— Не наш, — согласился Андрей.

— Значит, в голове у него не совсем пусто. Второй вариант, так сказать классический. Подбирается группа профессионалов, я им нахожу работу, сам остаюсь в тени. Но и это не наш вариант.

— Почему?

— Смотри. Четверо убитых в «Сноуболле». Кто они, мы теперь знаем, — явно не профессионалы. Никакой уголовщины за ними тоже нет. Теперь эти трое, которых вы повязали, возвращаясь в Бостон. Эти вообще сопляки, папенькины сыночки. Те, что приезжали за Хестером в Бэдфул, сам знаешь, может, классом чуть повыше, но не мастера. И последнее — охрану Митаси подбирал Крюк. Шпана на шпане, но опять, похоже, в прошлом все чисто.

— Неплохо, — подбодрил Андрей, — какой же вывод?

— А вывод такой: он явно делал ставку на непрофессионалов, видимо считая, что преступление, совершенное непрофессионалом, раскрыть труднее. Не исключаю, что исполнителей он мог каждый раз менять… Что-то в этом роде.

— Очевидно, так.

— Это мне очевидно, а тебе?

— А мне тем более. Только в этом случае между Крюком и исполнителями должно быть еще одно звено, люди вроде Мельника, человека два-три, а может, и больше… Что ты там говорил про фокусника, я прослушал?

— Я пытался выяснить, не ты ли знаменитый фокусник?

— Ах да. Фокус в этом деле есть, а точнее, свидетель тому, как Крюк с командой пытались меня убить.

— И ты молчал?

— А почему, собственно, я должен был кричать?

— Действительно, если ты не кричал, когда они тебя, можно сказать, убивали, то уж потом-то чего ж кричать? Логично. — Ехидная улыбка украсила физиономию Вацлава.

— Погоди улыбаться. Давай-ка проверим с тобой сейчас еще одну идею. Если она подтвердится, вот уж тогда посмеемся.

— Давай, я уже держусь за животик.

Андрей набрал номер конторы Хантера:

— Мона, деточка, начальник наш на месте?

— Не скажу. Ты почему не говоришь, что меня целуешь?

— Свидетели есть.

— Смотри! За тобой будет должок. Передаю трубочку.

— Андрей? — По голосу Хантера чувствовалось, что он рад звонку.

— Так точно, шеф. Скажи-ка мне, ты сегодня здорово занят?

— Ты же знаешь, смотря для кого.

— Не кокетничай, я серьезно.

— Часов до трех вообще-то занят.

— Если я в три приеду?

— Давай.

— Это еще не все. Помнишь заваруху с Крюком? Я оставил тогда тебе кое-какие материальчики, что ты с ними сделал?

— Ты же велел их уничтожить.

— Верно. Так ты их уничтожил?

— Нет.

— Я так и думал. Они целы?

— Целы. Ты только на меня не сердись, в данном случае рисковал я.

— А кто тебя просил об этом?

— Я почему-то подумал, что они могут пригодиться.

— И ты, черт тебя подери, оказался прав.

— Ну вот видишь!

— Вижу. И ведь ничего мне не сказал. Ну кто ты есть?

Хантер в ответ только рассмеялся.

— Вот кто фокусник, — показал Андрей на телефон, положив трубку, — у нас еще, оказывается, и компромат на Крюка с Мельником имеется. Давай хохотать.

Мона, когда теперь Андрей приходил в контору Хантера, не бросалась ему на шею, словно стеснялась своих чувств. Но глаза ее хитро поблескивали, а чуть заметная улыбка не сходила с губ.

Они сидели во второй комнате, той, что называли комнатой отдыха. Андрей забрался в угол дивана, довольный, что опять здесь, что сегодня некуда спешить, что Мона рядом и до утра им не надо будет расставаться.

— Мона, детка, — Андрей прищурился, пряча в глазах веселые искры. — можно я буду называть тебя деткой?

— Можно, — ответила она, но так, что Дью сразу обратил на это внимание.

— Мона, — с напускной серьезностью сказал он, — этот старый ловелас, прошедший огонь и воду, очень опасен. Не поддавайся его чарам. Стоит ему увидеть покачивание бедра, как в нем тут же пробуждается исследовательский инстинкт, и — прощай прежняя любовь.

— Нужен он мне, — отпарировала она, — два года околачивался тут — и все впустую. А теперь, смотри, глазки строит.

— Будете надо мной издеваться, ничего вам не скажу. А перед вами, может быть, сидит мешок с деньгами.

— Врет, — сказала Мона, — он всегда врет.

— Но согласись, детка, вру я всегда красиво.

— И профессионально, — добавил Хантер.

— Ну, так вы готовы развесить уши? Или мне идти к конкурентам?

— Мона, будем его слушать?

— Если дело касается того, что надо развесить уши, я себе в этом удовольствии отказать не могу.

— Слушаем тебя, сыщик.

— Дело вот в чем, — начал Андрей и в деталях поведал им об отношениях Дика Чиверса и Крюка, о расследовании, проведенном Марком, и тупике, в котором они оказались. — Таким образом, — заключил он свой рассказ, — надо найти нестандартное решение и накрыть Крюка, иначе ореол, который видится Маккью над моей макушкой, может потускнеть, а я до конца дней своих буду мыкаться по авеню этого якобы самого европейского города Соединенных Штатов.

— Дью, не вздумай подсказывать ему нестандартное решение, я тебе этого не прощу, — пригрозила Мона, — пусть мыкается, меня это вполне устраивает.

— Не бойся, по нестандартным решениям он у нас специалист, а я как раз по стандартным.

— Господи! — воскликнула она. — Если бы хоть одному из вас можно было верить!

— Верь нам, детка, — посоветовал Андрей, — мы же тебя оба любим, а остальное — чепуха.

Выражение лица Хантера вдруг изменилось. Андрей и Мона сразу это заметили и замолчали.

— Есть одна идейка, стандартная, — подчеркнул он, обращаясь к Моне. — Ну-ка, господин секретарь, припомни. Года два тому назад мы вели дело одного генерала. Речь шла о том, что его жену шантажировал какой-то прохвост, и надо было этого прохвоста привести в порядок.

— Я помню, о ком идет речь, — заявила тут же Мона. — Симпатичный такой генерал, очень так вертикально подстриженный, ежиком, и глаза цвета реактивной установки.

— Может, ты еще и имя помнишь? — спросил Андрей.

— Какой вы нетерпеливый, мистер Городецкий! Конечно помню — генерал Дуглас.

— Верно, — согласился Дью. — Что, если нам попробовать подключить генерала к этому делу? Ты-то помнишь его, Андрей.

— Помню, фигура колоритная, и, Мона правильно говорит, мужик он симпатичный.

— И своеобразный, — добавил Хантер. — Есть у него одна струнка, на которой мы могли бы сыграть. Как я понял, на людей гражданских он склонен смотреть свысока. Но вот к сыщикам, не ко всем конечно…

Мона прыснула в кулак, и Дью прервал свою речь.

— Какое неуважение к старшим, — заметил он, — воспитываешь их, воспитываешь…

— Не огорчайся, — утешил его Андрей, — время свое возьмет…

— Но-но! — возмутилась Мона. — Что это оно возьмет? Ты на что намекаешь?

— Андрей, молчи, — предупредил его Дью. — Продолжаю. К сыщикам генерал Дуглас относится с особым почтением. По его мнению, сыщики — это как бы разведчики на гражданке, а следовательно, достойны уважения. Сам он, как я понял, всю жизнь мечтал быть разведчиком, но весь срок оттрубил в артиллерии. Но это, так сказать, штрихи к портрету. А идея вот в чем. Я полагаю, что на человека, выкинутого из армии, а тем более из разведки, он должен реагировать, как бык на красную тряпку. И если мы его попросим помочь нам выяснить, кто такой Крюк, он нам его из-под земли достанет. Кстати, в клубе ветеранов он один из сопредседателей. Ну, как идейка?

— Что же в ней стандартного? — упрекнула его Мона. — Эх вы, вруны, — вздохнула она. — Подумайте лучше, не объявит ли Дуглас всеобщую мобилизацию и спугнет не только Крюка, а вообще всю шпану. А это может произойти, если вы оба начнете его обрабатывать.

— Андрей, она по-моему нас тоже любит, даже обожает. Какие комплименты! — Дью притянул ее к себе за плечо.

— Идея принимается, — подвел черту Андрей. — Дью, не забудь только выписать счет. Мистеру Маккью еще раз придется раскошелиться.

На просьбу Хантера дать им с Андреем консультацию генерал Дуглас откликнулся с готовностью. Он принял их у себя на вилле.

Стройный, седой, действительно, как заметила Мона, подстриженный вертикально, пожимая им руки, он смотрел на них внимательными серыми глазами. Впечатления, что перед вами человек, разменявший седьмой десяток, не возникало. Это подчеркивалось и элегантностью темно-серого костюма, который шел к его сединам, и ослепительно белой манишкой, и со вкусом подобранным галстуком. Военного в нем выдавала разве что привычка держаться подчеркнуто прямо.