Мод и так пришлось задумываться над каждым ответом. Ведь она не могла сказать правду о том, что подвигло ее на такое опасное путешествие, к кому она едет и зачем. Ей пришлось солгать, что ее ждет отец, хотя он не мог и предполагать о ее поездке в Лондон. Едва его увезли королевские стражники, Мод написала письмо родственнику, который жил в Лондоне и занимал придворную должность, надеясь, что он поможет спасти сэра Уильяма от несправедливого приговора. А вскоре и сама отправилась в путь, взяв деньги и все свои немалой ценности украшения, чтобы, если понадобится, подкупить судейских, заплатить любые штрафы, только бы добиться освобождения отца. О том, куда и зачем она едет, Мод не обмолвилась никому и словом. Домочадцам она сообщила, что отправляется навестить свою тетю, леди Кроун, в Дареме.

Собрав несколько письменных показаний очевидцев поединка, якобы для пересылки солиситору [23], занимающемуся делом сэра Уильяма, Мод попросила поехать с ней Роджера Ньютона, младшего сына их соседа сэра Чарльза, и арендатора Джона Потингтона – непосредственных свидетелей происшедшего. Желая избежать лишних разговоров и пересудов, они также скрыли истинную причину и цель своего отъезда. Джон объявил в деревне, что едет в Дербишир к родственникам, куда незадолго перед тем отправил погостить своих детей, а Роджер якобы собрался навестить приятеля в Хартфордшире. Остальные спутники Мод узнали о поездке в город, лишь когда, покинув земли Боскома, она приказала поворачивать на лондонскую дорогу. Это вызвало неиссякаемую бурю негодования у миссис Пикок, которая считала неимоверной глупостью ехать в такую даль и тащить с собой свидетелей. Свидетелей, которые чуть не погибли этой ночью. И если Роджер не выживет…

Сглотнув появившийся в горле комок, девушка все же удержала слезы, готовые пролиться из глаз. Не время и не место показывать свои переживания незнакомому человеку.

– Отец не знает. Мой приезд будет для него неожиданностью. Я сама… То есть я не подумала, что дороги могут быть небезопасны. – Ее слова звучали глупо, но что еще она могла сказать? – А вы, сэр, тоже путешествуете… налегке. Как бы хорошо вы ни владели мечом, вдвоем со слугой вам было бы не так просто отбиться даже от полдюжины разбойников, попадись они на вашем пути, – заметила Мод, чтобы перевести разговор со своей скромной особы.

Кардоне гулко хмыкнул в ответ на ее слова.

– Леди Вуд, во-первых, мы не стали бы дожидаться, пока на нас нападет дюжина разбойников, во-вторых, не думаю, что были бы для них бескровной и богатой добычей. В-третьих, мой слуга, Бертуччо, один стоит дюжины таких, – он небрежно мотнул головой, – что напали на вас. Не говоря уже о… – Кардоне не закончил фразу, решив, что намек очевиден и ясен, как утренний свет, что разливался над лесом.

«Хвастун», – Мод еле сдержала улыбку. Конечно, спутник ее не был трусом и умел обращаться с мечом – и она видела это собственными глазами. Но он, как многие мужчины, преувеличивал свои достоинства и возможности, особенно перед женщинами. Дамам надлежало принимать на веру все слова и восхищенными возгласами подпитывать непомерное мужское тщеславие. Напрасно Кардоне рассчитывает на подобную реакцию с ее стороны. Хотя для того, чтобы он благополучно доставил ее в Лондон, ей было совсем нетрудно выслушивать рассказы о его подвигах и подпитывать бальзамом его самолюбие. Да и слушать его было приятно – теперь, когда он не злился и не отдавал резких приказаний, голос его, низкий и хрипловатый, звучал обворожительно.

– Вы очень смелы, леди Вуд, но как ваш муж отпустил вас в такую дорогу? – продолжил Кардоне, дабы сказать ей приятное, а заодно выяснить ее положение.

Она замялась, словно этот простой вопрос смутил ее.

– Муж мой уехал… занят делами в… Девоне… А вы давно в дороге? Откуда едете?

«Муж уехал в Девон и отпустил жену в такой дальний путь? Что это за муж? – подумал он и тут же с усмешкой ответил самому себе: – Такой же, как и ты, пират и странник, давным-давно покинувший свою жену и свои земли, которых теперь лишен…»

Мысли о том, что он слишком долго странствовал и вновь, как уже не раз бывало в его жизни, расплачивается за свои или чужие грехи, не давали ему покоя не первый день. Прожив полную авантюр и опасностей жизнь, чудом добравшись живым до своего тридцатилетия, однажды, глядя на волны, покачивающие каракку, на смутные очертания острова, к которому приближалось судно, он подумал, что пора возвращаться домой. На тот остров, где родился, где тринадцать лет назад оставил семью и жену.

«Моя жена уехала в Саттон – в тихое место, подальше от смуты. Что ж, вполне разумно… Но что же влечет эту красавицу в Лондон, подальше от мужа? Неужели только приязнь к отцу? Может, желает попасть ко двору? Вуд… Кажется, никогда не был знаком с таким семейством…»

Задумавшись, Кардоне не сразу ответил на вопрос попутчицы.

– Давно ли я в дороге? Всю жизнь. Я живу в дороге, леди Вуд, но надеюсь добраться до конечной цели своего долгого путешествия. Ныне я еду от Адрианова вала [24], вы не бывали в тех местах, на севере? Хотя, конечно, Лондон, двор… Балы, вероятно, привлекательней тех диких мест.

Вопрос о муже, а затем упоминание Кардоне о своем долгом путешествии затронули очередную болезненную для Мод тему. Ее рука машинально потянулась к груди, где под платьем на тонком кожаном шнурке, увитом золотой нитью, висел изумруд – подарок ее мужа. Мужа, которого она не видела много лет и вряд ли узнает при встрече, если эта встреча когда-нибудь состоится.

Адрианов вал… На границе с Шотландией. Она бывала в тех местах ребенком, когда несколько месяцев прожила в замке мужа. Но не помнила ни этого замка, ни мужа.

Ей было всего шесть лет, когда состоялась ее помолвка с сэром Ральфом Перси, вторым сыном пятого графа Нортумберленда. Через год их обвенчали – старый граф был при смерти и торопил со свадьбой, после которой муж Мод уехал воевать, затем – путешествовать по свету, за эти годы так ни разу не посетив Англию. Изредка он подавал о себе вести сэру Уильяму и присылал подарки для подрастающей жены. Заморские безделушки, в их числе две диковинные, необычайно красивые, огромные, с восхитительными завитушками и зубчатыми краями раковины; драгоценности – горсти крупного, с розоватым отливом жемчуга, россыпь изумрудов. Среди них выделялся один камень: прозрачный темно-зеленый изумруд размером с яйцо куропатки с небольшим изъяном – крошечным желтоватым пятнышком в форме звездочки, один луч которой был вытянут чуть больше других. Мод была в восторге от подарков, но более всего ей полюбился этот изумруд, с ним она никогда не расставалась. Днем он лежал в мешочке на поясе, а ночью занимал место под подушкой, и, засыпая, она сжимала его в руке. Сэр Уильям отдал драгоценности ювелиру, из них были сделаны жемчужная нить и изумрудное ожерелье. Большой камень огранили отдельно в золотую оправу, и Мод стала носить его, не снимая. Ей представлялось, что так она становится ближе к мужу, будто прикасается к нему… Он появлялся в ее мечтах и снах – красивый, добрый, заботливый и любящий. Мод с нетерпением ожидала его приезда, но шли недели, месяцы, годы, а сэр Ральф не возвращался. Постепенно она перестала его ждать, стараясь не вспоминать о том, что у нее есть муж. Только по привычке продолжала носить изумруд…

И вот теперь ей пришлось сначала солгать об отце, а мужа и вовсе «отослать» в первое пришедшее на ум графство подальше от Лондона.

«Он тоже всю жизнь в дороге, – с горечью подумала она. – Но если у моего спутника есть хотя бы конечная цель путешествия, то сэру Ральфу Перси не нужны ни дом, ни жена, ни семья. Только вечная дорога… Интересно, у Кардоне есть жена? И ждет ли она своего мужа или, как и я, при встрече не узнает его?..»

– Лондон, несомненно, привлекательнее, особенно балы при дворе, – сказала Мод, никогда не бывавшая в Лондоне. И нынче ей будет совсем не до танцев. – Вы решили вернуться в общество, сэр? Устали от дороги? – чуть насмешливо поддела своего собеседника девушка и тихонько потрясла головой, пытаясь побороть одолевающие ее усталость и сонливость.