— Зал приветствовал его речь стоя! — Анна привстала и почти прокричала это в лицо Андрею. — Не знаю, что лучше: подложить под вас мешок с шерстью или скинуть его с самолета вам на голову. Плевать мне на вашу технику, я в ней все равно ничего не понимаю и понимать не хочу. Но почему до вас не доходит, что меня может интересовать не количество выбитых вами зубов или расколотых черепов, а совсем другое: почему, например, не лопнуло сухожилие, когда ему положено было лопнуть. И я могу сказать, о каком сухожилии идет речь. Почему, например, не порвалась мышца, если по всем законам физики и механики она должна порваться, если без разминки и массажа человек задирает ногу вертикально вверх или садится на шпагат? Знаете, что меня сейчас больше всего раздражает? Сижу и думаю: «А что, если у этого… бойца что-то не в порядке, а он сидит передо мной и изображает из себя героя?»

— Понял, сдаюсь. — Андрей поднял вверх руки. — Куда прикажете подать истерзанное тело бывшего журналиста Хьюза? На массажный стол или сразу в постель?

Анна смотрела на него прищурясь, лицо ее раскраснелось, между бровей стала заметна складка, он вдруг увидел, какие длинные у нее ресницы.

— Видели дверь прямо по коридору? Там у меня процедурная, — сказала Анна. — Марш туда! Надеюсь, вы не настолько стыдливы, что мне придется вас уговаривать раздеться полностью?

Она разминала его в течение часа. И он понял, почему ей не нравится, когда ее называют массажисткой, — крепости и мастерству ее пальцев действительно мог позавидовать любой профессионал, а он немало повидал их на своем веку.

Она шлепнула его по ягодице:

— Все. Накиньте халат. Поклясться могла, что хоть маленькое растяжение, а найду. Ни-че-го. Великолепное тело. Представляю, чего вам стоит поддерживать себя в такой форме. Мы заработали с вами ужин, мистер Городецкий. Примем душ — и к столу.

Она стояла перед ним в белом, застегнутом на одну пуговичку халатике, руки и ноги ее были открыты, ступни босых ног чуть расставлены, слипшиеся пряди волос спадали на лоб, усыпанный крупными каплями пота. Она не мешала любоваться собой.

— Теперь я никогда не назову вас массажисткой, мисс Анна, — с лукавой улыбкой сказал Андрей.

— Спасибо и на том. — Она улыбнулась ему в ответ. — Первой душ принимаю я.

Потом они сидели за столом в гостиной, оба в халатах, проголодавшиеся и чуть стесняющиеся своего аппетита, перебрасываясь словами, не имеющими отношения к делу, которое интересовало и того и другого. Казалось, что-то мешает прерванному разговору.

Когда зазвонил телефон, Анна недовольно оглянулась на него, но все же встала и сняла трубку.

— Это я, — услышала она голос миссис Роулз. — Куда ты дела того молодца, что устроил тут потасовку?

— Кто-нибудь знает, что я его увезла? — спросила Анна, не отвечая на вопрос.

— Я и Раффи.

— А полиция?

— Полиция считает, что молодые люди что-то не поделили между собой.

— Он у меня, миссис Роулз.

— Кто тебя просит называть мое имя?

— Больше не буду, мадам Найт-Гарден!

— Ха-ха, ты даешь! Скажи ему, чтобы какое-то время не высовывался. У этих оболтусов есть ведь еще папы и мамы…

— Все в порядке. Он сам из полиции.

— О Господи! Пусть бы сам и выпутывался. Зачем он тебе понадобился?

— Он шел на встречу со мной.

— Послушай, девочка, ты знаешь, как я к тебе отношусь. В обиду я тебя не дам. Но все же, ради Бога, будь осторожна.

— Спасибо. Буду.

— Ну, смотри. Ты всегда была умницей.

Миссис Роулз повесила трубку. Анна с усмешкой посмотрела на Городецкого:

— Ваш подвиг, господин супермен, вычеркнут из истории королевства, и кроме меня некому облить слезами ваши раны.

— Неплохо. Хозяйка «Блэк-Найт» убедила полицию, что ничего не произошло?

— Лучше. По ее версии, а скорее, я думаю, по версии Раффи, который меня просто обожает, шпана передралась между собой. Но, — Анна сделала паузу, — если я ее правильно поняла, завтра следует ожидать атаку на полицию со стороны оскорбленных родителей.

— Так-так, — Андрей казался очень довольным. — Вы, миледи, созданы для того, чтобы приносить мне удачу.

— Неужели вы думаете, что я так мелко плаваю, что кроме вас мне некого осчастливить?

— Подождите-ка минуточку, — остановил ее Андрей, — пожалуй, надо сделать звоночек одному капитану не очень дальнего плавания. Есть неплохая идея, тем более что миссис Роулз безусловно заслуживает поощрения.

Наблюдая за тем, как он разговаривает по телефону, рассказывая историю, в которую они оказались замешанными, с живостью реагируя на некоторые его реплики, Анна думала, что, может быть, уезжать из-за этого поганца Бертье и не стоит. Она приглядывалась к Городецкому, как бы желая забежать вперед, понимая, что его детективный интерес к делу Бертье далеко еще не исчерпан. А что впереди? Она, Анна Элмс, на сегодняшний день, может быть, единственный свидетель по делу о бэдфулских убийствах. Что, если он вцепится в нее и начнет таскать на допросы? А там сыщика заменит полицейский… Четыре смерти! За авторитет Джины Роулз тут не спрячешься. Значит, все будет зависеть от того, как поведет себя Городецкий.

Андрей повесил трубку, и Анна поняла, что не слышала конец разговора. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Анна, — он наконец уверенно назвал ее по имени без приставки «мисс», — мне кажется, вот-вот вы скажете: «Мистер Городецкий, все, что я вам говорила, я не собираюсь где-либо повторять. Если вы не оставите меня в покое, я просто исчезну, и уж вы-то меня, во всяком случае, никогда не увидите». Этого я не хотел бы от вас услышать.

— А что бы вам хотелось услышать? — Она нахмурилась, не без основания полагая, что они подошли к самому главному в их разговоре.

— Об этом чуть позже… Вы поняли, вероятно, что полиция будет какое-то время отстаивать официальную версию. Расследование, однако, будет продолжаться, но (я вам доверяю!) в частном порядке. Дело запутанное и сложное. Работать над ним буду не я один. Многое неясно, но… Благодаря вам я теперь знаю, что письмо привезли вы, но Бертье не мог его прочитать. Он ушел из дома не менее чем за час до вашего приезда, а вернулся уже убийцей… Письмо, таким образом, с самого начала предназначалось не Бертье, а полиции. Смысл акции достаточно прозрачен — подсунуть фальшивый мотив убийства. Если полиция в него поверит — все в порядке: убийство совершено из ревности, убийца, человек психически ненормальный, покончил с собой — дело можно закрыть. Если версия не подтверждается, что и произошло, анонимка становится очень серьезной уликой против кого-то, кто начинает маячить за спиной Бертье. Кто — мы пока не знаем. Давайте теперь вернемся к этому письму-анонимке. Вы привезли его в конверте?

— Да, и, как было велено, положила вместе с ключами на каминную полку.

— Так. Перчатками вы, естественно, не пользовались, следовательно, на ключах и на конверте должны были остаться отпечатки ваших пальцев. Ведь письмо находилось в конверте?

— Да.

— Так вот, во-первых, конверта полиция не обнаружила. Во-вторых, отпечатки пальцев, принадлежащих Бертье, нашлись только на самом письме. А попасть они туда могли только после того, как он отстрелялся. Других отпечатков ни на письме, ни на ключах не было. — Андрей замолчал.

Анна встала. Скрестив руки на груди, задумчиво прошлась по комнате, внимательно посмотрела на Городецкого.

— Вы хотите, чтобы я закончила вашу мысль? — спросила она.

— Пожалуй. Мне хотелось бы, чтобы наши оценки ситуации совпали.

— Едва ли тут может существовать два мнения. — Анна опять присела к столу и слегка стукнула по нему кулаком. — Получается, что я привезла письмо, конверт забрала и уничтожила, а на ключах стерла отпечатки пальцев. Если это так, я оказываюсь соучастницей убийства, а к тому же еще прямой или косвенной отравительницей самого Бертье, то есть непосредственного исполнителя. Если это не так, значит, кто-то за мной следил, и все действия, которые сейчас можно приписать мне, следует приписать ему. Но главное, конечно, то, что я феноменальная дура, сделавшая все, чтобы меня обязательно нашли… Совпадает это с вашей оценкой?