— …Теперь я позволю себе перейти к анализу работы Тома. Мистер Ребане воспитал отличных работников. Я уверен, что если бы они и попали в руки советских контрразведчиков, то показали бы достойное мужество, как и сам мистер Ребане, проявивший себя во время минувшей войны. Но у меня есть несколько вопросов именно к мистеру Ребане: не находит ли он странным, что Том и Адольф, «приземлившись» в Латвии, так долго не давали о себе знать ни через эфир, ни тайнописными посланиями? Чем может мистер Ребане объяснить их поразительную работоспособность после «воскрешения»? Почему Том так стремится найти выход в группу Будриса? Да, кстати, мистер Ребане, интересовались ли вы, где они все это время скрывались?

…У меня, например, сложилось твердое убеждение, что они работают не по своей воле. Конечно, я надеюсь, что они ничего и никого не выдали, а может, и действительно, дай нам бог, не знали о группе Будриса и теперь наш противник, используя захваченную у них радиостанцию, коды и шифры, пытается найти Будриса… через Лондон! А для этой цели забрасывает мистера Ребане сногсшибательной разведывательной информацией.

Послышался гул. Ребане вскочил и выкрикнул что-то нечленораздельное, но Скотт усмирил его взглядом. Маккибин, резко откинувшийся в кресле, жестко смотрел на Лидумса, как будто собирался выхватить из потайного кармана пистолет и выстрелить в него. Но Лидумс, будто не замечая этой всеобщей враждебности, перелистывал радиограммы, как бы отыскивая необходимую, и, уловив, как внезапно замер взволнованный гул, заговорил снова:

— Вот одна из разведывательных информации Тома. По словам мистера Ребане, информации Тома получили высокую оценку и в адмиралтействе и в военном министерстве. В этой Том сообщает, что на аэродроме в Латвии базируются советские стратегические бомбардировщики. Это же потрясающая информация! Я думаю, что военное министерство поощрило мистера Ребане специальной денежной наградой за нее. И никому не пришло в голову спросить у какого-нибудь англичанина-туриста, побывавшего в последнее время в Риге, не знает ли он этого аэродрома? Тот бы отрицательно покачал головой. Нет его. А относительно «приземления» тот же Том передал, что данные ему из Лондона явки в Риге не выдержали никакого испытания: бывший работник библиотеки Латвийского университета разговаривал с Томом в передней и после того, как услышал пароль, огрел его увесистой тростью; от хуторянина под Ригой Тому удалось спастись только благодаря длительной тренировке в беге по пересеченной местности; барменшу из пансионата, в котором до сорокового года обычно останавливались друзья, прошу извинить меня, мистера Маккибина и сам он, отыскать не удалось. Том и Адольф, по их словам, сняли комнату в Дзинтари самостоятельно, без каких бы то ни было рекомендаций, и я не удивлюсь, если их квартирохозяева тут же доложили в милицию, что у них живут подозрительные люди…

— Ложь! — взорвался Ребане, снова вскочив. Он, кажется, готов был действовать кулаками. — Вы сознательно черните моих воспитанников! Но это вам не пройдет, мистер Казимир!

— У меня еще только один вопрос к мистеру Ребане, — хладнокровно продолжал Лидумс, не глядя на взбешенного эстонца. — Обращались ли вы к специалистам, чтобы сравнить радиопочерк новоявленного радиста Тома с теми контрольными записями, что хранятся в радиоцентре «Норда»?

Ребане внезапно сел. Теперь Лидумс притворился взбешенным.

— Идиот! — тихо прошипел он по-латышски. — Ведь для того чтобы получить выход на группу Будриса, большевики могли сообщить вам через поддельного Тома и о том, что в курляндских лесах построена стартовая площадка для запуска межконтинентальных ракет!

Скотт обернулся к Силайсу и приказал:

— Переведите на английский! Громко!

Силайс перевел. Внезапное ругательство и слова о стартовой площадке в лесу многих насмешили. Напряжение как-то разрядилось. Но Маккибин уже звонил по телефону. Руководителю радиослужбы было приказано срочно произвести сопоставление радиопочерка Тома, записанного в период его пребывания в Англии, с почерком радиста, действующего в Латвии под тем же псевдонимом. Затем Маккибин объявил перерыв.

Нора снова приняла на себя обязанности хозяйки. Но если в начале совещания все старались избежать соблазна и оставили свои бокалы почти полными, то на этот раз каждый устремился к столику, причем, отметил Лидумс, почти никто не разбавлял виски. Слишком мрачное было настроение. Он разгадал их мысли: «Если этот дьявольски проницательный латыш Казимир окажется прав, то вся работа «Норда» через Ригу летит к черту!»

Лидумс тоже принял от Норы бокал. Скотт попросил себе «Белый айсберг» — виски с плавающим куском льда. Даже Ребане не пожелал отстать: налил полный бокал «чистого». Никто из зала не уходил.

Теперь все стояли или бродили по залу, отыскивая нужного собеседника. Большой Джон подошел к Лидумсу.

— Вы уверены, — спросил он, — что никакого Тома нет в природе?

— В природе-то он существует, — вздохнул Лидумс, — но вот где — в Сибири или в Латвии? Но меня больше беспокоит другое: почему Ребане не проверил его почерк?

— Может быть, он проверял?

— Вы же видели, как он вдруг сел, словно в лужу плюхнулся, когда я спросил об этом.

— «В лужу», это хорошо сказано! — с усмешкой произнес Большой Джон, и Лидумс понял, что после сегодняшнего совещания господину Ребане нечем будет хвалиться. Подлинные господа не простят лакею обмана, как не прощают швейцару, если он пытается воровать мелочь из карманов пальто.

Большой Джон пошел повторить коктейль, и к Лидумсу тотчас же подошел Малый Джон. Лидумс постарался опередить его.

— Интересно, можно ли увидеть когда-нибудь королеву? — Он кивком указал на портрет. — Разумеется, во время какого-то официального выхода, — пояснил он. — Не думаю, чтобы ее интересовали бедные изгнанники, нашедшие себе приют под ее просвещенным владычеством…

— Подождите еще несколько лет, — язвительно сказал Малый Джон, — и, возможно, вас удостоят звания пэра. Тогда вы будете присутствовать при всех официальных выходах ее величества и, может быть, приветствовать ее, не снимая шляпы. — Потом сухо спросил: — Зачем вам понадобилось топить этого несчастного эстонца? Ведь вы, кажется, воюете одним фронтом?

«Я знал, что этот шпик не так прост! Он куда умнее многих своих начальников. И его надо во что бы то ни стало привлечь на свою сторону. Беда в одном: даже самые умные лилипуты не переносят великанов. Боюсь, что в моем присутствии бедняга чувствует себя еще меньше росточком. А я не могу отрубить себе ни ноги, ни голову, самому понадобятся!»

Он медлил с ответом, равнодушно потягивая виски, и глядел не на Джона, а на Ребане.

«Тут надо сделать что-то такое, что сбило бы этого малютку с толку. Если он будет задумываться над каждым моим словом, то за что-нибудь зацепится!»

К ним подошла Нора с подносом, и Лидумс взял и поставил на стол сразу три бокала, а пустые — свой и Малого Джона — передал ей. Потом окликнул стоявшего в одиночестве Ребане:

— Мистер Роберт, не присоединитесь ли к нам? У меня припасено для вас отличное зелье!

— Вы меня и так уже изрядно отравили! — пробурчал Ребане, но подошел и принял бокал из рук Лидумса. Малый Джон, удивленно взглянув на Лидумса, тоже взял предложенный ему бокал.

— Надеюсь, не смертельно? — искренне засмеялся Лидумс. — Возможно, мы еще найдем противоядие?

— Вы же видите, я остался один, как в вакууме! К вам подходят, чуть ли не лобызают, а меня словно уже списали в расход! — Губы у Ребане кривились, дьявольское самолюбие, которое с первой встречи подметил в нем Лидумс, мешало ему следить за собой.

— Ну, кто же позволит из-за какой-то глупой оплошности списывать в расход отличного работника! — утешил его Лидумс. — Вот мы сейчас разговаривали с Большим Джоном, теперь заговорили с Малым и в обоих случаях приходим к одному и тому же выводу: вас так обрадовали сообщения Тома, что вам и в голову не пришло проверить почерк радиста. Ведь так?