– Есть акустический контакт, – доложил на капитанский мостик акустик противолодочного корабля. – Цель подводная, на дальности девятнадцать миль по пеленгу семьдесят.

– Похоже, наш непрошенный гость? – капитан первого ранга Чистяков вопросительно вскинул брови, взглянув на стоявших рядом офицеров. – Немедленно начать преследование, направить туда второй вертолет. Теперь мы его не упустим!

– Какой нетерпеливый малый нам попался, – заметил один из моряков, находившихся на мостике. – Они могли бы и сутки ждать! Это кажется странным.

– К черту странности, – Чистякова охватил охотничий азарт. – Мы его догоним, чего бы это ни стоило, и не отстанем, пока не заставим всплыть!

Эсминец, набирая скорость, рванул туда, где был услышан шум подлодки, в этот же район направились и вертолеты, а "Гавайи" тем временем скользнули к самому дну, уходя от пронизывающих воду ультразвуковых импульсов и чутких шумопеленгаторов "Удалого".

– Курс один-пять-пять, – приказал О'Мейли. – Следуем за "Северодвинском". Скорость десять узлов.

"Гавайи", подчиняясь приказам своего командира, послушно легли на новый курс, устремившись туда, где несколько минут назад последний раз акустик услышал шум винта русской субмарины. Пришла пора выполнить главную миссию этого похода.

Эдвард О'Мейли был прав, предположив, что его субмарине, пусть и случайно, удалось обнаружить впервые покинувшую гавань русскую подлодку, первую в предполагавшейся многочисленной серии подводных крейсеров, и пока единственную. И на борту "Северодвинска", который от "Гавайев" сейчас отделяло не более двадцати миль, расстояние вовсе не такое уж большое для скоростных субмарин, уже догадались о присутствии в этих водах чужака. Подлодка шла на девяти узлах, оставаясь быстрой и при этом все еще достаточно незаметной, при этом собственные шумы создавали минимум помех для ее гидроакустического комплекса.

– Товарищ капитан, докладывает акустик, – раздался голос по системе внутренней связи. – Эсминец увеличивает ход, но не преследует нас. Предполагаю, он установил контакт с новой целью.

– У нас появились попутчики, – усмехнулся командир "Северодвинска", так же, как и его американский коллега, находившийся в заполненном аппаратурой и вахтенными офицерами центральном посту. – И так быстро, черт возьми! Интересно, кому мы понадобились?

Для "Северодвинска" этот поход был первым настоящим плаванием. Прежние погружения и недолгое маневрирование ввиду берега были не в счет, а сейчас новейшая субмарина находилась на расстоянии сотен миль от земли, в открытом море. Впервые за время, прошедшее с момента спуска на воду, на борт подлодки был погружен полный боекомплект, и сейчас двадцать четыре сверхзвуковых "Яхонта" покоились в своих пусковых контейнерах в восьми вертикальных шахтах позади надстройки, а на стеллажах в торпедном отсеке лежали тридцать торпед и противокорабельных ракет "Альфа", также в герметичных транспортно-пусковых цилиндрах. Причем, в отличие от всех предыдущих проектов, на "Северодвинске" торпедные аппараты располагались в средней части корпуса, под углом к его оси, точно так, как это было на американских субмаринах. Носовая же часть полностью была занята большой антенной новейшего гидроакустического комплекса, впервые, по согласованному мнению специалистов, превзошедшего американские аналоги.

Кое-кто не был доволен этим, но большинство специалистов понимали, что основа боевой мощи современной субмарины – гидроакустика, и ей нужно отводить первое место всегда и везде. Ведь чтобы по кому-то стрелять, сперва нужно было услышать его и точно определить координаты, а в условиях снижающейся шумности субмарин вероятного противника эта задача становилась с каждым годом все более сложной.

"Северодвинску", покинувшему порт лишь третьего числа, надлежало совсем недолго пробыть в море. Двое суток на переход к месту проведения учений, еще одиннадцать дней собственно маневров, когда десятки моряков и гражданских специалистов будут скрупулезно фиксировать работу всех систем, да еще два дня на то, чтобы вернуться в базу – вот и все. Ничтожно мало в сравнении с находившимися на боевом дежурстве месяцами стратегическими ракетоносцами, но невероятно долгий срок для первого в своем роде корабля. Каждый, кто оказался на борту субмарины сейчас, был готов на все, лишь бы этот поход завершился успехом, а своенравное море уже преподнесло первый сюрприз – темное безмолвие вытолкнуло из себя врага, присутствия которого здесь и сейчас, когда только исчез из виду родной берег, не ждал никто.

– Думаю, это американцы, – предположил стоящий рядом с командиром "Северодвинска" невысокий мужчина, одетый в новую, явно не ношеную морскую форму, в которой он явно чувствовал себя несколько неуютно. – Их очень интересуют характеристики этой подлодки, и они вполне могли послать в эти воды свои субмарины.

Капитан первого ранга Шаров покосился на советчика, чуть пожав плечами. Ему не нравилось присутствие на борту боевого корабля гражданских лиц, но это плавание было первым и необычным, поэтому треть команды сейчас состояла из специалистов судостроительного завода, прямо в море выполнявших некоторые работы по доводке бортовых систем. Владимир Шаров не испытывал восторг от того, что его подлодка вышла в море недостроенной, но такова была воля высшего руководства, даже не командования флота, и противиться ей кадровый морской офицер в четвертом поколении не смел.

– Отдать буксируемую антенну, – не желая, чтобы чужак, не важно, американец, или кто иной, шастал под боком незамеченным, распорядился Шаров. – Приказываю принять все меры к обнаружению подводных целей. Снизить скорость до шести узлов.

Уменьшив скорость, "Северодвинск", и без того исключительно тихий, самая малошумная субмарина российского флота, буквально исчез, растворился в океанских шумах, и акустики, которым теперь не мешали больше собственные винты подлодки, до головной боли вслушивались в голоса моря, пытаясь выделить из них чуждые, те, что могли быть сотворены только человеком.

– Слышу шум винта, – лейтенант Джефферсон уловил кавитации гребного винта русской подлодки за несколько секунд до того, как она сбавила ход. – Одновальная субмарина, тип неизвестен, – добавил лейтенант, но и так всем было ясно, что это и есть "Северодвинск".

– Дальность, пеленг? – требовательно произнес О'Мейли.

– Слева по борту десять, дальность около шестнадцати миль. Он выше нас на тридцать или сорок футов. – И в тот же миг звук исчез: – Контакт вновь потерян!

– Дьявол, они нас точно обнаружили, – выругался старший помощник. – Теперь затихнут, и будут ждать так долго, пока мы не уйдем из этого района.

– Уверен, они остерегаются не нас, а этого эсминца, – возразил капитан "Гавайев". – Наверняка это учения, и "Удалой" ведет поиск именно русской субмарины. Приказываю идти тем же курсом. Подвсплыть до отметки триста пятьдесят футов. Подкрадемся к русскому поближе, парни, и как следует припугнем его.

А на борту "Северодвинска" акустики, получавшие информацию от буксируемой антенны, гибким хвостом вытянувшейся в кильватере медленно шедшей вперед субмарины, тоже услышали преследователя.

– Слышу шум по корме, – доложил старший акустик на центральный пост. – Подводная лодка, но какая-то странная. Классифицировать цель не могу.

– Это еще что за новости, – удивился Шаров, впервые слышавший от своих акустиков такой доклад. – Может, это и не подлодка? В этих водах бывают и киты, и прочая живность.

– Товарищ капитан, шум похож на звук работающего на малых оборотах водометного движителя, – ответил акустик. – Я слышал такой однажды, когда ходил на "Пантере". Мы следили за британской субмариной "Трафальгар", оборудованной именно водометом.