Приходившие в себя "омоновцы", тоже расслышавшие такой знакомый звук, оставили в покое разгромленных строителей, бросившись к транспорту. Кое-кто, правда, соображал медленнее, чем остальные, и таких приходилось тащить к автобусу волоком, остужая горячие головы скупыми точными ударами.

– Уходим, пацаны, уходим, – Попов последним запрыгнул в автобус, подсев к водителю. – Живее! Ваня, давай, гони!

Взревев двигателем и выплюнув облачко копоти из выхлопной трубы, потертый ПАЗ снялся с места как раз в тот момент, когда невдалеке под надрывный вой "сирен" показалась колонна милицейских автомобилей. Когда стражи порядка добрались до места происшествия, на стройплощадке оставались только избитые, окровавленные строители и люди Максима Громова.

Человек со стянутыми на затылке в длинный хвост рыжими волосами скользнул на заднее сиденье роскошного "Мерседеса", усевшись рядом с Виктором Квасновым. В тот же миг, подчиняясь знаку бывшего главного аналитика компании "Нефтьпром", водитель нажал на газ, двинувшись к автостраде.

– Ну, как, – Кваснов нетерпеливо взглянул на своего попутчика. – Получилось?

– Обижаете, босс, – тот оскалился в самодовольной улыбке, протягивая Кваснову цифровую видеокамеру. – Все в лучшем виде! Фирма веников не вяжет!

– Ну да, – хмыкнул Виктор, оживив небольшой жидкокристаллический экран. Оператор был мастером, спору нет, но все же следовало самому оценить качество работы.

Пока начальник изучал запись, его подручный молча смотрел в окно, ожидая вердикта, от которого зависел, между прочим, и его гонорар. Увиденное, в прочем, вполне удовлетворило Кваснова.

– Нормально, – с явным одобрением кивнул Виктор. – Годится. Ты молодец, неплохо потрудился. А теперь надо растиражировать запись и передать, куда следует. Сделаешь?

– Как скажете, шеф, – довольно ухмыльнулся оператор, не сомневавшийся, что в финансовом плане его работа будет оценена достаточно высоко.

Избавившись от помощника, еще одной пешки, мелкой разменной фигуры, Кваснов потянулся за телефоном. Пора было отчитаться о проделанной работе, хотя сам Виктор старался вовсе не ради денег.

– Гоги, – произнес Кваснов, когда гудки сменились легким треском помех. – У нас все закончилось. Запись я уже видел. Получилось то, что надо. Кровищи море!

– Кровь? – переспросил арестант. – Кровь – это хорошо. – Берквадзе довольно оскалился: – Значит, на это обратит внимание еще больше людей. Люди ведь, они все равно, что стервятники, так же любят запах мертвечины, – презрительно расхохотался олигарх.

Виктор Кваснов деликатно промолчал. Он не был кристально честным человеком, но сейчас чувствовал себя достаточно скверно. Скорее всего, помимо крови там хватало и смертей, смертей, виновным в которых, если разобраться, был в конечном итоге тот, кто организовал эту потасовку, то есть он сам.

– Наши пацаны не спалились? – поинтересовался Берквадзе.

– Нет, все прошло нормально, – заверил всесильного шефа Виктор. – Никаких проблем. Я лично проследил, босс.

Кваснов получше многих знал, что никакая охрана, никакие решетки и запоры не смогут быть достаточно надежным препятствием, если Гоги Берквадзе решит, что кто-то подвел его, кто-то из тех немногих, кому опальный хозяин "Нефтьпрома" доверял.

– Что ж, ладно, – с удовлетворением заключил Берквадзе. – Действуй, Виктор. Ты знаешь, что делать дальше. Это будет бомба! Ублюдки, думали, что могут так легко от меня избавиться? Решили, что отымели Гоги Берквадзе? Черта с два, Гоги Берквадзе еще поимеет вас! Сделай все, что нужно, Виктор, а я будут ждать новостей. Если что, ты всегда знаешь, где меня отыскать, – расхохотался нефтяной магнат. Он не сомневался, что бой вовсе не закончен.

Оба, и Кваснов, и Берквадзе, не сомневались, что спустя несколько часов о никому прежде не известной стройплощадке на окраине Москвы узнает половина цивилизованного мира.

Найджел Шарп, склонившись над монитором, не сводил глаз с менявшейся картинки. Качество изображения было неважным, снимали явно с приличного расстояния, движении, да к тому же на обыкновенную любительскую камеру. Шеф московского бюро "Би-Би-Си" представил, как рисковал неведомый оператор, так опрометчиво сунувшийся в самую гущу событий. Что ж, его риск полностью оправдался.

– Будь я проклят, – ошеломленно помотал головой Шарп. – Это же настоящий скандал!

На экране было видно, как плечистый мужик в камуфляжном комбинезоне с российским триколором, надписями МВД и ОМОН и четырьмя звездочками на полевых погонах, увлеченно избивает какого-то доходягу в рабочей спецовке. Работяга пытался убежать, но омоновец настиг его и свалил на землю, после чего принялся яростно лупцевать резиновой дубинкой, помогая себе еще и ногами. Можно было разлить даже кровавые брызги, фонтаном взмывавшие в воздух после каждого удара, когда дубинка шла на новый замах. Несчастный, ставший жертвой изверга в погонах, только корчился, содрогаясь от боли и тщетно пытаясь закрыться от ударов. А на заднем плане еще несколько громил в милицейской форме точно так же били таких же людей в брезентовых робах.

Кто-то пытался бежать, но встать уже не мог, и потому лишь полз, извиваясь, точно пресмыкающееся и оставляя за собой на грязном песке четкий кровавый след. Таких быстро догоняли, и после нескольких мощных пинков и оточенных – явно у этих здоровяков была постоянная практика – ударов дубинками бедолаги оставались лежать без намека на движение. Найджел Шарп не был до конца уверен, что эти несчастные живы, ведь он представлял, на что в умелых руках способна обыкновенная резиновая дубинка.

– Запись сопровождают комментарии, – сообщил сидевший за монитором режиссер, и демонстрировавший чудовищное зрелище. – Там говорится, что московская милиция, действуя по прямому приказу руководства корпорации "Росэнергия", разогнала стихийный митинг на одной из строительных площадок. Это произошло где-то здесь, неподалеку от столицы. Рабочие, напуганные слухами о грядущем увольнении, хотели встретиться с руководством компании-владельца этой стройки, но вместо этого на них натравили ОМОН. Десятки человек пострадали, переломы, сотрясения мозга, – перечислил режиссер, первым увидевший шокирующую запись. – Но самое скверное, что есть и погибшие. На месте скончались четверо, и еще несколько умерли уже в больнице. Врачи, кстати, на место явно не спешили – "скорая" прибыла почти через полчаса.

– Дьявол, – сквозь зубы процедил Шарп. – Такого даже я не припомню. Здесь, конечно, дикие нравы, но этот что-то из ряда вон, видит Бог! А кто вообще прислал нам эту запись? Кто это снимал? Неужто, русские милиционеры сами записывали? Неплохое "домашнее видео" получается, будь я проклят!

– Понятия не имею, откуда запись, мистер Шарп, – пожал плечами помощник Найджела. – Сбросили по "е-мейлу", анонимно. Но я связался кое с кем, и выяснил, что такие же сообщения получили еще несколько телекомпаний из тех, что аккредитованы в Москве. А вот русские журналисты, похоже, еще не в курсе.

– Как я понимаю, стройка эта прежде принадлежала "Нефтьпрому, – уточнил Найджел Шарп. – А теперь, после слияния компания, стала собственностью "Росэнергии"?

– Верно, босс, так оно и есть.

– То есть, новые владельцы решили заморозить работы и выгнать лишних людей, – констатировал факт шеф бюро "Би-Би-Си". – Что ж, похоже на правду, признаться. Но причина теперь не имеет значения. Я представляю, что сейчас творится в руководстве московской милиции, если там видели это – он указал на экран – хотя бы краем глаза. Да и в Кремле, пожалуй, сейчас тоже не спокойно. Черт, какой скандал!

В журналистском ремесле банк срывает тот, у кого более надежные источники информации, но также и тот, кто соображает и действует быстрее остальных. Это знал Найджел Шарп, а профессиональное чутье подсказывало ему, что вовремя попавший на экраны репортаж произведет эффект, равный разорвавшейся бомбе. Это будет сенсация, шок, и глава русского бюро "Би-Би-Си" не собирался упускать свой шанс.