– Тогда почему я не чувствую собственное тело, – чуть успокоившись, спросил Швецов. – У меня что, поврежден позвоночник?

Страх остаться инвалидом, на всю оставшуюся жизнь прикованным к постели, был в это мгновение сильнее всего. И хотя, если бы все было так страшно, врач не должен был этого скрывать, Алексей все же опасался, что хирург, беседовавший с ним, лишь щадит угнетенный, пребывающий под действием транквилизаторов, разум президента, не открывая страшную правду. К счастью, в следующий миг все опасения развеялись.

– Нет, нет, что вы, – замахал руками доктор. – Просто вам ввели большую дозу анестетиков, и их действие еще не закончилось. – Затем Браиловский добавил с некоторым сомнением: – Господин президент, вам сейчас требуется полный покой, хотя бы несколько часов, но там, снаружи, уже три часа ожидают господа из силовых структур. Они хотят срочно поговорить с вами.

– Пусть войдут, – приказал Швецов, мгновенно из больного, слабого и немощного человека вновь превратившийся в лидера сильнейшей державы. – Думаю, это важно, раз они проявляют такую настойчивость.

– Что ж, ваше право, господин президент. И все же я бы не советовал вам долго с ними разговаривать, – попросил доктор. – Вы сейчас, прежде всего, нуждаетесь в покое, – мягко, но настойчиво произнес хирург. – Пусть чекисты сами делают свою работу, а вам нужно просто отдохнуть.

Браиловский вышел, едва разминувшись в дверях с широкоплечим директором ФСБ. Юрий Быков буквально ворвался в палату, оттеснив следовавших за ним руководителей Министерства внутренних дел и Службы безопасности президента, на лицах которых читалось неподдельное беспокойство. За спинами "силовиков", с появлением которых в палате сразу стало тесно, мелькнули широкоплечие парни из личной охраны главы государства, которых, кажется, снаружи, у дверей, собралось не менее полудюжины.

– Алексей Игоревич, мы рады, что с вами все в порядке, – глава МВД Николай Фалев придвинул к постели Швецова стул, тяжело опускаясь на него. Алексей даже подумал, что хрупкое сооружение из нескольких алюминиевых трубок может не выдержать грузного министра, при виде которого сознание сразу подсовало устойчивую ассоциацию с медведем. Сегодня, судя по выражению лица министра, это был медведь, выбравшийся из своей берлоги в разгар зимы, злой и ошарашенный происходящим.

– Это просто немыслимо, то, что произошло, – воскликнул Фалев. – Никто не мог и помыслить, что какие-то ублюдки решатся напасть на президентский кортеж почти в самом центре Москвы!

– Вот из-за вашего ротозейства это и случилось, – буркнул угрюмый и мрачный глава президентской охраны. Андрей Крутин чувствовал личную вину за происшедшее, ведь именно он в конечном итоге и отвечал за безопасность главу государства, а сейчас проявил себя, как абсолютно некомпетентный в этом вопросе человек. – Нужно было предусматривать любые возможности, а не надеяться на то, что в очередной раз все обойдется. Если бы вы не страдали такой завышенной самооценкой, то смогли бы обеспечить безопасность президента. Ваши люди, господин министр, даже не смогли толком блокировать движение на маршруте президентского кортежа.

Крутин, лично сопровождавший президента, как и почти всегда, кода Швецов покидал Кремль, тоже пострадал при нападении. Он почти добежал до главы государства, которого вытащили из поврежденного лимузина телохранители, когда ЗИЛ, пораженный точными выстрелами гранатометчиков, взорвался.

Глава президентской охраны находился в полутора десятках метров от автомобиля, и потому отделался сравнительно легко. Кроме неизменного сотрясения мозга Андрей Крутин получил слабые ожоги лица и несколько царапин, которые врач из "скорой помощи" на месте залепил пластырем. В таком непрезентабельном, но вполне мужественном виде начальник охраны Швецова и предстал перед своим принципалом.

Раны, вроде бы пустячные, оказались весьма болезненными, и Крутин вынужден был хранить неестественно бесстрастное выражение лица, поскольку любая гримаса мгновенно отзывалась довольно неприятными ощущениями. Однако сильнее физической боли, заглушенной лекарствами, была боль душевная. Там, на самой оживленной улице столицы, погибло множество телохранителей Швецова, подчиненных Крутина, и их смерть начальник службы безопасности до сих пор переживал, как личное горе.

– Если бы нам сообщали маршрут движения кортежа заблаговременно, мы бы и приняли все необходимые меры, – не остался в долгу Фалев. – О выезде президента мы узнали за час, а что, по-вашему, можно успеть за такой срок? – взвился уязвленный министр внутренних дел. – Если вы предпочитаете все держать в секрете, то и ответственность тоже ложится на вас, господин Крутин.

– Довольно, – оборвал начальника своей охраны Швецов, состояние которого не позволяло ему выслушивать взаимные обвинения и нападки своих подчиненных. – Если уж на то пошло, обвинять, Николай Сергеевич, следует не моего начальника охраны, а лично меня. Андрей Витальевич выполняет мои приказы, и если я принял решение о поездке так поспешно, то он ничего изменить не мог.

В конце концов, в этом тоже есть некоторый смысл, если вдуматься. Маршрутов моего передвижения по городу существует не менее пяти, и конкретный маршрут уточняется за считанные минуты до того, как я покину Кремль, в том числе из-за пробок, ремонтных работ на некоторых улицах, и еще по многим причинам. И я считал прежде, что таким образом достигается некоторый эффект внезапности, ведь организовать грамотную засаду за час практически невозможно, учитывая, что моя охрана достаточно подготовлена. Поэтому ваши взаимные нападки неуместны, особенно сейчас. Лучше скажите, что уже известно о тех, кто это совершил. Вы ведь не на пороге палаты сидели, пока я несколько часов пребывал в беспамятстве?

– Разумеется, господин президент, – оскорбленным тоном ответил Юрий Быков. – Мы уже смогли установить личности нападавших, вернее, их личности были известны нам до покушения. Несколько дней назад наш информатор сообщил, что в окрестностях столицы, в частном доме, скрывается группа иностранных наемников арабской национальности во главе с Абдуллой Аль Захири, известным террористом, бывшим офицером сирийских подразделений "коммандос". Все они без исключения профессионалы, опытнейшие диверсанты, и тот эффект внезапности, о котором вы, господин президент, упомянули, их едва ли мог остановить. К слову, четверо из этой группы, а всего их было шесть человек, получили специальную подготовку еще в Союзе, в том числе в Рязанском училище ВДВ и в учебных центрах Комитета госбезопасности, и с методами работы наших спецслужб эти люди знакомы очень хорошо. За ними было установлено наблюдение, но арабы сумели скрыться, и, прежде чем мы смогли вновь их обнаружить, успели нанести удар. Мы просто не могли предположить, что целью этой группы станете именно вы, господин президент.

– Значит, вы знали, где находятся террористы, следили за ними, но позволили им уйти, – голосом, не обещающим главе контрразведки ничего хорошего, произнес президент. – Это что, новое слово в антитеррористической деятельности? Ловля на живца, или как это? – с нескрываемым сарказмом, стоившим изрядной доли душевного спокойствия силовиков, поинтересовался он.

Главы спецслужб переглянулись, словно предлагая друг другу принять на себя гнев – и вполне заслуженный – едва не расставшегося с жизнью президента. А Швецов, даром, что был ранен, ослаб от потери крови и все еще пребывал под воздействием достаточно сильных лекарств, все больше распалялся.

– То, что вы знали о террористах, даже знали их в лицо, конечно, радует, – язвительно произнес Алексей, почти уже сорвавшись на грозный рык, каким привык общаться еще со своими солдатами после проваленной операции в Афгане. – Ладно, жизнь своего президента вы оценили невысоко, решив взять выродков "на горячем", понимаю, – фыркнул он. – Можно пойти на риск, лишь бы не было проблем с доказательной базой, или как это правильно звучит на языке юристов. Но откуда такая уверенность, что именно я должен был стать их мишенью, господа офицеры? А если бы эти арабы атаковали, к примеру, атомную электростанцию, взорвав на хрен реактор?! Признаюсь, я был о вашем профессионализме лучшего мнения, – желчно добавил он.