– Хорошо, – сморщила она носик. – А это быстро?

– Быстрее некуда.

Молча они дошли до двора. У подъезда уже собрались телевизионщики. Роман усадил девушку на ближайшую лавочку, сам бочком пытался протиснуться мимо оператора, но не получилось – с микрофоном подлетела корреспондент.

– Комментариев не будет, – сразу отрезал он. – Обращайтесь в пресс-службу УВД района, – и поднялся в квартиру.

Санитары ждали разрешения упаковать тела в мешки. Саквояж Евгении закрыт – значит, все возможные улики собраны.

– Кино сняли?

Женя кивнула головой.

– Але! Але! – кричал в трубку Леня. – Черт, сорвалось…

– Как успехи? – усаживаясь за стол и доставая бумагу, спросил Петрович.

– Молодежь. Спят еще после бурной ночи. Или отключены телефоны, или просто идут длинные гудки.

– Что говорят соседи?

– Все спали. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.

– Значит, так! – он повысил голос, чтобы и Евгения слышала. – В «Азбуке вкуса» сообщили, что девушки в каком-то клубе познакомились с неким иностранным гражданином. Для них – немолодым. То есть будем считать, что ему, во всяком случае, за сорок.

– Почему за сорок? – перебила Женя. – Сорок, это что, старый?

– Ну им-то по двадцать! По двадцать одному, если быть точным.

– Ерунда какая! – отпарировала криминалист. – «Немолодой» – это за пятьдесят, не меньше!

– Короче! Он носит титул графа, герцога, князя или, в крайнем случае, виконта.

Леонид поднял руку:

– Почему «виконта» – «в крайнем случае»?

– Не цепляйся. В квартире был иностранец, и он убил этих девушек. Света послала Люду за алкоголем, и пока та находилась в магазине, он убил первую. Затем пришла вторая, он и с ней расправился. Все – никаких давних приятелей, никаких старых любовников – всех отсекаем за ненужностью. Знакомство произошло в клубе. Жень, посвети-ка им на запястья, может, печать вчерашнего заведения осталась?

– Я уже светила, когда микрочастицы искала – нет никаких штампиков, – ответила эксперт-криминалист.

– Неудача. Ладно. Леня! Сначала дозванивайся до ее подружек, приятелей, всех, кто получал от нее СМС-ки вроде «Как дела?», «Что делаешь?» и прочие – незнакомым людям СМС-ки не пишут. Составь список лиц, представляющих оперативный интерес. Наверняка кто-то знает, какой у них клуб любимый, а если такого нет, значит, три, пять наиболее часто ими посещаемых, обойдем их с фотографиями девушек, найдем среди персонала свидетелей, просмотрим записи камер наблюдения, вычислим сволочь. Также сделай запрос по всем гостиницам – выясни, не остановились ли где за последние дни обладатели дворянских титулов. Если таковых наберется несколько, чтобы сузить круг поисков – старше сорока лет.

– Пятидесяти! – вставила Евгения.

– Для начала учтем и младенцев. А вот потом уже будем думать. Также – кто пересек границу в последнюю неделю – запрос пограничникам.

– Ром, – нахмурился Леонид, – окстись, если в гостинице постоялец еще может козырнуть титулом, то пограничники вбивают только паспортные данные, имя и фамилию. Не ставят титул в паспортах ни одной страны, кроме, может, только какой-нибудь Буркина-Фасо.

– Ты прав! Но поспрашивать надо. Вдруг кто-то что-то видел, что-то слышал… Если мы его найдем, отпереться ему не получится. Мы имеем отпечатки ладоней и пальцев – первое. Вот по сгибам на ладонях нам и установят примерный возраст. Отпечатки пальцев – в Интерпол. Жень, слюна с мест укусов будет?

– Конечно.

– Слюна – второе. Следы зубов – третье. Судмедэксперт сделает нам по следам откусов слепок челюстей. Трупов два, что облегчит ему задачу. Часть ногтя – четыре. Плюс следы обуви. Если он прилетел в Россию в первый раз и не на ПМЖ, то вряд ли тащил с собою несколько пар обуви. И всю кровь он с этой пары не смоет. Проведем идентификацию с кровью Людмилы – еще одно доказательство. Для розыска: если пара не новая, то по стертым краям подошв установим примерный вес. Задачу нам упрощает то, что преступление не планировалось, все произошло спонтанно, никакого холодного расчета – следы не вытер, кровь с рук не смыл и вообще зачем-то сиганул в окно. Странный маньяк, право слово. Почему он не вышел через дверь?

– Может, не хотел на выходе из подъезда с кем-то встретиться? – предположил Леня.

– В полшестого утра?

– Не знаю.

– То-то. Блин, альпинист какой-то… Протокол составь! Про понятых не забудь! Оперов, как закончат, отпускай – наш маньяк уже давно тю-тю.

– Ладно.

– А как приедешь, не забудь про запрос в архив.

– Хорошо…

Роман быстро записал услышанное от Ларисы, посмотрел на лист – вот, даже фамилию не спросил. Взял фотоаппарат, шнур от него для подключения к компьютеру – все нужное у них в отделе есть, но вдруг флешку не вынешь, или еще что, – отключенный телефон Людмилы, ноутбук сунул под мышку.

– Я – в отдел! Закончишь тут – и сразу ко мне! – сказал он Лене.

– Есть…

Девушка по-прежнему сидела на лавочке, Петрович записал ее недостающие данные, дал расписаться и отпустил с миром, два раза уточнив номер ее мобильного.

Кинув на заднее сиденье вещи, сел за руль. Долго вертел в руках бумажку с телефонами Молодчанинова-старшего, подумал-подумал, решил позвонить по дороге.

Ленькой Роман в общем-то был доволен, и его природную ленцу старался из него вышибить, нагружая работой по самое не могу. Получалось, но никто в отделе не мог понять, какого черта того понесло в следователи. Леонид Самуилович Фринзон, сыскарь, знакомьтесь. Смех да и только!

Этого парнишку к ним перевели два года назад. Щуплый, высокий, нескладный – как у того же Ирвинга, «теловычитание, а не телосложение». Но оказалось, что серьезно увлекался всякими единоборствами, что и доказал при первом подвернувшемся случае – колошматил по головам преступников так, что помощи друзей при аресте даже не потребовалось. Еврейские корни Лени всем служили поводом для шуток. Он кипятился, кричал, что у него греческое имя, и всем показывал крест, висевший на шее, доказывая, что он – православный.

– А Самуил – это древнеримское имя или тоже древнегреческое? – подкалывал его начальник отдела подполковник Слепчук.

Роман же увлекающемуся теологией Леониду всегда повторял:

– Жид крещеный, конь леченый, вор прощеный – одна цена. Ты – «выкрест».

Никто в отделе не был особым антисемитом, и если б Леня не обижался, его бы никто и не трогал. Но раз уж он огрызался, то почему его бы по-доброму не позлить? Работа у ребят тяжелая, грех не позабавиться веселой хохмой. Сначала принялись за его фамилию, Дениска Степнов склонял ее и так, и эдак, переводил на английский, говорил:

– Если бы ты звался Фризоном, все понятно – «свободная зона». Но что делать со второй буквой «н»?

Когда же лингвистические опыты Дэну надоели, он прозвал Леонида «Ленькельсоном» – и это прозвище к Леньке прилипло. Правда, получилось длинным, и не каждый являлся поклонником фонетических тренировок и логопедических занятий, так что Витя Поржиков, называемый не иначе как «Поржик, дай коржик», постепенно направил все юмористические стрелы от себя на Фринзона, для краткости переделав его прозвище в просто «Кальсон». Так и обращался: «Привет, Кальсон». Ну, или «Панталон» под настроение. Тут уж Ленька и вправду пообещал набить всем морду.

У него то смеха ради просили деньги взаймы, обещая «хорошие проценты», то спрашивали, как идут внешнеполитические дела у Шимона Переса.

Но потом к нему привыкли, и со временем донимать перестали, хотя главным катализатором для такой перемены явился один неприятный случай. Правда, начиналось все, как обычно, достаточно весело.

Во время очередного мозгового штурма, когда в кабинете у Слепчука собрался весь отдел и Олег Мерещенко стал тоскливо поглядывать на часы, осознавая, что время желанного обеда неумолимо отодвигается в туманные дали, заметивший это здоровяк Ваня Коренев не выдержал, и обратился к начальнику: