Антон молча слушал, поглощая омаров. Наконец он оторвался от еды.

— Паш, давай договоримся так. Ты обещал ждать три дня и потом только действовать. То, что ты уличил секретаршу в прослушивании твоих разговоров, — это очень хорошо. И ты правильно сделал, что не обвинил ее в этом сразу — это действительно можно использовать. Но только не так, извини, глупо, как ты пытался сделать. Ну посуди сам. Если говорить обычным голосом, сидя в твоем кресле, в приемной будет слышно?

— Не знаю, наверное, нет. Во всяком случае, когда Галка с кем-нибудь разговаривает, я не слышу.

— Ну вот. И что она должна была подумать, когда ты громогласно заговорил по телефону? Что ты специально орешь, чтобы она услышала. Не нужно считать других идиотами, Паша. Окружающие тебя люди пока ведут себя не глупее, наоборот, умнее тебя.

— Антон, завтра суббота, потом воскресенье. Бездействовать еще два дня я не в состоянии. С Иркой случилась беда, я чувствую это.

— Давай так. Мы ждем еще завтра. А в воскресенье едем в сыскное агентство. С Гореликом не говорил?

— У него тоже ничего нет. Говорит, что слежка за Серегой ни к чему подозрительному не привела.

— Неужели Бортников ни при чем? — задумчиво спросил сам себя Антон.

— Знаешь, Антоша, о чем я подумал? — решился Павел. — Мне кажется, во всем этом замешана женщина. Не знаю, кто это и связана ли она с Серегой, но я почти уверен в этом. Ему самому не хватило бы рисковости, да и на убийство он вряд ли бы пошел один.

— Кого же ты подозреваешь? Его жену, любовницу, свою секретаршу, еще кого-то?

— Не знаю. Возможно, я ошибаюсь, возможно, Серега тут вообще не замешан. Откуда мне знать, если даже бывалый сыщик Горелик не может разобраться? — с досадой проговорил Павел.

После обеда он поехал в офис. Заставил себя поработать, иначе голова могла расколоться от вопросов, на которые не было ответа. Часов в шесть, когда в офисе никого почти не осталось, в кабинет, постучавшись, вошла Галка.

— Паш, извини, но мне надо сказать, — тихо проговорила она. — О том, что Ира собиралась делать, я рассказала Женьке Козиной. Мы ведь дружим, ты знаешь, и потом я уверена, что здесь, в офисе, никто не желает тебе зла.

— И что ты еще рассказывала Женьке? — холодно спросил Павел.

— Да, в общем, все, что знала. Но ведь знала я очень немногое, и мои сведения никак не могли повредить тебе. Прости меня, если можешь, я не со зла. Ну такой я человек, люблю судачить и ничего не могла с собой поделать.

— Галя, слушай меня внимательно. Я очень надеюсь, что ты ответишь на мои вопросы честно, независимо от своего участия в этой игре. Помнишь день, когда убили Алену?

— Помню.

— Вспомни, пожалуйста, ты доложила Женьке, что я выбежал из кабинета в жутком смятении?

— Нет.

— Почему?

— Я не успела, — потупилась Галя. — Позвонила, чтобы поболтать, а она сказала, что работает с Сергеем Владимировичем и не может зайти. Но…

— Что?

— Через пять минут после того, как ты выбежал, зашел Сергей и спросил, на месте ли шеф. Я ответила, что ты неожиданно ушел. Мне показалось, что он обрадовался этому, потому что он улыбнулся и вышел.

— Так. Хорошо, Галочка, молодец, я думаю, это очень важно. А больше ничего подозрительного ты не заметила?

— Вроде нет. Только сегодня… не надо меня проверять, Паша. Я не работаю против тебя. Это все мое любопытство, но вам с Ирой я никогда не сделаю ничего плохого, не сомневайся. Если бы я только я могла знать, что Женька замешана во всем этом, я бы, конечно, не стала рассказывать ей.

— А с чего ты взяла, что Женька замешана? — неожиданно спросил Павел. — Это вовсе не факт, она скорее всего ни при чем. Ладно, Галюша, спасибо за честность, хотя и запоздавшую. Дай Бог, чтобы с Иришкой все обошлось, чтобы я мог тебя простить, дуреха ты этакая.

— Паш, знаешь, о чем я подумала, когда Ира рассказала мне свои планы? Что ей очень надо, чтобы обо всем этом узнал Сергей. Но не от нее самой, а от меня. Я даже уверена в этом. И когда я говорила об этом Женьке, я считала, что поступаю так, как задумала Ира.

— Это ты сейчас придумала себе оправдание? — улыбнулся Павел. — Ладно, иди домой. Только прошу тебя, никому ни звука.

— Молчу! И вот еще. Паш, я подумала, что это можно использовать… ну… мои отношения с Женькой. Она ведь четко докладывает обо всем Сереге. Понимаешь?

— Понимаю, великий стратег. Пока!

Он остался один. Так, что же она ему сказала? А очень важную вещь: что Серега заходил узнать, не выехал ли он к Алене. Значит, ему надо было точно знать, что Павел едет туда, чтобы… Чтобы кто-то, кому он сообщил об этом, убил Алену до его приезда! Но кто это мог быть? Женя Козина, его любовница? Но она была в офисе и не успела бы до приезда Павла. Аннушка? Или в этой истории есть кто-то ещё? Хорошо еще, что Галку можно смело вычеркнуть из этого списка — Павел почему-то не сомневался, что она сказала ему правду. Но если это и облегчало задачу, то ненамного.

Надо было, однако, идти домой. Он уже успел соскучиться по Машеньке. Успел привыкнуть к ее присутствию. Няня делала все, чтобы он был спокоен за дочку, одновременно стараясь помогать ему в домашних делах. По дороге домой надо было заехать в магазин, купить продуктов и кое-что для ребенка. Обычно они с Ирой поручали это водителю, только изредка выбираясь в магазин, но сейчас Павлу хотелось делать это самому. Ему хотелось поддерживать атмосферу семьи, в которой временно отсутствует один из членов, чтобы с возвращением Иры все окончательно встало на свои места. С возвращением… Верит ли он в самом деле, что она вернется? Подходил к концу второй день ее отсутствия, а ничего нового о ней он не знал…

Ждать больше нельзя, решил Павел. Завтра он начнет действовать.

Утром Павла разбудил Машенькин плач. Девочка отчаянно хотела есть, но еда для нее еще не была готова. Он встал, накинул халат, пошел на кухню. Дочь лежала в колясочке и обиженно хныкала, а Вера Дмитриевна ловко наливала кашу в бутылочку. Он взял ребенка на руки и начал разговаривать с ней. Потом взял у няни бутылочку и покормил ребенка. Он смотрел на маленькое личико девочки, которая смешно, жадно, с причмокиванием пила свое молочко, и чувствовал, как в груди разливается умиротворение. Если бы Ирина была рядом — ему больше ничего не было бы нужно, даже денег. Пусть он потеряет все: заказы, партнеров, компанию, друзей, — все можно начать заново, лишь бы с ним рядом была его жена, его любимая. «Господи, лишь бы с ней все было хорошо, — взмолился он, — хотя бы ради этого невинного младенца, который не должен лишаться второй матери сразу после того, как лишился первой».

И услышал звонок мобильного телефона. Потом ему покажется, что в тот момент у него появилось предчувствие, но это будет неправда. Он не почувствовал ничего необычного, просто передал ребенка няне и пошел в спальню, чтобы ответить.

— Алло?

— Паша!

Господи, это была она! У него перехватило дыхание, он смог только выговорить:

— Иришка…

— Паш, у меня мало времени, так что слушай внимательно. Меня держат в каком-то доме, куда привезли вечером во вторник. Не знаю, кто это сделал, здесь постоянно торчит только один тип в маске. Мне дали позвонить, требуя передать, чтобы ты отказался от компании и продал акции. Но, Пашка, слушай: не делай этого, ни в коем случае не делай. Со мной ничего не случится, они не посмеют. Не делай этого!!!

Ее крик оборвался — они явно отключили телефон, поняв, что она говорит лишнее. «Сволочи, подонки», — отчаянно ругался про себя Павел, мечась по квартире, будучи не в силах остановиться и передохнуть. Ладно, все. Итак… Она жива! Жива!!! Это самое главное. Надо позвонить ее матери, вот уж кто мучается вместе с ним, а потом думать дальше. Он набрал номер Софии Романовны. Никто не отвечал. Ладно, потом. Кому еще? Горелику? Антону? Надо ли вообще кому-то звонить?

Внезапно Павел почувствовал слабость. Он сел на диван, потом лег, закрыл глаза. Где ее держат? Кто? Что они собираются с ней делать? Значит, все-таки целью была компания с самого начала. Все шло хорошо, но Ирка нарушила все их планы, и они вынуждены были пойти на новые шаги. Стоп! Она сказала, что ее похитили во вторник вечером. И неспроста сказала. Значит, те, кто сделал это, знали, что утром она собирается вылететь в Европу. Значит, Ира нарочно довела свои планы до сведения этих людей. Значит… Это все-таки Серега! Но так грубо и прямолинейно?