— Да, я это уже обнаружил, — с кривой усмешкой согласился доктор Макклур. — Что ж, хорошо, Дик, ты меня уговорил. Я поеду.

Ричард и Ева проводили его. Карен, прикованная к дому, чрезмерно утомленная, в порт не поехала, и доктор Макклур простился с ней в ее изящном садике на Вашингтон-сквер.

— Я поручаю Еву вашим заботам, — сказал доктор Ричарду, когда ударил последний гонг парохода.

— Не беспокойтесь о нас. Лучше как следует займитесь собой, сэр.

— Папа, ты обещаешь?

— Хорошо, хорошо, — недовольно проворчал доктор Макклур. — Боже, вы разговариваете со мной так, как будто мне уже 80 лет. До свидания, Ева.

Ева обняла его, и он тоже крепко сжал ее в своих объятиях. Потом, пожав руку Ричарду, поспешил на борт парохода. Он долго стоял у перил, махал им рукой, пока пароход разворачивался. Ева вдруг почувствовала себя одинокой. Ведь до сих пор он не уезжал от нее так далеко, и эта разлука немного ее пугала. Она даже всплакнула в такси, положив голову на плечо Ричарда.

Уже прошел август. Ева изредка получала от доктора короткие письма, хотя сама регулярно писала ему. Доктор не любил много писать. Он прислал несколько писем, весьма характерных для него: они были краткие, точные в деталях и только на общие темы. Ничего личного. Он писал из Рима, Вены, Берлина и Парижа.

— Он побывал у всех знаменитых онкологов мира, — с негодованием говорила Ева Ричарду. — Хорош отдых. Кому-нибудь из нас нужно было непременно поехать с ним.

— Возможно, именно это ему и требуется: проводить время по своему усмотрению, — улыбнулся доктор Скотт. — Ведь главное — это перемена обстановки. Физически он совершенно здоров. Я тщательно осмотрел его перед отъездом. Давай оставим его в покое.

Ева проводила дни в бесконечных, но очень приятных заботах. Она приобретала приданое, получала многочисленные приглашения друзей на чашку чая, ездила вместе с Ричардом на морской берег на уик-энды и т. д. Ева с упоением торжествовала свою победу над всеми представительницами женского пола. Ей так быстро и легко удалось завоевать сердце популярного доктора Скотта. Она очень редко виделась с Карен, и порой ей было стыдно за такое невнимание к ней.

Доктором Скоттом иногда овладевали сомнения:

— Почему-то в этом месяце у меня резко сократилась практика. Не понимаю, что за причина?

— А разве в прошлый летний сезон этого не было?

— Да, но…

— Ах ты, дамский угодник! — воскликнула Ева. — Все эти… все эти жалкие создания влюблены в тебя, и теперь только потому, что ты помолвлен со мной, они перестали ходить к тебе. Я отлично знаю их, ведьмы проклятые. И ты такой же, как они. Я очень жалею…

И она разразилась слезами. Это была их первая ссора, и на Еву она произвела тяжелое впечатление. Что касается доктора Скотта, то во время этой ссоры у него был такой вид, будто он наступил на липкую грязь.

— Милый! О, прости меня! Я совсем так не думаю. Я просто с ума схожу от любви к тебе. Ты полностью завладел мной, всеми моими мыслями. И я все равно буду любить тебя, даже если эти проклятые ипохондрички не будут ходить к тебе. Черт с ними, с твоими пациентками. О, Дик, — всхлипывала она в его объятиях. — Я твоя раба. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь.

Потом Ева вновь была счастлива, потому что он поцеловал ее в любимое местечко и повел в ближайшее кафе угостить шоколадным пломбиром, который она очень любила.

В начале сентября доктор Макклур сообщил из Стокгольма, что он скоро возвращается. Ева помчалась с этим письмом в приемную жениха.

— Гм-м, — критически хмыкнул Ричард, вертя в руках эту весьма скудную информацию. — Примерно столь же красноречив, как египетская мумия.

— Как ты думаешь, принесла ему пользу поездка? — расспрашивала его Ева, как будто доктор Скотт мог видеть за четыре тысячи миль.

— Должна принести, милая. Не беспокойся. Если со здоровьем у него плохо, мы его срочно отремонтируем, как только он высадится на берег. Сейчас он, вероятно, уже в пути.

— Интересно, знает ли Карен? — Ева едва сдерживала волнение. — Возможно, знает. Вероятно, папа написал и ей.

— Я думаю. В конце концов, ведь она же его будущая жена.

— И это мне кое-что напомнило, Ричард Скотт.

Ева вынула цветок из букета, стоявшего на столе доктора.

— Говоря о будущих женах…

— Да?

— О, Дикки, не будь глупым, — вспыхнула Ева. — Разве ты не понимаешь? Я говорю… — Ева посмотрела ему прямо в лицо. — Дик, когда мы поженимся?

— Слушай, ангел мой… — начал он, смеясь и пытаясь обнять ее.

— Нет, Дик. Я совершенно серьезно.

Они долго смотрели друг на друга. Потом доктор Скотт вздохнул и слегка откинулся на своем вращающемся стуле.

— Что ж, хорошо, — сказал он с некоторым раздражением. — Кажется, я действительно конченый человек. Я дошел до такой точки, что ты мне мерещишься повсюду: я ем тебя за завтраком, я вижу тебя во всех обнаженных бюстах, к которым прикладываю свой стетоскоп.

— Дик!

— Я никогда не думал, что скажу какой-нибудь женщине: «Я не могу жить без тебя». Но теперь, Ева, я именно это и собираюсь тебе сказать. Ева, я не могу жить без тебя. Черт возьми, Ева, я женюсь на тебе в ту самую минуту, когда вернется старый Джон!

— О, Дик, — только и могла прошептать Ева. Она обошла вокруг стола, села ему на колени и поцеловала кончик красивого носа Ричарда. Потом, соскользнув с его колен, сказала:

— Конечно. Я немедленно бегу к Карен на Вашингтон-сквер.

— Но побудь со мной еще хоть немного, — проворчал он. — Неужели ты не можешь сходить к Карен в другой раз?

— Нет. Я и так совсем ее забросила, а кроме того…

— И меня тоже бросаешь…

Он нажал кнопку звонка. Вошла сестра.

— На сегодня прием окончен, мисс Харриган.

А когда сестра вышла, позвал:

— Ну, иди ко мне.

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы я, как дурачок, бегал за тобой по всему кабинету? Ловил тебя?

— О, Дикки, милый, пожалуйста, не надо.

Ева энергично пудрила свой носик.

— Я должна пойти к Карен.

— Откуда вдруг такая любовь к Карен?

— Ну, пусти меня, Дикки. Я хочу все рассказать ей, дурачок ты этакий. Я просто должна хоть кому-нибудь рассказать!

— Ну, тогда я, пожалуй, немного вздремну, — сказал он. — Когда у тебя поднимается подбородок, спорить с тобой бесполезно. А я всю ночь не спал, сидел у кровати миссис Мартин. Я держал ее за руку и внушал ей, что рожать ребенка совсем не страшно, все равно что удалить зуб.

— О, бедняжка!

Ева поцеловала его.

— А она хорошенькая? Ну ладно, не буду. Спи.

— Вечером увидимся? В конце концов, надо же отпраздновать.

— Конечно.

Ева убежала.

Она появилась на залитой солнечными лучами Парк-авеню именно с таким видом, какой и должен быть у девушки перед свадьбой. Она сияла от счастья. Швейцар мило улыбнулся ей, а шофер такси бросил зубочистку и поспешил открыть ей дверцу.

Она дала адрес Карен и, закрыв глаза, откинулась на сиденье. Итак, наконец-то. Теперь уже свадьба не за горами. И не просто какая-нибудь свадьба, а с Ричардом. Конечно, будет масса сплетен о том, как она бросилась к нему на шею, как подцепила его. Ну и пусть их болтают. Они просто завидуют. И чем больше будут ей завидовать, тем счастливее будет она. Ей хотелось, чтобы все женщины мира завидовали ей. Миссис Ричард Барр Скотт… звучит отлично.

Такси остановилось перед домом Карен. Ева вышла, расплатилась с шофером и остановилась полюбоваться на Вашингтон-сквер. Было четыре часа дня.

Послеполуденное солнце ярко освещало геометрические фигуры газона, фонтаны и бесчисленных нянек с разноцветными детскими колясочками. Взглянув на колясочки, Ева вспыхнула. В последнее время она что-то часто стала думать о детях. Потом ей пришло на ум, что если они с Ричардом после свадьбы не смогут жить в Вестчестере или на Лонг-Айленде, то самым подходящим местом для них будет домик вроде домика Карен. Это самый красивый дом в Нью-Йорке. С достаточным количеством спальных комнат… с красивыми драпировками…