— Ладно, как говорите вы, русские!

Она подняла рюмку, выпила ее до половины, как будто смакуя коньяк, потом допила и протянула Вэтре. Тот молча налил снова.

Голос ее стал мягче, глаза ярче.

Впрочем, все это длилось минуту-две. Голос Норы окреп, она говорила так же негромко, но суше, каждое ее слово отделялось краткими паузами. Она спросила:

— Как вы, богатый человек, чьи корабли все еще плавают по морям, могли пойти на службу к большевикам?

— Я служу своей Родине, Нора. Когда возникла мысль послать меня в Лондон, мне не надо было выдумывать легенду. Я действительно был судовладельцем, бывшим, конечно, мне не надо было лишь говорить о том, что начал свою работу советского разведчика еще в годы войны, что мои друзья — Будрис, Граф, Кох и другие — офицеры советской контрразведки. Если вы помните, Нора, я никогда ничем не предал своих друзей, я всегда говорил: во имя моей Родины! А Родиной мы все называем Советскую Латвию!

— А ведь мы думали, что вы арестованы и пребываете где-то в Сибири…

— Как видите, нет. Я удостоен звания кавалера боевого Красного Знамени.

— Почему же я не вижу столь высокой награды на лацкане вашего пиджака? — язвительно спросила Нора.

— Ну, вы тоже не носите наград на лацкане вашего жакета. А нам до определенного времени по понятным причинам приходится быть «неудачными» художниками, водителями такси и кохами, хранить свои регалии где-то в ящике письменного стола…

— Если уж говорить начистоту, то в операции «Янтарное море» нас подвели те самые подонки, от которых наша разведка никак не очистится. Имею в виду Силайса, Ребане, Жакявичуса и их предводителя «посла Латвии в Лондоне» Карла Зариньша…

Нора отпила глоток кофе, вытащила сигарету из пачки и прикурила от газовой зажигалки. Пламя вспыхнуло так сильно, что чуть не опалило ей ресницы. Сигарету она курила так, словно после длительной жажды пила воду. Вэтра попросил официантку принести мороженого, кофе и еще коньяку.

Он молча наблюдал за Норой. Она сбила указательным пальцем пепел с сигареты, и Вэтра сразу почувствовал — настроение ее изменилось. Теперь перед ним снова была разведчица. Даже интонации переменились: стали холоднее. Она сказала:

— Знаете, Казимир, в нашей работе ошибаются в двух случаях. Первый из них — когда мы недооцениваем противника. Второй — когда мы переоцениваем его возможности! Мы недооценили возможности латышских чекистов. В этом главная причина провала… Но имейте в виду, мистер Казимир, — она подчеркнула слово «мистер», — наши схватки еще не кончились! Может быть, придет и мой черед улыбаться.

Она выпила рюмку и поднялась. Вэтра встал, чтобы проводить ее. Но она остановила его рукой:

— Достаточно того, что я бросилась вдогонку за вами. Вам провожать меня ни к чему. Благодарю вас. Будьте счастливы!

На следующий день Вэтра позвонил на выставку. Его несколько раз отсылали из отдела в отдел, пока какой-то мрачный сотрудник, поинтересовавшись, кто говорит, и узнав, что интересуется коллега по службе мисс Норы, сообщил:

— Сегодня утром мисс Нора Бредфилд вылетела в Англию…