Вторник прошел как в тумане. Еву вызывали в Главное полицейское управление. Терри Ринг был там, но с ней не разговаривал. Доктор Скотт вел себя в обстановке полицейского учреждения несколько сдержанно, но ни на шаг не отходил от Евы, в любую минуту готовый встать на ее защиту. Нужно было подписать несколько показаний, ответить на несколько вопросов. Целый день Ева ничего не ела.

Вечером доктор Скотт отвез ее на квартиру Макклуров, на 60-ю улицу. Там их ожидала телеграмма от доктора Макклура. Она была очень краткой: «Не волнуйся. Прибываю в среду утром. Бодрись. Люблю. Папа».

Ева немного всплакнула, прочитав ее, и совершенно проигнорировала остальные письма, телеграммы и телефонограммы, грудой лежавшие на столике в холле. Это были соболезнования от друзей, которые целый день нескончаемым потоком поступали на квартиру доктора, и черная Венеция буквально сбилась с ног, принимая их.

Ева бросилась на свою деревянную кровать, и доктор Скотт приложил к ее лбу холодный компресс. Зазвонил телефон. Венеция сказала, что звонит мистер Ринг. Доктор Скотт ответил, что мисс Макклур нет дома, у Евы не было сил спорить с ним.

Доктор дал Еве выпить что-то очень противное, и она быстро заснула. Когда она проснулась в десять часов вечера, он все еще был здесь, стоял у окна. Увидев, что она открыла глаза, Ричард пошел на кухню, и немного погодя Венеция принесла ей чашку горячего бульона. Ева чувствовала такую сонливость, что, выпив бульон, снова заснула. До следующего утра она так и не знала, что доктор Скотт устроился в гостиной на диване и, не раздеваясь, проспал там всю ночь, чем несказанно шокировал Венецию, баптистская душа которой постоянно возмущалась распущенностью современного общества.

В среду утром по пути в порт им с большим трудом удалось удрать от целой своры репортеров. Когда же они, наконец, достигли спасительного крова морского вокзала, первым, кого они там увидели, был Терри Ринг. В бежевом габардиновом костюме, коричневой рубашке и ярко-желтом галстуке он со скучающим видом прохаживался около таможенного бюро. На них он даже не взглянул. При виде его высокой стройной фигуры у доктора Скотта между бровями появилась маленькая складка.

Доктор оставил Еву в зале ожиданий и пошел справиться о пароходе. И как только он ушел, перед Евой как из-под земли вырос загорелый молодой человек.

— Хелло, красавица, — сказал Терри. — Сегодня вы выглядите значительно Лучше. Где это вы достали такую шляпку? Очаровательная шляпка.

— Мистер Ринг, — быстро пробормотала Ева, оглядываясь по сторонам.

— Для вас — Терри.

— Терри, я не имела возможности поблагодарить вас за все, что вы…

— Бросьте вы. Слушайте, Ева. — Он назвал ее по имени так естественно, что Ева почти не заметила этого. — Ну, как, вы случайно не выложили всю историю своему дружку?

Ева, низко опустив голову, старательно разглядывала свои лайковые перчатки.

— Нет.

— Вот умница девочка.

Ева рассердилась на себя за то, что не хотела смотреть ему в глаза.

— И дальше продолжайте держать свой язычок за зубами.

— Нет, — сказала Ева.

— А я говорю — да.

— Нет, пожалуйста, не заставляйте меня. Я не могу скрыть это от своего отца. Это нехорошо, мистер Ринг.

—. Терри. — По его тону она поняла, что он на нее рассердился. — Вы что, не соображаете, в какой переплет вы попали? Сначала были умницей, а теперь вдруг задумали глупить.

— Терри. — Ева почувствовала, что должна спросить у него. — Почему вы мне помогаете?

Он не ответил. Она подняла голову и увидела, что в его глазах сверкают гневные огоньки.

— Если это деньги, — быстро проговорила Ева, — то я…

Ей показалось, что он собирается ударить ее при всем честном народе, здесь, в зале ожиданий.

— Слушайте, вы… Слушайте, вы… — Он слегка нагнулся, его загорелое лицо залилось пурпурной краской. Потом он овладел собой и спокойно сказал:

— Ну, и во сколько же вы оцениваете мою помощь?

— О, — прошептала Ева. — Извините.

— Испугались, что я разорю вас? Да? Слушайте, не смейте больше говорить мне подобные вещи.

Еве стало ужасно стыдно, она положила свою руку на его, но он быстро отдернул ее и выпрямился. Из-под полей своей желтой фетровой шляпки она видела, как кулаки его нервно сжимаются и снова разжимаются.

— Извините меня, пожалуйста, Терри. Мне очень жаль, что я вас обидела. Но как я могла подумать?..

— Это потому, что с вашей точки зрения я подонок? Да?

— Я просто не могу себе объяснить, почему вы для меня все это делаете…

— А я один из тех парней в стальной сорочке, рыцари, что ли, они называются? Странствую по свету и спасаю красивых девушек, попавших в беду.

— Но если я могу доверять вам, абсолютно незнакомому человеку, я с еще большим основанием могу доверять своему отцу. Не так ли?

— А уж это как хотите.

— И потом, я не могу подвергать вас большей опасности, чем…

— Ха, — презрительно фыркнул он. — А кто же вам тогда поможет?

Теперь она уже начала сердиться.

— Дик. А вы самый…

— Тогда почему же вы не рассказали ему все?

Ева опустила глаза.

— Но… были причины.

— Боялись, что он сбежит от вас?

— Нет.

— Конечно, только подлец мог бы так поступить. И вы боялись. Боялись, что ваш красавец женишок окажется именно таким подлецом. И пожалуйста, не спорьте со мной.

— Вы… просто самый отвратительный…

— Слушайте. Вы отлично знаете, в какой переплет вы попали. Эта старая акула Квин не пропустит ни одной мелочи. Мне и раньше приходилось встречаться с ним по работе. Он дотошный парень, ко всему относится с подозрением. Наверное, вы уже сами заметили это.

— Я ужасно боюсь, — прошептала Ева.

— Так и должно быть.

Он ушел. В его походке была какая-то мальчишеская дерзость, и он сердито сдвинул свою шляпу на затылок.

Ева смотрела ему вслед. Но он не ушел из порта, а снова вернулся к таможенному столу, где уже толпился целый рой репортеров;

— «Пантия» сейчас в карантине, — услышала она голос доктора Скотта. — Их забрали с борта «Пантии» на полицейском катере, об этом есть договоренность с портовыми властями. Вероятно, они уже скоро прибудут.

— Они? — повторила Ева.

— Да, твой отец и парень по имени Квин. Кажется, они встретились на пароходе.

— Квин?

Доктор Скотт кивнул.

— Да, это сын инспектора. Сам он к полиции не имеет никакого отношения. Пишет детективные романы или что-то в этом роде. Ты не помнишь, он ведь, кажется, был на приеме у Карен?

— Квин, — снова глухо повторила Ева.

— Не могу себе представить, какое отношение он может иметь к этому делу, — пробормотал доктор Скотт.

— Квин, — в третий раз произнесла Ева. Ей очень не нравилось это имя. И оно вновь на ее пути. Какая-то сверхъестественная сила заставляет ее все время сталкиваться с этим именем Квин. Она смутно припомнила высокого молодого человека в пенсне на приеме у Карен. Он показался ей вполне порядочным молодым человеком. Он так дружелюбно посмотрел на нее. Кажется, она ему нагрубила и была этим очень довольна. Но это было тогда… А теперь…

Она прислонилась к плечу доктора Скотта, стараясь ни о чем не думать. А он снова так странно посмотрел на нее, так же, как смотрел Терри Ринг, застав ее в комнате Карен. Доктор Скотт по-прежнему был нежен с ней, и Ева была очень благодарна ему за участие, но, несмотря на это, что-то мешало их прежним отношениям.

Дни с шоколадным мороженым казались теперь безвозвратно утерянными…

Доктор Скотт заметил, что к ним направляется вся стая репортеров. Он схватил Еву под руку, и они удрали.

Ева плохо запомнила момент встречи с доктором Макклуром. Вероятно, потому что чувствовала себя виноватой и хотела скорее забыть обо всем. Несмотря на то, что в течение последнего дня и двух ночей она неоднократно принимала твердое решение при встрече держаться молодцом, именно она и сорвалась, а он был очень сдержан. Она плакала на его груди так же, как в свое время плакала в Нантакете о поломанной кукле, когда весь мир для нее ограничивался полем за Нантакетом. Она плакала потому, что он был спокоен.