекрасно. Обед где?
Стоя спиной к окну, по левую руку от себя Абдула видел выпирающий из стены, за которой ванная, изогнутый выступ на высоте стола, с округлыми краями и шириной в два фута, — стол и есть, очевидно, а перед ним, повторяя его изгиб, выступ пониже, — как видно, лавка. Изогнутые потому, что повторяют форму стенки, к которой примкнуты, а стена эта круглая, и все помещение представляет из себя полукруг: с той стороны, где ванная, дуга, а с противоположной — ровная стенка по диаметру.
Окно у края дуги, почти вплотную к диаметру, а дальше — этот самый выступ, как полка, и для ног под ней имеется пространство, и тянется до самой дверки в ванную, то есть на добрых четыре ярда. Примерно ярд — окно, чуть меньше ярда — дверь в ванную, да следом еще пять ярдов стенки, значит, всего одиннадцать… Умножим на два, поделим на π, получится примерно семь ярдов диаметр. Гм, просторно, однако! Потом измерим поточнее, площадь вычислим — πr² пополам… И высота добрых четыре ярда — ого! Объемное, однако! Ладно, вычислим и объем… — Абдула неплохо разбирался в математике. Еще бы! Математику вообще придумали арабы! Даже слово «алгебра» — арабское, «аль джебр»! Сам Абдула, правда, не араб. Не надо думать, что мусульмане — только арабы. Много и других народов благодаря арабам приняли ислам, а скоро на земле вообще останутся одни мусульмане. А кто не мусульманин, тот не останется.
Но чтоб остаться, надо обедать! Как тут у них вообще обедают, водят куда-то, или… — Но что-то ясно подсказало Абдуле, что никуда тут никого не водят. Здесь, внутри надо искать.
Абдула стал внимательно разглядывать стенку над полкой-столом, и что же? — Как он сразу не заметил, вот же она, под рукой, стрелка, ярко-зеленая, на фоне выделяется, указывает вниз, в сторону стола, а под ней, — ну да, не видно ничего, но это наверняка так же замаскировано, как та дверь в ванную, в которую он вошел снаружи. Ну-ка, нажмем! — И Абдула нажал.
И тут же край стенки над столом начал приподниматься, как заслонка, а из-под него выполз овальный поднос, накрытый прозрачной крышкой. Выполз и замер, а заслонка за ним опустилась на место и застыла, сливаясь со стенкой, как ни в чем не бывало.
Утопленный захват для пальцев в крышке позволил Абдуле легко ее поднять, и там, под крышкой, он увидел, во-первых, четыре тарелки: ближе всего открытая с нарезанными огурцами с помидорами, посыпанными зеленью, политыми прованским маслом; дальше — две накрытые прозрачными же крышечками тарелки, поглубже — с супом и рядом — с горкой риса и кусками белого мяса, похоже, что куриного, следом — тарелка со свежей теплой белой лепешкой хлеба, а рядом — соусница, перечница и солонка. И на самом дальнем конце подноса — кофейник с чашечкой для кофе, чайник с пиалой для чая и стакан апельсинового сока, холодного, весь запотел.
Абдула отставил в сторону большую крышку от подноса, благо, места на столе хватало, и взялся за захват на маленькой над супом. Надо же, все как в хорошем дорожном ресторане! — Абдула даже удивился, откуда в нем нашлось еще место для удивления, но оказалось, что и это — не все! В дорожном ресторане не бывает такого запаха! — Тарелка с супом, слегка дымясь, издавала великолепный аромат свежего бараньего мяса!
— Шурпа![5] — воскликнул пораженный Абдула.
Не теряя времени, он уселся на лавку слева от подноса, ближе к окну, и придвинул к себе тарелку с шурпой. Прибор на подносе, конечно, тоже имелся — завернутые в большую светло-зеленую бумажную салфетку ложка, вилка и нож — из пластмассы, конечно, и того же цвета, что все здесь, но не такие хилые, как одноразовые приборы фаст-фуда, а вполне солидные, можно и мясо нарезать, и на вилку огурец свободно наколоть. Человека таким ножом, конечно, не проткнешь и харакири себе не сделаешь, — Абдула усмехнулся: он совсем не собирался делать себе харакири, но, судя по отсутствию в помещениях острых углов и сколько-нибудь увесистых предметов, те, кто его здесь содержал, подобной склонности за ним отнюдь не исключали.
Э, человек, если захочет, всегда сможет лишить себя жизни, какие ножи! Вон, можно просто язык себе откусить: Абдула сам видел такое в японском кино. Но сейчас этот язык можно скорее проглотить, чем откусить, — вах, какая шурпа!
Абдула накрошил в тарелку с шурпой хлеб, почти всю лепешку, и расправился с ней во мгновение ока. Рис и курятина, огурцы с помидорами, сок и кофе, и чай, — да, проглотив, обжигаясь с отвычки, чашечку кофе, Абдула сопроводил ее добрыми глотками чая, — все это последовало за шурпой с неимоверной скоростью.
Наконец, отставив пиалу, Абдула налил себе из кофейника еще одну чашечку и принялся медленно смаковать.
Да, кофе был настоящий, не то, что тепловатая бурда в тюрьме… — Абдула не говорил уже в «той тюрьме», поскольку вот эта была чем угодно, только не тюрьмой.
Да, не тюрьмой… Но чем же? — В вопросе Абдулы не было тревоги: с такой шурпой в желудке не тревожатся, однако разобраться все же стоило. Потягивая кофе, Абдула стал неторопливо водить головой из стороны в сторону.
Так, окно слева — это мы уже знаем. Здесь — обеденный стол, а для чего еще три метра стола? Гостей принимать, что ли? — Абдула хмыкнул.
Дальше дверь, там ванная, а дальше что? — Ба! Целый спортивный комплекс! Ну да, вон дорожка беговая, перед ней выступы из стены, как поручни, опираться и скорость наверняка регулировать, а рядом — шведская стенка, что ли? — Абдула не поленился, поднялся, перекинув ноги через лавку, и подошел поближе: так и есть, дорожка беговая, ярда полтора на ярд, и два удобных выступа, руками опираться, и под правой рукой — вытянутый треугольник вершиной к стенке нарисован, темно-синий, понятно, сенсор, пальцем поведешь, быстрее-медленнее дорожка под ногами побежит… Шаг вправо — рукояти из стенки выступают, ухватил, потянул, за ними из стенки вытянулись два жгута, вперед-назад, вверх-вниз, влево-вправо, можно тянуть в любом направлении, и тут же кнопка сенсорная — усилия регулировать, хочешь, в качестве гири используй, хочешь, как эспандер… А с другой стороны от дорожки, слева, стенка шведская, только не поручни, а тоже выступы с желобами-выемками: рукой удобно взяться можно, ногой тоже можно наступить, а вот обхватить целиком или веревочку просунуть-завязать — нет. Во как боятся, чтобы не повесился! А только не на чем тут вешаться, да Абдула и не повесится, ни за что! Вот пробежаться по дорожке, оттянуться на стенке — это да, это бы хорошо… И мячик покидать, но мячика тут нет. Мячик, наверное, на прогулке… — Но что-то подсказало Абдуле, что никаких прогулок у него не будет. Небось, попросишь, скажут: вполне достаточно условий тренировать все группы мышц… И воздух, скажут, совершенно свежий. Шайтаново племя. Кстати, воздух тут и вправду свежий, и мышцы можно действительно потренировать, но не сейчас, конечно, не после такого обеда! Сейчас прилечь бы… Вот и лежанка, пора ей уделить внимания побольше.
Лежанка стояла в центре у прямой стены, но не вплотную, а с отступом примерно в пол-ярда. Ни постели, ни даже подушки на ней не было, зато имелись округлые изголовья, прямо мутаки![6] Правда, руку под них не просунешь, как под настоящую, но зато целых две, и с обеих сторон! Хочешь, лицом к окну ложись, хочешь, ногами!
