– Сереня, красава! Зырь, пошла маза!

«Да, – подумал Роман, – уже видно, кто из мальчика вырастет. Привет родителям».

Устроившись за столико с едой, Леонид сверкнул взглядом и предложил:

– Может, того, по рюмашке?

– Блин, – Петровича передернуло, – совесть имей. Скоро отец жертвы подъедет, а мы перед ним будем с красными влажными глазами сидеть.

– Да я по одной предложил, – буркнул Леня. – Так, для аппетита.

– У тебя и так аппетит всем на зависть. Да и одной ты никогда не обходишься. Вечером будем с фотографиями девушек клубы обходить, там и шмякнешь, терпи.

К Леньке Роман относился, как старший брат. Но существовало несколько вещей, которые его всегда раздражали. Во-первых, эта морда могла накатить в любое время дня и ночи, но остаться трезвой. Да, краснело лицо, да, был запах, но оставались твердая речь и бодрая походка. Поводом, помимо «для аппетита», считалось все – «для настроения», «поддержать разговор», «расслабиться», «поймать волну» и прочее. Петрович как-то попытался за ним угнаться, но понял, что так дойдет до серьезного разговора с начальством, и это занятие прекратил и коллеге перестал позволять, чтобы не появилось рядом соблазна. Ленька вообще оказался на службе по одному ему понятным причинам, большого таланта к следственной работе не имел, и казалось, с легкостью поменяет одну работу на другую, а Роман своим местом дорожил.

Во-вторых – крайняя одержимость женским полом. Иногда собираешь показания очевидцев, а Леонид выберет самую симпатичную свидетельницу, смотришь – и минуту назад заплаканная девушка уже хихикает, а тот назначает ей свидание после окончания рабочего дня. Тут, правда, могла быть какая-то доля зависти, но достал, честное слово.

В-третьих, его необъяснимая, иногда ничем не мотивированная вспыльчивость. Однажды переходили в метро с одной ветки на другую, спешили, времени было мало – и ведь все по работе, пошли навстречу потоку, чтобы не оббегать кругом, и Леньке попался мужик из категории вечно ищущих вселенской справедливости. Такие, например, на шоссе займут левый ряд и едут, не пропускают, сколько ему дальним светом ни мигай – «я двигаюсь с положенной на данном участке трассы скоростью, а вы, нарушители, идите на фиг». А здесь, под землей, такой же гражданин не пустил его в узкий проход, попер вперед буром – мол, сначала я пройду, как положено, а потом уж вы, сукины дети. Фринзон на ходу, не убавляя шага, схватил дядю за шкирку, развернул и швырнул на пол – тот даже не сделал попытки подняться.

А однажды шли мимо стройплощадки, и на их глазах какая-то необъятная женщина пыталась покинуть сборище выпивающих на струганных досках мужчин, да с криками «пошли вы на х…» и «пидорасы», один из них ее догнал и сильно ударил в лицо. Ударил не по-пьяному, с метровым замахом, а точно, коротко, локоть поднят, рука четко параллельна земле – поставлен был удар, что и говорить, может, в далеком детстве боксом занимался – женщина плюхнулась задом о землю, да так и осталась сидеть с окровавленным ртом, причитая. Пока Роман, остановившись, стал зачитывать лекцию о недопустимости такого поведения с женщиной, насколько бы безобразной она не казалась, и к каким бы социальным группам участники конфликта ни принадлежали, Ленька подскочил к громиле и засадил ему левой в печень. Мужик охнул, обмяк и растекся рядом с дамой сердца. Самое смешное, что та начала голосить, обратив свой гнев уже в адрес незваных спасителей. Фринзон плюнул, и они ушли, оставив граждан одних разыгрывать семейную драму.

Съев три ложки супа, Петрович спросил у Леньки:

– В гостиницы запрос сделал?

– Да ерунда это все! Иностранец, блин, да еще и граф… Какое-нибудь лицо кавказской национальности, говорящее с акцентом – вот тебе и итальянец. А «граф» вообще смахивает на воровское погоняло.

– И все-таки запрос на всякий случай отправь, хотя я тоже больше на злачные заведения рассчитываю. Неужели она никому из подружек вчера о своих планах не рассказывала – куда идет, когда, может, приглашала кого с собой?

– Да у нее за весь день – только два входящих, и оба определившихся номера сейчас не отвечают. Позже, может, включатся, тогда и позвоню.

– Какой оператор?

– «Билайн» и «МТС».

– До завтра не объявятся – установим личности абонентов, будем звонить домой.

Дожевывали молча.

В отделе для разнообразия Роман заварил им обоим чаю, они пили, когда на связь вышел Шварцман и пригласил к себе «ознакомиться с результатами».

– В твоей поедем, – сказал Петрович коллеге. – Хочу на иномарке покататься.

– Таки скажи – бензин экономишь, – усмехнулся Ленька. – Ты ответь: кто из нас еврей – ты или я?

Яков Иосифович встретил их на пороге с широченной улыбкой, открывавшей знакомые со всеми видами табака желтые зубы, степенно поздоровался. Рядом стояла задумчивая Евгения.

– Что закручинилась, Жень? – спросил ее участливый ко всем лицам женского пола Леня.

– Сейчас услышишь.

Шварцман заложил руки за спину и стал покачиваться на носках потертых туфель.

– Если бы, ребята, я давно не работал с Евгенией, то решил, что старого специалиста кто-то разыгрывает.

– А в чем дело? – нахмурился Роман.

– …но она, – продолжил доктор, – сказала, что осколок ногтя подобрала сама… Плюс у нас есть слюна.

«Блин, как на сцене выступает, – подумал Роман, – сплошные мхатовские паузы».

– По ногтю и по слюне мы имеем биохимические анализы… Данные совпадают, это означает, что принадлежат они одному лицу…

Опять пауза.

– И? – не выдержал Леонид.

– И, – врач назидательно поднял указательный палец, – принадлежат они не человеку. ДНК – не человека!

– Дребедень! – заметил Леня. – Убийца привел здоровенного пса, который загрыз жертв и сломал коготь, а сам маньяк понаставил следы?

– Молодой человек! – возмутился Иосифович. – Я бы попросил – по поводу «дребедени»! Мое дело – вам сказать, а ваше – делать выводы.

– Вы недоговорили, – вступил Роман, – если не человеку, тогда кому?

– Возможно, животному. Возможно, мутировавшему человеку – не знаю. Может, соображу потом.

– Как это мутировавшему? – Фринзона эти загадки начинали злить.

– Под воздействием радиации, еще как-нибудь.

– Инопланетянин? – хмыкнул Роман.

– Нет, – покачал головой Яков Иосифович. – Может, этакое человекоживотное?

– Это все? – спросил Петрович.

– Не все, – опять выпрямился довольный эксперт. – Слепок зубов я сделаю чуть позже, но пока ясно, что они или деформированы, или просто длиннее обычных. В частности, резцы. Да это просто клыки! Узкие и длинные.

– Я говорил! – залепетал Леня. – Точно секта! У убийцы в руках – устройство, имитирующее челюсти волка! А похищение крови и прыжок в окно – ритуал!

– Насчет крови, – вновь заговорил врач. – Для того чтобы слить такое количество, нужны специальные приспособления. Значит, готовился заранее. А Женя сказала, что все произошло спонтанно.

– Версии – это наша забота, – недовольно заметил Петрович. – Хотя вы правы, одни нестыковки. Значит, надо как можно быстрее его поймать, вот сразу и спросим. Когда результаты экспертизы в печатном виде предоставите, Яков Иосифович?

– А как закончу все, так и предоставлю. Завтра к утру устроит?

– Мне в девять начальству доклад делать, постарайтесь успеть хотя бы к 8.30.

– Идет.

– А что насчет его возраста? – спросил Леня.

– Это ко мне, – подняла кверху руку Евгения. – По отпечатку ладони установить точное количество лет сложно, разброс большой. Получается где-то между тридцатью и пятьюдесятью пятью.

– Да, не очень-то точно.

– Что делать…

– Спасибо, господин-товарищ врач, – пожал Роман хозяину руку и, кивая головой коллеге, сказал: – Идем!

По дороге обратно Ленька выдвигал версии, одна фантастичнее другой, тут же подвергал их тщательному анализу и сам отбрасывал ввиду полной бестолковости. Петрович не слушал, думая о своем. На светофоре внимательно посмотрел на водителя – щеки у того полыхали, он отчаянно жестикулировал.