Реферат, подготовленный Мари, заканчивался выводами, заслуживающими особого внимания. Сводились они к следующему:

Появление биоробота (парачеловека, оргмена) возможно при ряде условий.

Первое. Биоробот, если он появится, будет результатом реализации секретных программ. Информацию на этот счет искать в научных публикациях не имеет смысла.

Второе. Можно утверждать, что появление биоробота возможно в результате ряда научных открытий, выполненных на стыке наук, что под силу лишь солидному научному центру.

Третье. Появление биоробота в качестве криминального субъекта возможно лишь в том случае, если кем-то сознательно проводится экспериментальная акция, целью которой является необходимость в естественных условиях проверить эффективность научной программы.

Четвертое. Любой другой вариант появления биоробота будет квалифицироваться как тягчайшее государственное преступление. Маловероятно, что разведка выпустит из своего поля зрения кого-либо из причастных к секретным разработкам. Более того, биоробот сразу должен указать на своего изобретателя или изобретателей, и они исчезнут — в лабораториях (казематах?) все той же разведки.

Пятое. Если биоробот все-таки появится, значит, произошло что-то совершенно неординарное, позволившее его изготовить.

Шестое. Любая информация на этот счет, полученная соответствующими ведомствами, повлечет за собой немедленные действия, направленные на ее сокрытие и устранение возможностей какого-либо ее распространения.

Как и неделю назад, они — отец и дочь — сидели в библиотеке напротив друг друга.

— Ну как? — спросила Мари, имея в виду реферат, лежащий на столе перед Лоуренсом.

— Вполне удовлетворительно.

— И только?

— Да, потому что биоробот — реальность, и никуда от этого не денешься.

— Пауль Кирхгоф?

— Пауль Кирхгоф.

— И ты знал об этом, когда усаживал меня за компьютер?

— Знал. Чарлз Маккью не может простить Кадзимо Митаси, что тот обвел его вокруг пальца. Понимаешь, Мари, в Бостоне дела обстоят сложнее, чем мы можем представить с тобой отсюда. Там не только сам Чиверс и «Бостонская финансовая группа», но и высочайшее начальство предложили Чарлзу прекратить немедленно все работы по расследованию убийства в шале «Сноуболл». Чарлз упрям, я звонил ему, он сказал, что будет тянуть свою нитку дальше, даже если его подвесят за ноги.

— Представляю эту картину, — сказала Мари. Она смотрела в сторону, брови ее были хмуро сдвинуты. — Может быть, хоть теперь объяснишь, что же тебе сообщил Чарлз?

— Мари, ты уже не ребенок, перестань сердиться.

Монд улыбался, но Мари, похоже, не собиралась прощать ему той нотки недоверия, которая прозвучала при упоминании новых данных по делу Кирхгофа.

— Да, я давно уже не ребенок, — только и сказала она.

— Хорошо. Прими мои извинения. Но мне было очень важно, чтобы тебе ничто не мешало разобраться в проблеме модификации поведения.

— А почему мне что-то должно было помешать?

— Потому что, во-первых, в черепной коробке Кирхгофа обнаружены вживленные электроды, а во-вторых, Кадзимо Митаси в свое время не только окончил Йельский университет, но какое-то время сотрудничал с Хозе Дельгадо. Это данные Чарлза Маккью. Если бы я сказал тебе об этом заранее, боюсь, радиологическому направлению модификации ты бы уделила преимущественное внимание.

— Значит, ты относишь меня к тем, кто, занимаясь какой-то частью проблемы, не способен оценить всю проблему в целом? И считаешь, что это умно?

— Может быть, не умно, но по крайней мере психологично. Обрати внимание, на фоне других Дельгадо и так смотрится в реферате как центральная фигура.

— Для специалиста такого ранга он достаточно многословен.

— Но тогда, если следовать логике твоих выводов, до практической реализации идеи биоробота ему далеко.

— Пауль Кирхгоф — не его рук дело.

— Да, это дело рук Кадзимо Митаси.

— А тебе не кажется, отец, что мы топчемся на месте?

— Я жду, когда ты перестанешь сердиться.

— Считай, что я уже перестала.

— Тогда попробуй ответить на вопрос: как все же могло случиться, что Кирхгофа использовали в качестве биоробота?

— Я не была в Бостоне, отец, и вполне возможно, какие-то факты мне попросту неизвестны.

— Дело совсем не в этом. Логика твоего реферата достаточно убедительна.

— Тогда ты должен согласиться с тем, что или это действительно запланированный эксперимент, в котором криминалистам отводится роль заведомых придурков, бьющихся головой о стену, или провал одного из секретных ведомств, связанный с тем, что Кадзимо Митаси получил возможность этим новым оружием — а иначе не скажешь! — заниматься самостоятельно. В первом случае ситуация, видимо, с самого начала находилась под контролем. Отсюда и решение убрать Городецкого, и требование, чтобы Чарлз Маккью прекратил расследование… Во втором случае, — Мари чуть помедлила, — боюсь, однозначного ответа нет.

Думаю, здесь все будет зависеть от того, как далеко Митаси продвинулся в своих научных разработках. Согласись, что как биоробот Пауль Кирхгоф, вместе с «тройным трамплином», все же изобретение весьма примитивное.

— Согласен, но при условии, если всю ситуацию с ним мы будем рассматривать не как криминальную, а в более широком плане. Но представь себе, что это всего лишь частный эксперимент, что Кирхгоф и был задуман таким, каким нам его продемонстрировали. И должен тебе сказать, что, несмотря на примитивность Кирхгофа, я вовсе не уверен, что преступление было бы раскрыто, не окажись в «Сноуболле» Городецкого.

— Может быть, свою роль ты чуть принижаешь, отец?

— Нисколько. Идею тройного трамплина никто, кроме него, не разгадал бы.

— Но ведь он это сделал так быстро…

— Другие не сделали бы этого никогда.

— Значит, будем считать, что Кадзимо Митаси просто не повезло?

— Думаю, что так. Не случайно же вся эта банда пыталась уничтожить Андрея с таким упорством. Что бы это дало? Ничего. Но провал в главном сразу повлек за собой череду других преступлений. Вспомни бойню, что была устроена в «Сноуболле». Кид, его жена и другие… При всем старании заинтересованные лица едва ли теперь сумеют замять дело.

— Скажи, пожалуйста, ты уже как будто предполагаешь, что дело Жана Бертье как-то связано с делом Кирхгофа?

— Пока не знаю. Серьезных оснований, кажется, для этого нет. Но чем больше я думаю об этих симпатичных крепких ребятах, тем меньше они мне напоминают сумасшедших, маньяков или кого-то в этом роде.

— Хорошо, но смотри: Митаси — за океаном. Так при чем же здесь бэдфулский наш Бертье? Электроды у него в голове, как я понимаю, не обнаружены?

— Не обнаружены. Более того, нет сомнений, что он действительно покончил жизнь самоубийством… Тем не менее давай-ка сейчас вернемся на несколько дней назад и вспомним первый наш «общий сбор», то есть день, когда Доулинг вручил мне копию отчета по «Делу Бэдфула».