— Прогулка наша, коллега, выглядит поощрением за плохое поведение, — усмехнулся он. — Что это? Изменение режима содержания?

— Мисс Ито, — он придержал ее за локоть и почувствовал, как рука ее напряглась, — канитель, которую вы развели вокруг меня, кажется мне слишком дорогостоящей и малоосмысленной. В свое время, когда я ушел от Кадо, я полагал, что это избавляет меня от необходимости взаимодействовать с людьми, мне не интересными. Вы, я имею в виду тех, кто организовал эту затею с похищением, пытаетесь навязать мне то, что меня не устраивает.

— А что бы вас устроило, доктор?

Они стояли вполоборота друг к другу. Чуть вздернутый ее подбородок доходил ему до плеча, казалось, она хочет спрятать усмешку, но это ей не вполне удается.

— Вы действительно легкомысленны или стараетесь прикинуться таковой? — Конорса раздражала ее улыбчивость.

— Так ли это важно? Вы, однако, уходите от ответа. Чего вы все-таки хотите?

— Я хочу, чтобы никто не совался в мои дела, какими бы они ни казались в данный момент.

— Простите, доктор, но вы рассуждаете как провинциал. Почему бы вам тогда не заниматься спокойно психиатрической практикой? Никто бы вас не побеспокоил. Вам же этого показалось мало. Может, вас действительно привлекают лавры властелина мира?

Она явно смеялась над ним.

— А вы не боитесь, Ито, что у меня может возникнуть желание вас придушить? Одним грехом больше, одним меньше. — Он крепче сжал ее руку.

— Уважаемый коллега, — сказала она, улыбка исчезла с ее губ, — у вас, вероятно, нет еще опыта общения с восточными женщинами, но этот пробел можно восполнить, если вы не будете вести себя умнее.

— Что это значит? — выдавил он из себя.

— Всего лишь призыв к осторожности, коллега. Мне бы не хотелось еще раз указывать на ваш провинциализм.

— Чего вы ждете от меня, черт бы вас побрал? — с ненавистью выкрикнул он.

— Только одного — чтобы вы ясно сформулировали, чего хотите вы, а не бросались пустыми фразами.

— Вы очень прозорливы, мистер Конорс, — с улыбкой ответила Ито.

— Всегда бы так, — посетовал он.

— Увы, все мы об этом только мечтаем.

— И ваша профессиональная прозорливость ничего интересного вам не подсказывает?

— Как вам сказать? Неопределенность ситуации, с моей точки зрения, несколько затянулась. Окажись здесь ваше оборудование, все было бы гораздо проще. Предполагалось, что я буду работать вместе с вами.

— Интересно, в какой области? — Конорса продолжала удивлять наивная простота, с какой Ито готова была разрешить любую проблему.

— Возможности здесь очень большие — от социальной и психологической реабилитации до крайних случаев модификации поведения. Этим клиника доктора Митаси и хороша.

Ему показалось, что она уходит от прямого ответа, впрочем, и сам он не собирался ни с того ни с сего выкладывать сведения, которые, безусловно, очень интересовали Кадо.

— Сколько вам лет, мисс Ито? — неожиданно спросил он.

— Столько же, сколько было вам десять лет тому назад, — тут же ответила она.

— Это когда я якобы спалил лабораторию Кадзимо Митаси?

— Я бы сказала так: когда вы сделали свое открытие.

«Уловка весьма примитивная», — подумал он, отметив, что ожидает от нее большего, и отвернулся, давая понять, что ему стало скучно.

Она не торопила его. Они шли по аллее, вдоль которой тянулся аккуратно подстриженный кустарник, потерявший уже листву. На плитах, вымостивших аллею, кое-где поблескивали небольшие лужицы. Подготовленные к зиме клумбы назойливо, как реклама, напоминали о скорых холодах, наступление которых сдерживалось еще медленно остывающим океаном. Молчание затягивалось, и Конорс с неохотой признавал, что нарушить его придется ему.

— Я хочу одного — быть там, где я собирался заниматься своим делом. Вы помешали этому.

— Еще раз начать все сначала? А как же быть с теми утверждениями, что оказались записанными на магнитофон? Или это так, патетическое кривляние перед Мари Монд?

— Да, именно так, это всего лишь эмоциональная реакция на утрату капитала. И не думайте, что я не понимаю, что совершил величайшую глупость.

— А я полагала, что вы считаете глупостью стрельбу, которую открыл Бертье.

— Все, что можно мне инкриминировать, — это захват Мари.

— И этого вполне достаточно, чтобы надолго, если не навсегда, упрятать вас в тюрьму.

— Может, так, а может, и не так.

— Что же дает вам надежду?

— То же, что и Митаси, — возможность продать свое открытие. Только цена ему много выше, чем наивным изысканиям Кадо.

— Продать вместе с собой?

— Да, вместе с собой, если другого выхода не будет.

— И вы полагаете, что доктор Митаси откажет себе в удовольствии заработать на вас?

— Этой возможности он не получит.

— И ваше открытие умрет вместе с вами, — продолжила его мысль Ито.

— Вы говорите так, словно вас это может устроить.

— Не исключено.

— Ну знаете!

— К сожалению, я знаю меньше того, чем мне хотелось бы.

— А вам не кажется, что знание в данном случае прямо связано с вашим долголетием?

— Каким же образом?

— Самым непосредственным, так как есть вещи, которые лучше не знать.

— А разве вас это не касается в большей степени, чем меня, коллега?

— Нет, коллега, мне по крайней мере нечего уже терять.

— А не равносильно ли это тому, что мне есть что искать?

— Чтобы оказаться удачливее меня, нужно сначала родиться талантливее.

— А вы уверены в моей бесталанности? — Конорс почувствовал в ее взгляде вызов.

— О! Я не собираюсь умалять ваши таланты, мисс Ито, они, видимо, весьма многообразны. Боюсь только, что мы говорим о разного рода талантах. Чтобы наткнуться на пенициллин, надо родиться Флемингом, а чтобы внедрить в мозг крысы электрод — вполне достаточно быть Кадзимо Митаси. — Он улыбнулся нарочито искусственно. — Вы, кстати, не родственница ли ему? — неожиданно закончил он свою тираду.

Ито нахмурилась, сунула руки в карманы пальто, и ему показалось, что пальцы ее сжались в кулаки.

— Кадо, как вы его называете, — медленно проговорила она, — убедил меня в том, что вы человек талантливый, хотя и негодяй. Вы же стараетесь убедить меня в том, что человек талантливый не обязательно должен быть умным.

Словно предупреждая его гневный выпад, она резко вырвала левую руку из кармана и ладонью вниз протянула в его сторону. Движение было настолько стремительным и пальцы так напряжены, что доктор почти физически ощутил удар, который они могли нанести.

— Доктор Конорс, я бы на вашем месте не витийствовала попусту, а более активно поискала выход из того незавидного положения, в котором вы оказались. Родственница я Кадзимо Митаси или нет — сейчас не важно; вам пора бы подумать, не та ли я единственная соломинка, за которую вам еще не поздно ухватиться.

— Предложение ваше, мисс Ито, звучит заманчиво, хотя, должен заметить, весьма двусмысленно: вы мне вовсе не напоминаете соломинку.

— Странно, что вы не заметили этого раньше, мистер Конорс. А то я начала уже думать, не успел ли Кадо, прежде чем вы сбежали, и вашу голову нашпиговать электродами.

Конорс смотрел на нее с удивлением.

— Вот как? Уж не лежит ли путь к нашему взаимопониманию через постель?

— Мой опыт, коллега, показывает, что такого типа вопросы решаются опять-таки не теоретически.

— Извините, мадам, но под взглядом того громилы, что стоит у моих дверей, у меня нет желания демонстрировать свои мужские достоинства.

— Надеюсь, коллега, что они у вас есть.

Последовавшие за откровениями Ито два дня доктор Конорс, возникни у него такая потребность, мог бы описать с трудом. Пресный (Виверра: прежний??) его опыт не просто был поколеблен. Образы Веры и Линды отодвинулись в прошлое. Ито завела его в лабиринт, выход из которого ему не хотелось искать. Недоуменное сожаление о том, что часть его «я» оказалась невостребованной, заставляло вглядываться в прошедшее иными глазами. Жажда властно вторгаться в чужую жизнь, преобразовывая ее по своему усмотрению, жажда, которая вела его за собой многие годы, с легкостью отодвигая прочие соблазны в сторону, вдруг перестала казаться ему всепоглощающей. Впервые лукавый заманил его в райские кущи, где доводы разума переставали казаться единственными, что заслуживает внимания.