– Разница велика. В Венесуэле или, допустим, Иране, осколки любой разорвавшейся бомбы неизбежно повредят или насосную вышку, или трубопровод или что-то еще в этом роде. А в России все не так. Война будет идти в европейской части страны, а важнейшие месторождения расположены в Сибири, за Уралом. Мы разгромим русскую армию, и приберем к рукам всю инфраструктуру почти нетронутой. Пожалуй, впервые русские просторы станут для самих русских не спасением, а главной проблемой.

– Вторжение в Россию – очень важное событие, которое вызовет панику всемирного масштаба, – задумчиво произнес Сайерс. – И прежде, чем приступить к реализации плана, нужно провести сложнейшую идеологическую работу, чтобы весь мир признал наши действия оправданными и единственно верными. Нам не потребуется чья либо помощь, достаточно будет лишь, чтобы нам никто не создал помехи в течение тех самых месяцев, о которых сказал генерал.

– Вы не знаете, на что способны масс-медиа, – улыбнулся Глен Мастерс. – Эта задача не кажется мне слишком сложной. Не так уж сложно создать образ врага, тем более, если тот, кого в этом образе нужно представить, изо всех сил старается этим врагом казаться. Вот убедить президента и Конгресс сделать такой шаг – это намного сложнее. Не всякий пойдет на такой риск, тем более, за считанные месяцы до очередных выборов.

– О Конгрессе можете не беспокоиться, – довольно усмехнулся Хаскин. Хотя этот техасец и казался лишь одним из многих, но его влияние на некоторых конгрессменов и сенаторов, особенно тех, что имели отношение к нефтяному бизнесу, было намного большим, чем должно было быть. – Там немало умных людей, и они поймут, какие выгоды сулит наша задумка. Хотя, возможно, придется прямо сейчас предоставить кое-кому небольшой аванс, чтобы сделать их еще более сговорчивыми.

– Придется совершить незапланированные вложения, – криво усмехнулся Райтман. – Только и всего. Наложить руки на богатства России хотят многие, и они с радостью поддержат нашу идею, стоит только заявить об этом.

– Итак, господа, – возвысил голос Бейкерс, взявший на себя роль председателя этого странного собранья. – Пора соблюсти формальности и принять окончательное решение. Кто за "Иерихон", прошу поднять руки.

Последним вскинул руку генерал Стивенс, сделав это лишь тогда, когда все остальные дали свое согласие. Кадровый военный, боевой офицер, двадцать с лишним лет готовившийся к войне, в том числе и с огромной, непонятной Россией, он все еще колебался, уступив лишь решению большинства.

– Благодарю, господа, – кивнул, поднимаясь на ноги, Бейкерс. – Полагаю, наша встреча может быть завершена. О реализации плана вас известят в самые кратчайшие сроки, и, возможно, вскоре нам вновь придется собраться вместе.

Один за другим члены этого странного, словно бы не существующего комитета, с такой легкостью распоряжавшиеся судьбами стран и народов, покидали виллу. Здесь, на берегу Атлантического океана, в этом глухом месте, была определена участь целой страны, некогда могучей державы. Сложнейший механизм был запущен, но никто в целом мире пока еще не догадывался об этом. Невидимый хронометр начал обратный отчет.

Москва, Россия – Эр-Рияд, Саудовская Аравия – Бейрут, Ливан

5 апреля

Земля метнулась в лицо с пугающей скоростью. Винтокрылая машина спикировала, огибая острые, точно лезвия бритвы, грани скал, тускло сверкающие под лучами жестокого южного солнца, меж которых прихотливо извивалась серая лента дороги. И где-то там, за горизонтом, над этой дорогой поднимались клубы тяжелого, густого дыма. И именно этот дым служил целью полета звена боевых вертолетов, пары Ми-24, тех самых, которые так часто вызывали взгляды, полные облегчения и радости от того, что помощь все-таки пришла. Но большинство смотрело на выныривающие из-за горизонта хищно вытянутые, будто вечно стремящиеся вперед и только вперед, боевые винтокрылы с нескрываемой ненавистью и страхом, ибо знали, испытав на себе, какая мощь скрывается под закованными в броню корпусами.

Лопасти вертолетов бешено рубили раскаленный афганский воздух, вздымая в небо песчаные облака. Летать так низко, в каких-нибудь трехстах метрах над землей, было опасно, и пилоты покрытых желто-зелеными разводами камуфляжа геликоптеров это знали, но еще опаснее было подниматься высоко над горами, становясь сразу же заметным для всех. К тому же за штурвалами обоих вертолетов сидели настоящие асы, для которых полет по извилистому ущелью был далеко не самым сложным приемом. Эти люди воевали здесь не первый год, выполнив десятки боевых вылетов, и местный рельеф, климат, даже мелкий песок, вечно забивающийся в воздухозаборники турбин, постепенно стали для них союзниками. И сейчас, укрываясь за гребнями гор, звено вертолетов подкрадывалось к своей жертве, которой ныне была большая банда моджахедов. Услышав шум винтов, душманы привычно вскинут головы вверх, выискивая противника, но так и не увидят его, не поймут, откуда к ним на этот раз явилась рычащая, плюющаяся свинцом и пламенем смерть. Как раз то, что нужно.

Горы расступились внезапно, и сидевшим под прозрачными фонарями стрелкам первым открылась картина жестокого боя, кипевшего в ущелье, сдавливавшем дорогу, словно тиски. Чадили, словно подавая знак тем, кто спешил на выручку, несколько бензовозов, расстрелянных из пулеметов или подорвавшихся на минах. Здесь попала в засаду колонна десантников, и сейчас те, кто остался жив после первой атаки обезумевших афганцев, яростно сопротивлялись, зная, что, даже бросив оружие, они погибнут, только в этом случае смерть их будет мучительной и долгой.

Панорама боя запечатлелась в сознании пилотов, точно моментальный фотоснимок. Они в самых мельчайших подробностях запомнили все, что творилось внизу. Бронетранспортер с оторванной башней, лежавшей на камнях в десятке метров от него, невесть из-за чего перевернувшаяся БМД, пылающий грузовик, потерявший управление и врезавшийся в скалу. И раскиданные всюду в самых причудливых позах человеческие фигурки, которые несколько минут назад еще были обычными восемнадцатилетними парнями, радовавшимися жизни и с нетерпением ожидавшими демобилизации и возвращения домой.

Трупов, обгоревших, с оторванными конечностями, страшно изуродованных, было много, но многие десантники еще были живы и продолжали сопротивляться. Натасканные американскими и пакистанскими инструкторами душманы с каждым разом все более умело устраивали засады, и сейчас, заняв позиции на склонах ущелья, они, предварительно подорвав головную и замыкающую машины, методично отстреливали русских солдат. А полсотни парней в голубых беретах, вжимаясь в землю, пытаясь слиться с раскаленными бортами бронемашин, отстреливались, огрызались огнем, не жалея патронов, которых с каждой секундой этого боя становилось все меньше.

– Приготовься, – пилот головного вертолета обращался к своему стрелку. – Я пройду на бреющем над дорогой, и сразу на новый заход. Давай пока "гвоздями" по склонам! – Командир экипажа щелкнул тумблером, включая систему постановки помех, без которой первый же боевой заход мог стать и последним. Теперь можно не отвлекаться на мелочи, типа отстрела ложных целей, умная техника все сделает сама, пилоту же оставался только бой. – Начали!

Внезапно появившиеся вертолеты, с грохотом пронесшиеся над ущельем, отвлекли на себя внимание и нападавших, и оборонявшихся. Кое-кто из десантников закричал от радости, а душманы, тоже закричав, но только со злости, открыли ураганный огонь из всего, что было под рукой. Воздух пронзили сотни пуль, при соприкосновении с титановым корпусом боевых вертолетов выбивавших искры. А затем из-под крыльев каждого "крокодила" вырвались дымные стрелы неуправляемых ракет, и склоны окутались дымом и взметенным взрывами песком, а душманы по-прежнему кричали, но теперь уже от боли.

Вертолеты, за которыми в небе оставался шлейф автоматически отстреливаемых ракет-ловушек, призванных отвлекать на себя зенитные ракеты, быстро набрали высоту, разворачиваясь для новой атаки. Они кружили над ущельем, словно пара хищных птиц, поливая склоны огнем и сметая всех, кто там находился. Бронированные машины, быстрые, неуязвимые для пуль, не оставляли мгновение назад торжествовавшей банде душманов ни единого шанса.