Он облегченно вздохнул, когда последний участник собрания покинул наконец комнату. Барыкин все маялся, напрашиваясь на откровенность, — ему явно хотелось что-то спросить. Но Павел сделал вид, что ничего не замечает, хотя это было не совсем честно по отношению к другу. Вдруг вспомнил, что за весь день так и ни разу не позвонил жене. Достал мобильник, набрал ее номер. Телефон был отключен. Он набрал служебный номер.
«Ирина Михайловна выехала из офиса, — ответили ему. — Куда — не сказала, когда будет — тоже». Внезапно его охватила тревога. Она никогда не выключала телефон. Он набрал номер ее матери. Там тоже никто не ответил. Где же она, черт побери!
— Ну давай выкладывай свое счастье. — Серега вернулся в комнату и сел прямо перед ним.
— Слушай, Ирины нигде нет. Мобильник выключен, на работе нет, у матери тоже.
— Ну и что? — Серый пожал плечами. — Небось, разрядился, а сама где-нибудь у парикмахера. Вы никуда не собираетесь вечером?
Они давно уже никуда не ходили по вечерам. Ирина одна ходила к друзьям или родственникам и не настаивала, даже если приходили очень важные приглашения, — чувствовала, что ему не хочется идти. Павел вдруг понял, что их жизнь настолько изменилась за последние месяцы, что она не могла не заподозрить чего-то — не дура в конце концов. И почувствовал себя виноватым перед ней — надо было честно все рассказать. Но где она?
— Я, пожалуй, поеду домой, — неожиданно сказал он. — Спасибо за совещание, ты меня выручил.
— Ты же собирался отмечать рождение дочки, — удивился Сергей.
— Я устал. Мы отметим это как-нибудь в другой раз. Вот, смотри.
Он достал из нагрудного кармана метрику.
— Bay! — присвистнул его зам. — Мария Павловна — это круто! Поздравляю, братан!
— Она такая красавица, — мечтательно произнес Павел. — Она просто прелесть, моя крошка, моя дочь…
Он бережно положил метрику обратно в карман.
— Ты знаешь, мне хочется кричать об этом всему миру, а я вынужден молчать. Ладно, пойду искать жену. Хотя… Давай пойдем куда-нибудь, обмоем хотя бы вдвоем.
— Пошли. А Ирину искать не будешь? — осторожно спросил Сергей.
— Не буду. Ничего с ней не случится. — Он сам удивился своему тону. О своей жене он никогда еще так не говорил.
Павел вернулся домой поздно. Они хорошенько поддали с Серегой, и, только подъезжая к дому, он вспомнил, что Ирина куда-то запропастилась днем, и он вроде бы беспокоился по этому поводу. Утешил себя тем, что дурные вести скоро доходят, попрощался с водителем и поднялся на свой пятый этаж. Жена сидела в кресле, закутавшись в плед. Телевизор был выключен, перед ней стояла бутылка виски и миска со льдом, пепельница вновь была полна окурков. Она взглянула на него — Павлу показалось, что глаза у нее красные, воспаленные. Но он ничего не сказал ей — просто не хотел говорить в таком состоянии: они поговорят завтра, и он ей скажет все. Теперь, когда малышка родилась, Ира имеет право знать все.
Он быстро заснул, и утром ему показалось, что жена так и не легла. Но ему и в голову не пришло, что она отлично знает о том событии, что произошло вчера, потому что днем опять раздался звонок «осведомителя». И уж тем более не догадывался о тех сложных чувствах, что обуревали его жену и заставили ее выключить все телефоны и сидеть дома, отрешившись от всего мира и в сотый раз стараясь найти ответы на все вопросы, которые она никак не решалась ему задать, а он не решался на них ответить.
Павел, конечно, лукавил, обещая себе поговорить с Ириной на следующий день. Голова раскалывалась после вчерашних вливаний, и очень не хотелось идти в офис. В конце концов, имеет он право заболеть, тем более в пятницу. Но он-таки заставил себя встать под холодный душ, выпил тан — с некоторых пор пристрастился к этому удивительному армянскому напитку, который к тому же отлично снимал похмелье.
Настроившись на деловой лад, он приехал в офис и взялся за работу. Надо было переделать кучу дел, а ближе к концу можно будет поехать и снова полюбоваться на свою дочь. Позвонил в больницу — там ответили, что мама и дочка чувствуют себя отлично. Настроение у него поднялось сразу, и тут он подумал, что надо бы позвонить Ирине — они вчера так и не обмолвились словом, а утром она ушла рано. Получается совсем плохо, во всей этой суматохе с дочкой он совершенно забыл о жене. Но… Ладно, позвонит он ей и что скажет? Но позвонить все-таки надо было.
Ира сняла трубку сразу — будто ждала звонка.
— Привет, дорогая. Как у тебя дела?
— Нормально.
— Ты прости меня, вчера я надрался до чертиков.
— Был повод?
Павел смешался. Что ответить, чтобы не соврать, но и не начать объясняться?
— В общем, да. Но это не по телефону, ладно, милая? Я все скажу тебе, но позже. А кстати, где ты была? Я звонил…
— Я тоже скажу тебе позже, — холодно ответила она.
И первая повесила трубку. Обиделась — это очевидно. И надо признать, имела полное на то право.
В обед он съездил в больницу. Ему снова дали увидеть девочку и сказали, что он сможет забрать маму с дочкой домой скорее всего в понедельник. К концу дня Павел попытался представить себе, что он скажет Ирине. И не смог. Сказать правду означало начать совершенно новый этап в их отношениях, которые были бы уже омрачены обманом и изменой. Готов ли он к этому?
С другой стороны, в его жизни с рождением ребенка и без того начинался совершенно новый период, когда ему надо было заново выстраивать свои отношения с двумя женщинами. Для него все было предельно ясно: он хотел остаться с Ириной, но иметь возможность открыто и беспрепятственно видеться с дочерью, имея на нее все родительские права. Но согласятся ли на это его женщины — точнее, его интересовало прежде всего мнение жены, поскольку он считал, что Алена не сможет лишить его прав на ребенка. Хотя от нее можно ожидать чего угодно — и она это уже доказала.
Павел осознавал, что его упорное стремление уйти от объяснения с Ириной не что иное, как малодушие. Но не мог заставить себя, понимая, что разрыв он не выдержит. Пусть уж лучше недомолвки и увертки. Однако он не мог понять другого: почему она не требует объяснений, почему мирится с его молчанием? Это было не похоже на нее. Ответ мог быть только один: Ирина что-то знала и тоже не хотела откровенного разговора, боясь за последствия. Потому и предоставляла ему возможность самому решать когда.
Вечером в воскресенье Алена позвонила ему на мобильный. Вообще-то она делала это редко, и он сразу испугался, что с ребенком что-то случилось. Оказалось, она просто хотела уточнить, когда он завтра приедет за ними. Хорошо, Ирина была в ванной и не слышала звонка, иначе ему пришлось бы «поработать» Бузыкиным из «Осеннего марафона».
— Будет лучше, если ты приедешь с утра. — Она уверенным тоном давала ему наставления. — Не забудь купить памперсы и детское белье.
— Слушай, Алена, — он с трудом сдерживал себя, — во-первых, никогда больше не звони мне, когда я дома. Во-вторых, я дал достаточно денег твоей сестре, чтобы она решила все эти проблемы. У меня нет времени бегать по магазинам, в конце концов, это женское дело. Не испытывай мое терпение, оно не безгранично. Я приеду завтра в обед, постарайся спуститься сразу, не задерживаться — я не смогу долго ждать. Все, до завтра.
— Как ты посмел записать ее на свое…
Он дал отбой, прервав ее на полуслове. Не хватало еще объясняться с ней по телефону из дома! Павел отключил мобильный. С этим еще предстояло разбираться: как он, видите ли, «посмел» дать дочери свое имя. От наглости Алены у него порой просто дух захватывало. Похоже, она признавала за ним одно право — давать ей деньги в немереном количестве, в остальном все права на ребенка принадлежали ей. Ну ничего, дело сделано, она ничего не сможет изменить. А скандал — что ж, не впервой.
С тех пор, как в его жизни вновь появилась Алена Бельская, Павел жил, по сути дела, двойной жизнью. Он не понимал, как так случилось, каким образом он так отдалился от любимой жены — самого близкого человека. Получалось, что теперь он невольно оказался связанным больше с Аленой, чем с Ирой. С рождением ребенка эта зависимость и связь только окрепли. И он ничего не мог поделать, потому что отныне в его жизни появился главный человек — трехкилограммовая девочка Машенька. Впрочем, она уже весила чуточку больше. И ее предстояло ввести в свою жизнь — третью женщину, претендовавшую на роль первой.
