На глазах у американца, боявшегося пошевелиться, чтобы не выдать себя русским, десантники разделились на несколько групп. Часть высадившихся бойцов сразу же заняла оборону на вершинах, хотя едва ли рядом был хоть кто-то, способный сейчас напасть на русских. Несколько десятков человек спустились в ущелье, дабы уничтожить тех боевиков, кто мог уцелеть после воздушного удара, а еще несколько солдат направились к заваленным телами чеченцев и своих товарищей позициям десантной роты, бойцы которой ценой своих жизней смогли задержать едва не вырвавшихся из кольца бандитов.

Десантники бродили среди убитых, относя в сторону тела русских солдат и без особой осторожности скидывая в общую кучу трупы чеченцев, которых было гораздо больше. И пока прибывшие на перевал солдаты были заняты, Джон Уоллес счел за лучшее убраться отсюда подальше, не дожидаясь, когда десантники начнут прочесывать горы.

Американец понимал, что с ним будет, окажись он в плену, и также он отлично осознавал, что шансов уйти от преследования сейчас, если его все же обнаружат, нет никаких. Тяжело раненый, без оружия, без пищи и воды, и, что самое скверное, без связи, он не выдержал бы и нескольких минут погони, а потому следовало скрыться сейчас, пока внимание русских было направлено на своих убитых и раненых. Это задание для Джона Уоллеса завершилось, теперь предстоял долгий путь на юг, туда, где можно будет ощутить себя в относительной безопасности.

Разведчик ползком двинулся по склону, разрывая окровавленный камуфляж об острые камни и молясь, чтобы русские десантники его не заметили. Уоллес двигался в стону скопления валунов, за которыми мог укрыться от посторонних глаз, и до безопасного места ему оставалось проползти метров пятьдесят. Несколько раз американец натыкался на обезображенные трупы чеченцев и русских солдат, сражавшихся здесь. Ему уже показалось, что опасности рядом нет, когда вдруг один из лежавших на камнях людей пошевелился, повернув голову в сторону Джона.

Капитан Глушков с трудом пришел в себя, первым делом осмотревшись по сторонам. Грудь ужасно болела при каждом движении, вероятно, энергии остановленной бронежилетом пули хватило, чтобы переломать кости. Голова буквально раскалывалась на куски, то были последствия близкого взрыва. Офицер еще толком не осознавал, что происходит вокруг, когда его внимание привлекло близкое движение.

Александр в упор смотрел на ползущего по склону в считанных метрах от него мужчину вполне славянской наружности. Сперва капитан решил, что это один из его бойцов, раненый или контуженный, но затем тренированный взгляд узнал чужой узор камуфляжа, и капитан инстинктивно потянулся к висевшей на поясе кобуре.

Одетый в натовский камуфляж человек тоже заметил раненого русского, и несколько мгновений они в упор разглядывали друг друга. Уоллес понял, что этот русский сейчас достанет оружие и если даже не убьет его, то точно привлечет внимание своих товарищей, которым не понадобится много времени, чтобы догнать и схватить американца.

Джон был практически безоружен, автомат он бросил еще раньше, когда его ранило, и потому единственным, что у него осталось, оказался боевой нож. И Уоллес, выхватив из ножен на бедре длинный клинок, обух которого была заточен, словно пила, кинулся к русскому, уже расстегивавшему кобуру. Не обращая внимания на боль в простреленной ноге, Уоллес одним броском преодолел разделявшие их с раненым солдатом считанные метры, навалившись на русского всей массой.

Сильный удар, в который американец вложил все оставшиеся силы, сбил пытавшегося встать на колени Глушкова с ног, и Уоллес, не теряя времени даром, принялся колоть подмятого противника кинжалом. Капитан сопротивлялся, тоже забыв о боли, и противники покатились по склону, удаляясь от находившихся в считанных десятках метров от них десантников, при этом ни один из них не произнес ни звука.

Забыв о красивых приемах, Уоллес изо всех сил колол своего врага клинком, пытаясь поразить его в уязвимые места. Острие несколько раз ткнулось в титановые пластины бронежилета, бессильно соскальзывая по прочному металлу, и русский почти сбросил с себя Джона, вновь пытаясь достать пистолет. Но Уоллес, изловчившись, все же смог нанести удар точно в горло, не прикрытое ничем, и фонтан крови из перебитой артерии брызнул Джону в лицо. Русский офицер захрипел, пытаясь руками зажать страшную рану, и Джон, не тратя время, вновь вонзил ему свой нож в горло.

Умиравший Александр Глушков еще дергался в конвульсиях, а Уоллес, вогнав окровавленный нож обратно в чехол, все так же ползком двинулся туда, где, как он решил, должна была кончать русская земля, и начиналась Грузия. Американец лишь надеялся, что его сил хватит, чтобы преодолеть какой-то километр, отделявший его от безопасной территории другой страны, где ему могли помочь.

А где-то в вышине ложились на обратный курс разведывательные самолеты, которые уже ждали в Инжирлике и на других базах военно-воздушных сил Соединенных Штатов. И точно так же штурмовики с красными звездами спешили вернуться на свои аэродромы, выполнив свою работу. Небо над Кавказом очистилось. Операция "Капкан" завершилась, но план "Иерихон" только начал реализовываться. Первая жертва, которой довелось стать горстке чеченских боевиков, легла на алтарь грядущей победы.

Север Грузии, близ российской границы – Лэнгли, Виржиния, США

15 апреля

Человек в изодранном, покрытом слоем грязи и запекшейся крови камуфляже упорно, сдерживая крики боли и лишь изредка приглушенно бранясь, карабкался по склону. Сторонний наблюдатель заметил бы, что этот мужчина при восхождении почти не пользуется ногами, потягиваясь вверх на руках, в которых еще оставались силы, хотя он провел в пути много часов, не позволяя себе даже минутной передышки. Где-то за спиной мог быть враг, жаждущий его крови, а тот, кто с таким упрямством штурмовал горные склоны, еще очень хотел жить.

Скалолаза звали Джон Уоллес, и он был агентом Центрального разведывательного управления США. Он двигался на юг, каждое мгновение ожидая, что горы расступятся, и впереди покажется хотя бы горное селение, приветливо мерцающее огнями незанавешенных окон. Там его никто не ждал, но Уоллес знал, что ему помогут. Однако горы сменялись горами, и не было даже намека на присутствие поблизости людей.

Однако Уоллес не позволял отчаянию взять верх, упрямо идя вперед, на юг, в единожды выбранном направлении. До очередной вершины оставалось уже не более трех метров, когда склон вдруг начал осыпаться вниз, увлекая за собой и человека, явно уставшего и очень слабого.

– Дьявол! – испуганный крик унесся по расщелине, невесомым эхом отражаясь от склонов.

Обдирая в кровь пальцы, Джон Уоллес попытался остановить падение, поскольку внизу, метрах, примерно, в двадцати, было дно ущелья, окутанное сумраком, в котором угадывались похожие на клыки каменные обломки, даже с приличного расстояния и в предрассветной мгле казавшиеся острыми, словно лезвия. Уоллес знал, что, упав туда, он уже никогда не выберется на поверхность, даже если судьба смилостивится над ним, и при падении кости останутся целы.

Наконец мужчина зацепился за вросший в бок горы валун, повиснув на кончиках пальцев. Затем медленно, издавая низкое утробное рычание, разрывая напряженные мышцы и сухожилия, призвав все оставшиеся силы, подтянулся, распластавшись по склону. Прижавшись к холодному, почти ледяному после сырой и ветреной ночи камню, заняв относительно устойчивое положение, Уоллес замер, пытаясь успокоить дыхание.

Так мужчина провел неподвижно несколько минут, собираясь с силами, а затем, убедившись, что камнепад прекратился, вновь начал восхождение к вершине, стараясь не смотреть вниз. И лишь перевалившись через каменистый гребень, упав на спину и подставив лицо прохладному дыханию долетавшего откуда-то с горных ледников ветерка, человек облегченно вздохнул. Он чувствовал, что больше не сможет сделать ни шагу, хотя и знал, что нужно двигаться.