Большой Джон объяснил: в привратницкой живут сторож и его жена. В каждой комнате есть кнопка звонка, проведенного в привратницкую. На кухне есть ящичек, куда следует опустить деньги и заказ — на день, на неделю или просто записку для миссис Пегги, что вы будете обедать или ужинать. Привратника зовут Моррис, он к тому же и шофер, а в гараже есть автомобиль, правда не очень шикарный, а шоферские права на имя мистера Казимира находятся в кармане его шоферской куртки.

— Мило, очень мило! — восхитился Казимир и лукаво спросил: — А вдруг я не умею водить машину?

— Ну, если вы шестнадцатилетним мальчиком на машине отца возили девушек из Риги на взморье, то такие знания не забываются, — улыбнулся Большой Джон, пристально глядя на Казимира.

Казимир открыто расхохотался:

— А ведь я, между прочим, ни в одной анкете, даже при русских, об этом не писал!

— А мы русскими анкетами, между прочим, не пользуемся! — также смеясь, ответил Большой Джон.

— Что делать, — притворно вздохнул Казимир, — придется взять один-два урока у нашего милого привратника мистера Морриса. Машину-то у отца русские реквизировали еще в сороковом году. Как говорили они, для нужд обороны…

— О, я охотно дам эти один-два урока! — весело подхватила Нора.

И Лидумс подумал: «Держись! Хорошо, что ты никогда не придумывал себе легенду с чужим детством! Ты всегда был самим собою, во всяком случае для твоих противников: сыном состоятельного и влиятельного человека. Хозяина особняка, который был побольше и побогаче, чем это шпионское гнездышко… Но как же они дознались до этой давно забытой тобою мелочи?»

Но Большой Джон, кажется, закончил новую проверку. Он довольно сухо сказал Норе:

— Нет, нет, Нора! Пока что Казимир должен жить тихо!

— А чем, собственно, вызвано такое ограничение? — беспечно спросил Лидумс-Казимир.

— Мы беспокоимся о вашем здоровье.

— Но вечером-то выходить можно?

Большой Джон смерил взглядом мощную фигуру Лидумса, его широкие плечи, массивные кулаки, спросил:

— Джиу-джитсу знаете?

— Японских самоучителей джиу-джитсу у нас не было. Но мы переняли у наших противников-чекистов их вид защиты и нападения — самбо. Самооборона без оружия. Но зачем мне в Лондоне самбо или джиу-джитсу?

— Мы не можем прикрепить к вам для охраны полисмена…

— Я полагал, что в такой цивилизованной стране…

— В Лондоне сидят шпионы самых разных толков и ориентации. Весной прошлого года вместе с Петерсоном к вам прибыли отсюда два ваших соотечественника — Том и Адольф. О своем прибытии они сообщили и попросили полгода для устройства в Латвии. Первые деловые переговоры были назначены на день рождества и на ночь под Новый год. В рождественский вечер они появились в эфире, а под Новый год нет. Если они, как мы подозреваем, провалились, то не исключено, что вас уже ищут в нашем прекрасном городе…

Он сказал это без улыбки. Лидумс подумал: Большому Джону поручено не только наблюдать за ним, но и охранять. Тут вмешались наперебой и Силайс, и Нора:

— Мы не должны допускать ошибок!

— А мне, Казимир, будет просто очень жаль, если вашу великолепную фигуру кто-нибудь случайно продырявит…

— Клянусь, я не стану посещать ночные бары и клубы. Но подышать-то перед сном необходимо!

— Хорошо, попробуйте, — смилостивился наконец Большой Джон. — Но если заметите что-нибудь подозрительное, немедленно дайте нам знать! — И назвал два телефона, по которым Лидумс мог звонить в любое время дня и ночи.

А затем, словно бы смягчая и «проверочные испытания», и возможные опасности, Большой Джон сам наполнил бокалы и провозгласил тост за будущее мистера Казимира. Что он под этим подразумевал, Лидумс понял значительно позже. А сейчас они мило болтали, пили, пока Нора не заторопилась нанести какой-то визит.

Утром следующего дня Лидумс познакомился с обслуживающим персоналом таинственного «замка».

Миссис Пегги оказалась еще молодой и очень приветливой женщиной, настоящей «кокни», судя по неправильному говору, а мистер Моррис — бывшим моряком военного флота, дослужившимся до звания боцмана, а затем ушедшим в запас.

Лидумс растолковал миссис Пегги, какие блюда он любит, заложил в кухонный ящичек половину своего «жалованья» и попросил миссис Пегги заботиться о нем, что ей, кажется, понравилось. С мистером Моррисом он провел два занятия на автомобиле. Автомобиль был подержанный, не чета современным маркам спортивных гоночных, но это было и к лучшему. Впрочем, за руль сел он сам, и мистер Моррис обучал его не столько вождению, сколько правилам езды по большому городу, в котором до сих пор сохранялось непривычное большинству европейцев левостороннее движение. Англия оставалась консервативной не только в главном, но и во всех мелочах. Еще Наполеон приказал ввести регулировку движения для обеспечения безопасности при переходах армий и принять правосторонний вариант, и все его противники переняли это новшество, но Англия не пожелала покориться «узурпатору» даже в этой малости. И на всей территории Европы только две страны — Англия и Швеция — выпускали и покупали машины с рулевым устройством справа, а их граждане претерпевали двойную систему обучения шоферскому делу, — ведь многие англичане и шведы колесили на своих машинах по всей Европе…

В первую же поездку Лидумс приобрел план Большого Лондона, справочники шофера и несколько дней просидел над изучением их. Выезжал он с Моррисом, который сидел слева от него и командовал поворотами и разворотами, — этого было достаточно, чтобы удовлетворить возможное любопытство Большого Джона, — действительно ли умеет мистер Казимир водить машину? — а затем стал выезжать один. Как ни затруднено было движение по городу, в котором насчитывалось около трех миллионов автомашин, Лидумс предпочитал одиночество. Это позволяло ему бесконтрольно знакомиться с городом: в такой толчее за ним было трудно следить, если бы даже кому-то из сотрудников «Норда» было дано такое приказание. Обычно он отыскивал в центре города платную стоянку, припарковывал свою машину к счетчику-автомату, опускал в отверстие автомата полшиллинга и свободно бродил в окрестностях с полчаса. На больший срок стоянки не разрешались даже и за эту довольно дорогую плату: женщины в желтых фуражках — вспомогательная полиция, которую англичане не без юмора называли «желтой опасностью», — могли оштрафовать владельца, а Лидумсу было ни к чему привлекать внимание полиции…

Иногда он ехал к Вестминстерскому аббатству, к парламенту, к Букингемскому дворцу — там были площадки для бесплатной стоянки машин — и осматривал один из этих памятников или наблюдал традиционную смену караула у дворца королевы… Так он посетил и Национальную галерею, и Британский музей — великолепное хранилище богатств, свезенных сюда со всех стран мира, где ступала нога солдата английских колониальных армий, и музей мадам Тюссо, в котором стояли и сидели вылепленные из воска и одетые согласно своему времени и обычаю деятели всех времен и народов, а в подвалах по лучшим традициям балагана ужасов вешали убийц, стреляли эскадренные корабли, погибал одноглазый Нельсон и рубили голову Марии Стюарт — королеве Шотландии.

Город показался Лидумсу запущенным, грязным. Впрочем, может быть, оттого, что продолжалась холодная зима, из труб валил угольный дым, оседая на стенах, а в дни оттепелей сползал потеками на тротуар, на шляпы и пальто прохожих. В центре было еще много неразобранных развалин — последствий немецких бомбардировок. В тех местах, где развалины успели разобрать, бывшие владельцы строили новые дома, но чаще всего возводили их по старому плану, такими же, какие стояли тут раньше: стена к стене, без просвета, невысокие, в три — пять этажей, и лишь только там, где землей успели завладеть строительные компании, поднимались современные здания для новых контор, банков или под дорогие квартиры с лифтами, кондиционированным воздухом, широкими балконами, в десять, двенадцать, а то и в шестнадцать этажей. Но никаких небоскребов, похожих на американские. Англичане и тут сохраняли свой стиль.