— Что с Ириной? — тихо, будто обессиленно спросил Павел. — Мне сказали, что она исчезла.

— Правильно сказали. Ваша жена написала письмо, в котором взяла всю вину на себя, а потом куда-то пропала. Она не вылетела в Испанию по тем билетам, которые купила, ее нет дома, нет на даче, нет в офисе. Где она может быть, не подскажете?

— Она не убивала Алену, — спокойно ответил Павел. — Она сделала это признание, чтобы спасти меня, неужели вы не понимаете?

— Понимаю, но факт чистосердечного признания, подкрепленный предъявлением вещественного доказательства я понимаю лучше, уж простите. Ваша жена прислала нам дневник Алены, который она забрала с собой после убийства — во всяком случае, она так пишет. Кстати, не помните, лежала такая зелененькая тетрадочка на столе, когда вы вошли в комнату после убийства?

— Не помню. Слушайте, с Ирой приключилась беда, это очевидно. Делайте что-нибудь, ей надо помочь!

— Я и без вас понимаю, что надо действовать, — холодно сказал майор. — Вот только вас хотел побыстрее выпустить, думал, не очень уютно в камере. И честно говоря, рассчитывал, что вы поможете мне найти ее. Поймите, я не враг вам. Я тоже чувствую, что Ирина, возможно, пошла на это, чтобы спасти вас, но не могу исключить вероятность того, что она все-таки убила Алену, а в Европу уехала по поддельным документам. Поэтому я предлагаю сейчас вам поехать домой, привести себя в порядок, а я, если не возражаете, заеду к вам ближе к восьми часам и мы побеседуем. К тому же мне надо внимательнее почитать дневник и письмо.

— Я могу ознакомиться с письмом?

— Можете, но не сегодня. Я послал его на экспертизу, чтобы попытаться выяснить, когда оно было написано и не подделана ли подпись. Если не возражаете, мы еще побеседуем с вашим адвокатом, а потом приедем к вам вместе.

Павел взглянул на адвоката, тот кивнул.

— Можешь взять мою машину, если хочешь.

— Не нужно, я возьму такси. Буду ждать вас в восемь.

— Антон, давайте говорить начистоту, — сказал майор, когда за Павлом закрылась дверь. Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли, что я ваш союзник, поскольку сам крайне заинтересован в раскрытии дела. Должен вам сказать, что я, как и вы, не очень-то верю в то, что Ростовцева убила Алену Вельскую — это совсем не похоже на нее. Но возникает вопрос: откуда у нее дневник, который, судя по всему, много значил для Бельской и забрать его вот так запросто, тем более человеку, к которому она испытывала отнюдь не дружеские чувства, вряд ли было бы легко? Кстати, вы знали, что дневник у нее?

Антон несколько помедлил, не решаясь окончательно довериться майору, потом все же ответил честно.

— Я знал, Андрей Васильевич, Ира сама мне сказала об этом. Она все время собиралась сообщить вам, но никак не могла решить, на пользу ли это Павлу. Но даже не это главное. Мне кажется, она инстинктивно чувствовала, что дневник может ей пригодиться в самый последний момент, и, как видите, оказалась права. Но сейчас главное не это. Главное — найти Иру. Возможно, ей угрожает опасность, и она нуждается в помощи.

— А возможно, она просто отсиживается где-нибудь. Ведь самым важным для нее было оправдание Павла. Она этого добилась, а сейчас хочет дождаться, пока мы не найдем настоящего убийцу.

— Это было бы лучшим вариантом. Но если ей угрожает опасность…

— Вы знали о том, что она собирается сделать? — перебил адвоката майор.

— Нет. Мне она об этом не сообщила. И должен признать, это был неплохой ход.

— Да, пожалуй, она нашла лучший способ спасти Ростовцева от суда, — рассеянно ответил Горелик. — Но не кажется ли вам странным, что в офисе многие знали о предполагаемом бегстве Ирины? Вот вы не знали, а секретарша знала, и Бортников знал.

— Они знали о поездке или о том признании, которое она собиралась сделать?

— Я почти уверен, что они знали обо всем. Во всяком случае, известие о том, что Ростовцев выходит на свободу, не стало для Бортникова неожиданным, уж поверьте мне. Впрочем, давайте поговорим об этом вечером, у Павла. Сейчас у меня есть другие дела.

Выпроводив Антона, майор сел за стол, попросив его не беспокоить, и положил перед собой письмо и тетрадь. Он нарочно сослался на экспертизу, чтобы не давать никому читать эти документы, пока сам не изучит досконально. Впрочем, экспертизу все-таки провели: на письме были обнаружены отпечатки пальцев Ростовцевой, подпись ее была подлинной. Майор и не сомневался в этом.

Вначале он внимательно перечитал письмо. Так и есть, фраза с просьбой найти человека, который звонил обеим женщинам, явно была написана неспроста. В самом деле, если есть ответ на главный вопрос — кто убил? — к чему выяснять личность какого-то анонимного информатора жены, всего-навсего сообщавшего ей подробности любовной связи мужа? Значит, Ира намекает ему — майор почувствовал, как ему это льстит, — что все-таки дело по-прежнему нечисто и надо копать дальше. Она прямо просит его об этом. И надо ли сомневаться в том, что обеим звонил один и тот же мужчина, если и Алена пишет о том, что голос его казался измененным?

Интересный факт, однако! Если человек меняет голос, значит, по крайней мере одной из женщин этот голос должен быть знаком. Второе: чего добивался этот голос, точнее, его обладатель? Эх, если бы у Бортникова не было железного алиби!

Андрей принялся за чтение дневника Алены. Он считал себя сентиментальным человеком, но ему стало по-настоящему жаль эту запутавшуюся женщину. До сих пор она была для него просто «потерпевшей», «убитой», просто Бельской, но после чтения ее исповеди майор вдруг почувствовал глубину любви, страданий, всю горечь невозможности отказаться от своего чувства и обреченность быть в вечной зависимости от Павла.

Он вспомнил ее сестру Аллу, которая цитировала Шекспира и удивился точности фразы из «Ромео и Джульетты»: «Таких страстей конец бывает страшен…» Уж куда страшнее — молодая женщина, мать четырехмесячного ребенка, зарезана в своей квартире. Да, окончательно расчувствовался майор, а еще говорят, что сейчас не умирают от любви. Вот вам ярчайший пример… Впрочем, надо кончать с эмоциями. Надо думать, думать — Антон прав, возможно, Ирина в опасности, эта милая женщина, которая явно ждет помощи от него. Он посмотрел на часы: было начало восьмого. Он спрятал тетрадь и письмо в сейф, запер дверь кабинета и поехал к Павлу.

Павел открыл дверь сразу — в махровом халате, с мокрыми волосами, видимо, после душа, — и жестом пригласил гостя в комнату. Горелик огляделся — четырехкомнатная квартира была просторной, прекрасно отремонтированной и обставленной, чувствовался тонкий вкус и толстый кошелек ее хозяев. На сервировочном столике стояли бутылка хорошего коньяка, тонко нарезанный сыр, оливки и ветчина на маленьких тарелочках, хлеб и пакет сока. Горелик вдруг почувствовал приступ голода — он не успел сегодня пообедать. Словно прочитав его мысли, Павел сказал:

— Сейчас придет Антон, и мы поужинаем, у меня в гриле курица. Садитесь, прошу вас. Извините, но у меня в голове только Ирина, я не могу думать ни о чем другом. Даже дочку не поехал проведать — только позвонил Алле, сказал, что приеду завтра.

— И как Алла с вами говорила?

— Очень сухо, хотя ее можно понять. Сказала, что Машенька чувствует себя нормально, уже привыкла без грудного молока, не капризничает. Я ведь хочу ее забрать — вот только найду няню. Прямо завтра и заберу.

— Вы уверены, что это правильно? Все-таки вам не до ребенка сейчас. Вот найдется Ирина, даст Бог, все выяснится, тогда и возьмете.

— Я не могу без них — без Машеньки и Иришки. Если нет одной, то хотя бы вторая должна быть со мной. Иначе я сойду с ума один в квартире. Найду хорошую няню, которая будет тут жить и ухаживать за девочкой до возвращения Иры. Скажите, а вы верите в то, что моя жена могла убить Алену?

— А вы с женой похожи, — усмехнулся Андрей. — Она спросила меня то же самое, когда подозрение падало на вас. И отвечу я вам так же, как ей. Следователь обязан в первую очередь считаться с фактами. Пока у меня есть один доказанный факт: ваша жена призналась в убийстве и предъявила доказательство этого — дневник, который она могла взять только после смерти Бельской. Но сейчас я пришел не как следователь, а просто как человек, симпатизирующий вам и особенно — вашей супруге. Только, Бога ради, не вздумайте ревновать, — засмеялся майор, — да, Ирина мне понравилась, но я помню о том, что у нее есть муж, причем любимый. В этой истории и без меня хватает страстей и чувств. Мне очень хочется разобраться: кто все-таки вас подставил и куда делась Ирина? Так что можете считать, что у меня интерес и профессиональный, и чисто человеческий, можно сказать, дружеский.