Фраза, которую предстоит зашифровать, прежде чем она превратится в код, должна быть произнесена на баварском диалекте. Краузе — баварец. Далее, при кодировании все звуки, кроме «р» и «е», можно стереть. Но это вовсе не значит, что они исчезают бесследно, они остаются как интервалы между нестертыми буквами-звуками. А потом, не забывай, это был мой первый эксперимент по кодированию с использованием новых возможностей. Мне хотелось, чтобы все получилось достаточно изящно. Ну и главное, мне же надо было добиться, чтобы, кроме меня, никто не смог воспользоваться программой.
— Стив, а если бы с тобой что-то случилось?
— Все так бы и осталось в сейфах Краузе.
— Ты хочешь сказать, что даже и Линда не знала об этом?
Конорс поморщился:
— Ито, девочка, у меня даже и мысли не было посвящать ее в такие вещи.
— Но почему?
— Потому, что она — не ты.
— Исчерпывающее объяснение, — рассмеялась Ито, но в ее смехе чувствовался не сарказм, а удовлетворение. — И что? Ты должен хранить все эти тонкости в голове?
— Нет, конечно, хоть я и не жалуюсь на свою голову. Но методики достаточно сложны, удержать все в голове просто невозможно. Они хранятся вместе с чертежами. После того как Бертье и Вера были закодированы, я упрятал методики в сейф и с тех пор не трогал.
— Стив, но если мы будем работать вместе, разве они не понадобятся? Я надеюсь, мне не отводится роль лаборантки?
— Господи! Как ты могла об этом подумать? Конечно, пока будут делать аппаратуру — и я уверяю тебя, она будет лучше той, что утрачена, — над методиками тебе придется попотеть. Правда, если меня не сцапают раньше, чем я до них доберусь.
— Значит, мы должны попасть в Германию?
— Да, в Мюнхен.
— Ладно, пусть это будет моей заботой. Если я вытащила тебя из клиники, почему бы мне и отсюда тебя не вытащить?
— Действительно, — Конорс обнял ее, — похоже, ты любым Доулингам дашь очко вперед.
— А почему бы и нет?
Как всегда, когда он сам оказывался за рулем, Краузе вел машину осторожно. Крупные хлопья снега летели навстречу, ударялись о лобовое стекло и быстро таяли, оставляя на нем причудливые, почти сразу же исчезающие ручейки. Принципиальная пунктуальность Герхарда была той чертой его характера, которая нередко ставила его зарубежных партнеров в неловкое положение. И если ему сегодня следовало прибыть в мотель в двадцать один час, можно было поручиться, что он окажется на месте в положенное время. Ни дурная погода, ни светопреставление не могли этому помешать.
Бывать в мотеле раньше — так ему во всяком случае казалось — Герхарду Краузе не приходилось. Но он хорошо знал его, так как многократно проезжал мимо.
До двадцати одного оставалось тридцать секунд, когда Краузе остановил свой «фольксваген» рядом с другой машиной, только номером отличающейся от той, на которой он приехал. Краузе пересел в нее, осторожно вывел со стоянки и отправился в обратный путь. Он не обратил внимания, что на заднем сиденье, словно забытый кем-то, лежал плейер. Пленка в кассете бесшумно вращалась. Через полчаса, когда до дома ему осталось проехать не более километра, плейер — практически неуловимо для слуха — передал условный сигнал: «рееер» — «еррре». Программа была выполнена.
Хотя причин для волнения, казалось бы, не было — все это проделывалось уже не раз, — Стив волновался. Из окна второго этажа «фольксваген», в который должен был пересесть Краузе, был хорошо виден. Крупные редкие хлопья снега падали почти вертикально, прочерчивая в свете фонарей, освещавших площадку перед мотелем, странные пунктирные линии. Обман зрения завораживал и отвлекал, помогая коротать время.
Он пытался представить себе, чем занимается сейчас Ито. Она ждала его в Кингазене, в двух часах езды от Мюнхена. Там в отеле они прожили с ней два дня, мало чем отличающиеся от тех, что провели на гасиенде. Чувства, переполнявшие все существо Стива Конорса, не только не ослабевали, но приобретали все новые оттенки нежности и веры в жизнь как благодарение не за то, конечно же, что успел он совершить или натворить, а за пробуждающееся желание принести покаяние и жить не во зле. Так во всяком случае оценивал он то, что в нем происходило. Он понимал, что путь, который им предстоит пройти с Ито, долог и непрост. Но они не только были поглощены друг другом — два незаурядных ума упорно искали дорогу в будущее, не обольщаясь на счет тех трудностей, которые ждали их впереди.
Прежде всего Конорсу предстояло еще раз реализовать свою связь с Герхардом Краузе. При этом он считал, что официально роль заказчика следовало принять на себя Ито, а не ему. Это диктовалось все той же разумной осторожностью, которая берегла их последний месяц.
Без пяти девять, расплатившись, Конорс подошел к «фольксвагену», открыл дверцу машины, достал из кармана пальто плейер, включил его и осторожно положил на заднее сиденье.
Краузе появился минута в минуту. На стоящего в стороне Конорса он не обратил никакого внимания. Почти одновременно машины вывернули со стоянки. Одна направилась в Мюнхен, другая в противоположную сторону — в Кингазен. Отъехав от мотеля несколько сот метров, Стив остановился, вышел из машины и открыл багажник.
То, что он ожидал увидеть, оказалось на месте — два чемодана и аккуратно упакованные планшеты с чертежами.
Самая, пожалуй, трудная часть операции была завершена.
Теперь ему хотелось как можно скорее увидеть Ито, но даже случайно наткнуться на полицейского было бы величайшей глупостью. Он внимательно следил за скоростью и за дорогой.
Стив был в пути около часа, когда мотор вдруг зачихал и машина пошла рывками. Он глянул на приборную доску: с бензином все в порядке, с маслом тоже. Мотор чихнул еще пару раз и заглох. По инерции «фольксваген», проехал еще метров сорок и встал.
Чертыхаясь, Конорс открыл «бардачок», рассчитывая найти там фонарик, но вместо него обнаружил пистолет. Это предусматривалось программой. Он сунул его в карман пальто. Есть ли в машине фонарик, Конорс не знал. Выбравшись на асфальт, он открыл капот. Фонарик не понадобился, вспыхнувшая лампочка осветила двигатель. Найти поломку ему не удалось.
Не зная, что предпринять, он оглянулся вокруг. Кроме снежинок, в свете фар ничего не было видно. Он топтался вокруг машины, вглядываясь во тьму, рука невольно сжимала в кармане рукоятку пистолета. Попутной машины не было минут пятнадцать. И когда она появилась, Конорс шагнул навстречу и поднял руку.
Машина начала притормаживать. Доктор хорошо уже был виден в свете фар. Вдруг — почти скачком — она сделала бросок вперед. Стив не успел даже вскрикнуть. Бампер ударил его, переламывая ноги, швырнул вперед. Машина резко затормозила, ее крутануло и развернуло поперек дороги. Водитель быстро подал назад, объехал распростертое на асфальте тело и, выскочив из машины, наклонился над ним. Лежащий на асфальте человек был мертв.
Шофер распрямился, секунду постоял над ним, потом решительно пошел к «фольксвагену», открыл багажник, перенес чемоданы и планшеты в свою машину, выключил огни опустевшей машины Конорса и исчез во тьме.
Стив опаздывал уже на пятнадцать минут. Ито заставляла себя не прислушиваться к шагам в коридоре, но каждый раз, когда они раздавались, невольно напрягала слух. Она не разделяла его несколько наигранной уверенности в том, что все будет в порядке. Его отношения с Краузе казались ей излишне усложненными, что увеличивало вероятность какой-нибудь нелепой случайности, которая могла все испортить. В их почти кругосветном путешествии, как она ни старалась, Конорс каждый раз, когда приходилось пересаживаться с транспорта на транспорт или проходить таможню, излишне нервничал. Это измотало его, и два дня, проведенные в Кингазене, едва ли успели вернуть ему душевное равновесие.
Стук в дверь, несмотря на то что она его ждала, застал ее врасплох. Шагов она не слышала. Ито быстро пересекла комнату, повернула ключ в замке и отступила назад. Дверь тут же распахнулась.
— Борис? — с нервным смешком спросила она.
