Ёлка поняла, что слух к ней постепенно возвращается. Она уже различала звуки ударов, глухие стоны и непонятные, короткие, как взмах рапиры, слова. Похоже, что силы были равны. Внешне громоздкий Сашка очень грациозно уходил от выпадов более легкого противника, время от времени нанося ответные короткие удары. Женька же, казалось, вообще сошелся в противоборстве со своей собственной тенью — невысокие сухощавые фигуры кружились вокруг невидимой оси, практически зеркально повторяя движения друг друга.

Но в какой-то момент противник Женьки замер на мгновение, разом разбив синхронность этого завораживающего боя-танца, и, на долю секунды выпрямившись, легким быстрым движением выхватил что-то продолговатое из-за спины. Короткой молнией вспыхнула на солнце полированная сталь узкого длинного ножа.

Легкий взмах — и, словно рассеченная воздухом, разошлась рубаха на Женькиной груди. На теле парня мгновенно вспыхнула тонкая полоска крови. Телохранитель замер.

Наших бьют!

Человеческий мозг — странная штука. Секунду назад она еще дрожала от страха за холодным мрамором. А увидев кровь на груди близкого человека, вдруг совершенно обезумела.

Потом она так и не смогла понять, как успела, как вообще решилась. Видать, и вправду в минуты опасности организм человека способен творить чудеса.

С дико-визжащим криком «Банза-а-а-а-а-а-ай!» девушка схватила с земли обломки плетеного кресла и в прыжке, со всей имеющейся в ее хрупком организме дури обрушила их на голову убийцы. И почти даже успела. Почти.

В последнее мгновение тот успел убрать затылок из-под удара. Деревяшки скользнули по его спине. Элка, не теряя ни мгновения, коротко размахнулась и своим оружием, обломками ротангового кресла, ударила человека с ножом в бок.

Мужчина не смог устоять на ногах — кубарем покатился по траве, растянулся и тут же вскочил. Судя по выражению лица, он был ошарашен. Быстро огляделся, ловко, по-цирковому крутанул нож в руке, молниеносным отработанным движением убрал его куда-то за спину и… Резко развернувшись, рванул в сторону, прочь. Что-то громко и отрывисто крикнув.

И Сашкин противник, видимо, среагировав на этот крик, рванул вслед за своим подельником. Поле боя опустело. Бой закончился мгновенно и нелепо.

— Офигела ты, мать! — вытаращив глаза на Ёлку, тяжело прохрипел Жека.

— Валим отсюда! — заорал Саша, подхватил девушку на руки и, ломая кусты, побежал в сторону ворот. Женя рванул вслед за ними.

Статуей застывший, бледный и перепуганный слуга ныне покойного Старика провожал их полным ужаса взглядом. Тело секретаря неподвижно лежало на траве, недалеко от трупа хозяина. На месте только что цветущего райского сада царили хаос и запах смерти…

Домой развеселая компания добиралась долго. Очень долго. По выжигающей, изнурительной жарище. Пешком. Почти не сговариваясь, решили не ловить такси. Во-первых, мало кто их в таком окровавленно-драном виде посадит в машину, во-вторых, кто его знает, как в этой стране принято на окровавленных людей реагировать?

Вот в России никто бы и внимания на раненых людей не обратил, а если бы и обратил, то отвел бы глаза и побежал себе дальше по делам. И впутываться в чужие сложности мало кто стал бы. Дай бог, если один из десяти предложил бы помощь. А про то, чтобы в милицию обратиться, вообще никто бы не подумал.

Потому что в нашей стране милиция не помогла бы, это точно. Скорее, никто бы не удивился, что избитые люди как раз и есть жертвы стражей закона. Потому что херовая у нас милиция. И наш народ ее откровенно боится, а не помощи от нее ждет.

А как на турецкой земле полицейский патруль отнесется к избитым иностранцам, ребята в принципе догадывались. Вряд ли человек в форме прошел бы мимо нашей троицы — тут же начали бы оказывать первую помощь, доставили бы в участок и принялись бы разбираться, кто это так порядочным людям физиономии начистил. И такое поведение было бы крайне профессиональным и правильным. Однако нашим путешественникам лишнее внимание к своим скромным персонам было вовсе даже ни к чему.

— Саш, а может, за машиной вернемся? — предложила икающая от нервного напряжения Элка. — До дома быстрее доберемся, и вообще казенное имущество!

— Эл, ну ты головой когда уже думать начнешь, а? Ты что, предлагаешь сейчас вернуться на место кровавого побоища, где уже давно кишмя кишит полицейскими и роют землю подельники убиенного Старика? Ты хочешь туда заявиться, сказать: «Мы тут пришли нашу машину забрать, а то, когда всех убивать начали, мы о транспорте как-то не подумали!»? Да идет она лесом, такая забота об арендованном имуществе!

— А ничего, что нас по этой тачке вычислят, как нефиг делать? — язвительно поинтересовалась девушка у телохранителя.

— А ничего, что я не дебил и что машину мы брали по ненастоящим документам? И что, опасаясь э-э, скажем так, непредвиденного развития событий, я оставил очень хороший залог за авто хозяину проката. Наличными, естественно. И что за такие деньги прокатчик никогда и ни в какой полиции не вспомнит, как мы выглядели. А даже если и вспомнит, то пусть докажут, что именно мы эту тачку брали. Даже если докажут, я очень сомневаюсь, что кто-то из местной полиции окажется настолько тупым, чтобы вписывать нас в убийство одного из известнейших преступников города. Могу поспорить, что они точно так же, как и в случае с детективом, найдут козла отпущения, попинают его для профилактики и в тюрьму посадят. И все, дело закрыто. С нами вряд ли кто связываться станет…

Так за разговорами дошли до пляжа.

— Я пойду прямо в одежде искупнусь, — объявила Элка и, как была, в брюках и футболке, поскакала окунаться в прохладные волны Эгейского моря.

Мужчины сделали то же самое. Только Женька скинул порезанную окровавленную рубашку и бросил ее на песок. Море невероятно освежало. Неснятая одежда, естественно, напрочь промокла — но волны смыли с нее грязь, прилипшие травинки и даже подзамыли капли крови. Теперь наша банда выглядела чуть менее ужасно, чем полчаса назад, — все трое были мокрые как мыши, но без жутких разводов на одежде и пыли на лицах.

Дальше шли уже вдоль берега. Пляжи разных отелей чередовались друг за дружкой, море облизывало волнами песчаный берег, а два парня и девушка шагали вдоль прибрежной линии, тихо переговариваясь между собой.

— Кстати, если вспомнить ранее упомянутого тобой козла отпущения, — задумчиво рассуждал Женька. — Тут как-то навязчиво приходит в голову сравнение способа убийства нашего детектива с тем, как отрезали голову сутенеру.

Элку передернуло от всплывшей в сознании картины: голова Старика медленно, словно надломившись в шее, откидывается назад…

— Ему голову отрезали? Вот оно что… Честно говоря, я даже не поняла, что случилось. Там, по-моему, что-то взорвалось, у меня от этого грохота уши заложило и сознание на какое-то время выключилось. Мне кто-нибудь может доступно объяснить, что там на самом деле произошло?

Саша пожал могучими плечами и коротко объяснил:

— Не знаю, как они сняли охрану, но на территорию виллы проникли как минимум двое. Сначала взорвали гранату, потом Женькин ниндзя перерезал горло сутенеру. Второй в это время свернул голову секретарю Альте. А уж потом они взялись за нас. Один из преступников ранил Женьку.

При упоминании своего ранения Евгений недовольно поморщился. Похоже, тот факт, что его, опытного бойца и профессионального телохранителя, порезали, как пацана в подворотне, очень парня расстраивал.

А Саша вдруг заржал и добавил:

— И всех бы нас поубивали, не выскочи из кустов ты, не побей наемных убийц садовыми креслами! У тебя как вообще ума хватило начать мебелью махать, а, Брюс Ли?

— Сам ты Брюс Ли! И не из кустов я вылезла, а из-за фонтана. Я знаешь как перепугалась!

— Догадываюсь! — Сашка вдруг ужасно развеселился и принялся подначивать подопечную: — Ты чего там орала? Почему именно «банзай»? Ты же простая русская женщина, в тебе же генетически заложено «За родину, за Сталина!». Жаль, коня тебе на дороге не попалось — ты б его остановила… Так, люди, нам направо. Мы почти пришли. Жень, там богатые жилые дома начинаются, ты бы рубашку мою пока надел, чтобы кровавыми ранами народ не шокировать. Сильно кровоточит?