– Вы виделись с братом? – нетерпеливо продолжил он. – Граф вечно болен и даже изволил пропустить собрание здесь, в Виндзоре, сославшись на больные ноги. Вы дадите сто очков вперед ему, Перси!

– Видел графа перед отъездом на север, ваше величество. Нашел его нездоровым, – осторожно подтвердил Ральф, – ныне же поспешил в Виндзор, чтобы донести слова джентльменов Нортумберленда о верности королю и святой церкви.

Он достал свернутый в свиток лист бумаги.

– Нортумберленд верен мне, имея более заботы о защите нас и нашей страны, чем мятежники из Йорка! – воскликнул Генрих, сминая прочитанное письмо в кулаке. – Как вам удалось проехать через бунтующие графства? Встретили мятежников?

Он уставился на Ральфа в упор, пронзая его взглядом, – задергалось веко, король нервно прижал его пальцами. Поколебавшись, Перси поведал полуправду о том, как попал в плен под Помфретом, и о том, как ему удалось сбежать, упустив до поры подробности об Аске и о переданном им пакете. Король слушал напряженно, чуть наклонившись вперед, теребил перстень на безымянном пальце, перебивал быстрыми вопросами. Одобрительно кивал, когда речь зашла о побеге, заставил Перси назвать приблизительное число восставших и помрачнел.

– Проклятье! – Генрих ударил кулаком о подлокотник стула. – Значит, силы мятежников кажутся вам достаточно великими? Бесчестие и промедление, и вот результат… Предательство!

Король закипал, лицо его, от природы не бледное, побагровело, он поднялся с кресла, неудачно ступил на больную ногу. В зале нависло напряженное молчание.

– Жил не так давно в Нортумберленде один простачок, – тишину нарушили Секстен и звон его колпака.

– Что? – рявкнул Генрих.

– И такой он был недотепа, что не мог правильно сосчитать хотя бы до двух десятков…

– И что с того, болван?

– Но он знал назубок все церковные наставления и пересказывал их так, как не мог никто из ученых мужей.

– И посчитал себя важнее церковного главы? – прорычал король.

– Шел он как-то вечером по зеленому лугу и услышал, как молодой парень, – шут подмигнул Ральфу, тот усмехнулся в ответ, – упрашивает юную молочницу пустить его на ночлег.

– Что за глупости, дурак? – пробормотал Генрих, с явным любопытством ожидая очередного шутовского подвоха.

– За услугу девица попросила у него пригоршню золотых, – продолжил Секстен. – «Эх, дружище, – изумился наш недотепа, – дорого же тебе обойдется твое раскаяние за прегрешения!»

Король рухнул на кресло и расхохотался, смех его отдался эхом от сводов потолка, рассыпался натужным кашлем и был подхвачен джентльменами.

– Дорого же тебе обойдется твое раскаяние! – повторил король, отсмеявшись, и воззрился на Ральфа. – Вы привезли хорошие вести, которых так мало в эти дни, вы привезли себя, мне нужны верные люди.

Разговор был прерван – пришел секретарь с сообщением, что в замок прибыл некий посланник из Помфрета с новостями о мятеже, а в зале ждут члены королевского совета. Король двинулся к выходу, прихрамывая и явно злясь, что больная нога мешает ему шагать привычно широко.

Королевский совет собрался в длинном узком зале с полукруглым узорчатым сводом. Перед высоким собранием стоял невысокий человек в темной одежде – мистер Кэвуд, прибывший с поручением из Йоркшира. Король устроился на деревянном троне, вытянув больную ногу. Присутствующие воззрились на Перси, вошедшего с королем, и зашептались.

– Что вы можете нам сообщить, Кэвуд? – прогремел низкий голос Генриха.

– Ваше величество, – посланник согнулся в поклоне. – Несколько дней назад я попал в плен к мятежникам и явился сообщить, что замок Помфрет сдан и находится в руках паломников, а также передать их послание.

– Паломников! Помфрет сдан?! – воскликнул Генрих, подавшись вперед и стиснув сильными пальцами отшлифованные подлокотники трона. – Проклятье! Дарси! Предатель, изменник, заговорщик! Он сдал Помфрет мятежникам, потому что сам же и устроил этот мятеж!

Краска хлынула на лицо короля, от гнева и волнения оно стало багровым.

– Перси, вы там были и видели все своими глазами! Сколько мог простоять замок?

– Если позволите, ваше величество, – Ральф шагнул вперед, – Помфрет не выдержал бы осады и в несколько дней. Он же продержался вдвое дольше…

– Почему бы не выдержал?! – Генрих впился взглядом в стоявшего перед ним рыцаря. – Говорите!

– Стены замка обветшали, местами обрушились. Подъехав ближе, я увидел разрушенную стену, которую при необходимости можно было бы разобрать, ткнув в нее копьем.

– Вот как? – Король склонил голову, словно его шею свело внезапной судорогой. – О чем же думал Дарси?

– Возможно, у лорда не было времени и средств, чтобы восстановить стены, – сказал Ральф.

– Отчего вы, Перси, заступаетесь за Дарси? – прорычал Генрих.

– Я всего лишь рассказываю, что видел, и делаю предположения, ваше величество.

– Гм… – хмыкнул король и повернулся к Кэвуду: – Это точные сведения? И как вам удалось сбежать из плена?

– Да, ваше величество, – подтвердил Кэвуд. – Я видел, как мятежники вошли в замок, и сам был там. Меня отпустили лишь ради того, чтобы я все сообщил вам. Мой сын остался там, в Помфрете.

– Рассказывайте! – нетерпеливо сказал Генрих. – Все подробности!

– Несколько дней назад, – продолжил посланник, поежившись под пронзительным взглядом короля, – ко мне приехал слуга мистера Невета, джентри из Кендала, за лошадьми, которых тот купил у меня. Я лошадей не отдал, опасаясь, что их могут отобрать у слуги – время неспокойное, но сообщил, что доставлю их лично, по западной дороге. Когда же мы с сыном отправились в путь, то возле Кендала были схвачены мятежниками, они заставили принести клятву, угрожая, что если откажемся, то лишимся голов. Мы поклялись на маленькой Библии, которую один из них носил с собой в рукаве. Нас привели в Помфрет, а затем меня послали в Лондон, оставив сына заложником.

– Кто отправил? – спросил Генрих, сощурившись, словно пытаясь лучше разглядеть лицо рассказчика.

– Роберт Аск… Он хотел, чтобы я передал королю… вам, ваше величество, что замок Помфрет в их руках, но они верят своему королю и надеются на то, что вы, ваше величество, соблаговолите принять их… просьбы, которые изложены в послании.

Король раздраженно махнул рукой.

– Я читал такие… просьбы. И что еще вы имеете сообщить? Каковы силы бунтовщиков?

– По слухам, у них двадцать тысяч человек, но на самом деле не более десяти, хотя большинство из них конные.

Генрих обернулся к Перси, кивнул, подтверждая, что сведения, сообщенные им, совпадают со словами Кэвуда, затем откинулся на спинку трона.

– Мы получили письма от Норфолка о положении дел в Йоркшире и теперь видим, что там происходит, – произнес он спокойно, словно и не кипел от гнева мгновение назад.

– Герцог должен был объединить свои силы с войском Шрузбери, – вставил граф Оксфорд.

– Если они объединятся, – кивнул Генрих, – мы не сомневаемся, что они будут действовать ради нашей чести и окончательного разгрома мятежников, но им следует принять все меры предосторожности, дабы не оказаться в еще большей опасности, чем мы ожидали. Особенно ныне, когда бунтовщики захватили Помфрет и держат под своим контролем переправы Трента. И мы не можем давать обещания, выполнить которые не в силах. Полагаю, что сил Норфолка и Шрузбери будет достаточно, чтобы сдержать распространение мятежа, пока на помощь к ним не придет наша королевская армия.

– Войско готово и ждет распоряжений, ваше величество, – сказал граф Суссекс. – Но, возможно, нам стоит дождаться более полных сведений о количестве бунтовщиков, пеших или конных.

– Дождемся, Суссекс, – то ли согласился, то ли усмехнулся король.

– Когда замок Помфрет сдался, многие разошлись по домам, – осторожно вставил Кэвуд. – Они надеются на справедливый суд и милосердие.

– Справедливый суд и милосердие, – повторил Генрих. – Мы никого не обделим нашим милосердием, особенно тех, кто не запятнал свой чести предательством своего короля и страны его.