Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но, как Лидумс и предполагал, в самое светлое время года Хельмут Клозе не желал снова рисковать катером. После нескольких совещаний с Маккибином и полковником Скоттом Силайс передал Будрису:

«Технические обстоятельства не позволяют провести эту операцию весной. Поэтому возвращение Лидумса планируем на осень, сразу же, как позволит темнота…»

Лидумс был вынужден согласиться с многоопытным Силайсом. Одновременно с ним он направил и свою радиограмму:

«Как сообщил Силайс в своей радиограмме, до осени возвратиться не смогу, хотя задание и выполнено. Но лето не пройдет даром, так как мне предоставлены широкие возможности изучать все необходимое, что может пригодиться в дальнейшей работе организации. Как мы договаривались ранее, было бы целесообразно жене выехать на лето из Риги, чтобы подкрепить мое алиби…»

Последнее замечание Лидумса о создании алиби очень понравилось Маккибину и Скотту: мистер Казимир действовал в полном соответствии с данными ему инструкциями «Норда». Но еще более понравилась эта строчка из радиограммы Балодису и генералу Егерсу, так как для них она обозначала, что положение Лидумса устойчиво и что он продолжает изучать работу «Норда» и тех людей, которых «Норд» предполагает отправить в Советский Союз в будущем…

4

Англичане согласились выполнить просьбу Зариньша о пересылке подлинного экземпляра «Решений лондонского совещания» в группу Будриса через мистера Казимира, а предварительно передать их в тайнописном сообщении. Об этом доложил на совете Силайс.

Акции Силайса в эту весну значительно повысились. Во-первых, группа Будриса оказалась наиболее дееспособной из всех групп, засланных из Лондона. Во-вторых, официальное участие в совещании сделало Силайса персоной грата в глазах «Норда». Все-таки почтение к различным церемониям у англичан в крови, а поскольку участие в государственном совете возвело его в ранг министра эмигрантского правительства, на каком бы пустом месте ни росло это «правительство», соответственно поднялось и уважение к нему. А вместе с уважением — и доходы. Он уже приобрел машину, и, конечно, не будуар на колесах, а вполне старомодную, громоздкую, которая, будучи припаркованной неподалеку от «Норда», выделялась среди малолитражек других сотрудников.

Но так как своим возвышением Силайс был обязан, в сущности, Лидумсу, а Лидумс оставался его союзником в постоянной и изнурительной борьбе с Ребане и Жакявичусом, то и он опекал Лидумса как мог.

Через несколько дней Силайс навестил Лидумса.

В Лондоне наступило жаркое лето, город постепенно пустел. Готовились отбыть в отпуск и министры, и члены парламента. Только разведка не прекращала работы.

Силайс оставил машину где-то на другой улице и пришел пешком. У него был служебный портфель, прикрепленный браслетом к кисти руки. В таких портфелях обычно разведчики переносили особо важные документы. Браслет был скрыт рукавом, но стальная цепочка, слишком длинная, свешивалась колечком.

Лидумс только что вернулся с этюдов — писал летний Лондон и теперь раскладывал полотна и листы бумаги с городскими пейзажами. После длительной работы в государственном совете он наконец выполнил приказ Маккибина и отдыхал. Бродил по городу, писал, иногда выезжал вместе с Норой, если она была свободна, за город, на природу, но больше проводил время в одиночестве. Он уже давно привык жить и думать в одиночку.

— Вы с новостями? — приветствовал он Силайса, указывая взглядом на портфель.

— Подготовил письмо Будрису и хотел посоветоваться с вами…

— Очень рад! — живо воскликнул Лидумс. Он видел, что Силайс чем-то недоволен. Скорее всего, Силайс сунулся со своим письмом к полковнику Скотту, а может быть, и к Маккибину. И кто-то из них посоветовал показать письмо сначала мистеру Казимиру. Он непринужденно добавил: — Давайте подышим вместе дымом латышского лесного костра!

— Да, в эту пору в Латвии можно жить и в лесу! — довольно вяло подхватил Силайс.

Он отомкнул замок браслета, открыл портфель и вынул пачку бумаг. Письмо, судя по всему, было длинное. Лидумс уселся в кресло, второе подвинул Силайсу. Силайс прежде оглядел этюды, поставленные в ряд к стене.

— Отличные работы! — похвалил он.

Лидумс не ответил на эту попытку скрыть неловкость.

— Прочитаете сами? — спросил Силайс.

— Зачем же? Я с удовольствием послушаю и, если вы разрешите, добавлю несколько слов от себя.

— Хорошо, — покорно сказал Силайс.

Читал он сначала с запинками, но постепенно разошелся, тем более что видел на лице Лидумса неподдельный интерес. Лидумсу и на самом деле было интересно, как Силайс будет информировать Будриса о том, что произошло в их правительстве…

«Милые друзья на родине! — читал Силайс. — Вы, наверно, уже получили наши «Решения», которые были посланы вам тайным письмом. В этом письме я хочу проинформировать вас о моей работе в здешних условиях. Я особенно хочу подчеркнуть, что, читая это сообщение, вы сами увидите, насколько большое значение имела здесь миссия представителя родины и насколько правильным было ваше решение, несмотря на риск, послать его в Англию. Сердечное спасибо вам за эту решительность, твердость, несокрушимую веру в будущее Латвии и готовность на самопожертвование за нее, за то, что прислали сюда вашего представителя.

В результате наших совещаний мы решили передать обязанности временного правительства Латвии в руки организации сопротивления, то есть в ваши и наши руки. В связи с этим решением тепло приветствую руководство и каждого бойца. Каждому из вас желаю успеха, божьей помощи и благословения самоотверженно служить Латвии и латышскому народу до конца.

Передаю в ваше распоряжение копию наших важных решений, которые подписаны в трех экземплярах. Первый из них будет храниться у министра К. Зариньша, второй — у Я. Скуевица, третий доставит наш общий друг по возвращении для хранения в вашей группе.

Принимая во внимание наши «Решения», я хочу дать к первому пункту следующие разъяснения. Я понимаю, что ваша группа может выдвинуть в члены временного правительства и на другие ответственные государственные должности лиц, которые лично не принимали участия в движении сопротивления, но которые будут признаны и акцептированы вами. В отношении третьего пункта хочу сказать следующее. Западные государства не осудили преобразований, происшедших в нашей стране в связи с приходом к власти Ульманиса. Наглядным доказательством этого является существование всех наших последних дипломатических представителей в западных государствах…»

Дальше Силайс писал о будущем устройстве государства, о создании новой организации айзсаргов, но теперь они именовались «стражи отечества», хотя все фашистские прерогативы оставались без изменений. На нескольких страницах он рассуждал о кандидате на пост главы государства Зариньше. Затем он писал:

«В связи с тем что в наших «Решениях» должно быть указано о формировании нового правительства, вам следует обсудить также вопрос о его составе…

…Дорогие друзья, на нашем совещании в Лондоне был поднят вопрос о знаке вознаграждения для борцов, который отметил бы эти исторические дни и эпоху. Эта мысль от всего сердца была поддержана всеми участниками совещания, и мы уже придали конкретный образ и форму этому знаку и назвали его «Крест клятвы». Правила о награждении этим знаком и о его ношении мы не обсуждали, чтобы не обидеть борцов, так как не имеем полного представления о вашей борьбе. Это мы оставляем на ваше рассмотрение.

На прощание пожелаю вам успехов и большого счастья.

Бог да благословит Латвию.

Силайс».

«Все та же игра в фашизм!» — думал Лидумс. Больше всего его поразил пункт, в котором всесторонне описывались знаки различия для «стражей отечества» и форма оплаты за их «работу» по арестам и уничтожению людей, которых они сочтут врагами отечества. А к таковым Силайс относил коммунистов и комсомольцев, всех ответственных и не очень ответственных работников учреждений и предприятий.

44
{"b":"191358","o":1}