– Рональд Говард, – задумчиво, словно пробуя это имя на вкус, произнес Захаров. – Он действительно работает на эту нефтяную компанию, или его связь с "Ю Пи" – только прикрытие?

– Этот человек уже попадал в поле зрения наших людей несколько раз, – ответил Громов. – Говард действительно имеет отношение к "Юнайтед Петролеум", входит в число ее высшего менеджмента, но он работает не только на данную корпорацию. Явно этот тип связан с американским правительством, вернее, с их разведывательным сообществом. По крайней мере, в Лэнгли у него друзей хватает. Полагаю, его появление – ответная реакция Вашингтона на начавшийся процесс монополизации в России экспорта нефти. Он пытался найти подходы к руководителям и владельцам приобретенных нами компаний, но пока терпел неудачу. Предъявленные нами аргументы оказывались слишком весомыми, чтобы рисковать из-за этого союзом с какими-то непонятными американцами. Сайфуллина этот Говард тоже обхаживал, но, как известно, безрезультатно. – Максим пожал плечами: – Возможно, просто не сошлись в цене, но может быть, причиной неудачного завершения этих переговоров послужило и что-то иное, более серьезное.

– Выходит, Берквадзе нашим словам не поверил, – мрачно усмехнулся Вадим, кивая сам себе. – Решил найти себе импортных покровителей и думает, что так сможет защититься от нас?

– Вероятно, так оно и есть, – кивнул Максим. – Как нам стало известно, эмиссары "Ю Пи", не только Говард, но и еще кое-кто, предлагали бизнесменам, с которыми входил в контакт, влиться в их концерн, оказавшись, таким образом, как бы под защитой американских законов. Пока это предложения приняла только одна небольшая компания, которую мы в свое время посчитали слишком незначительной, чтобы раньше времени оглашать свои намерения.

– Выходит, мы ошиблись?

– Не думаю, – помотал головой Максим. – Эта сделка нам никакого ущерба не принесла, а вот у американцев появилась лишняя головная боль. Но "Нефтьпром" упускать никак нельзя.

– Да, это ценный приз, и за него стоит побороться, – согласился Захаров. – У тебя есть предложения?

– Только одно – ознакомить Берквадзе и его команду с некоторыми имеющимися у нас документами, и недвусмысленно предостеречь их от дальнейших контактов с американцами. Я не думаю, что сейчас имеет смысл оглашать известные нам факты, это привлечет ненужное внимание, но ознакомить с материалами "Нефтьпром" следует как можно скорее. Думаю, увидев, что мы не голословны, они проникнутся пониманием и не станут совершать опрометчивые поступки.

– Да, так и следует поступить, – произнес в ответ Захаров. – Ты прав, Максим, шум нам сейчас не нужен, но и уступать янки мы не будем. Ты уже занимался этим делом, так что придется тебе вновь побывать в "Нефтьпроме", но уже не с пустыми руками. Будь убедительным, и ничего не бойся, когда станешь разъяснять им ситуацию, – напутствовал своего помощника глава "Росэнергии". – За этим Берквадзе немало грехов, и он должен согласиться, он просто не может поступить иначе.

– Не беспокойтесь, Вадим Георгиевич, – серьезно ответил Громов, легко поднимаясь из глубокого кресла. – Думаю, я смогу быть достаточно убедительным, чтобы в "Нефтьпроме" мне поверили и вовремя одумались делать разные глупости. – С этими словами Максим пожал руку привставшему Захарову и покинул кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Вадим несколько секунд смотрел вослед своему помощнику, затем, резко выдохнув, открыл дверцу шкафа и вновь втащил оттуда бутылку коньяка и рюмку. Взвесив на половину пустой сосуд в руке, Захаров, точно простой работяга после тяжелого трудового дня, вдруг опрокинул бутылку, отхлебнув прямо из горлышка, точно это был не благородный напиток, а обычная водка, даже не закусывая, а лишь занюхав, по давней русской традиции, рукавом.

– Ну, Макс, удачи тебе, – вполголоса пробормотал Вадим, с силой припечатав заметно опустевшую бутылку к полированной столешнице. – Дай тебе Бог, сынок.

Ленинградская область, Россия

28 марта

Застолье вступило в ту самую стадию, когда все громкие тосты произнесены, спиртного выпито уже изрядно, но все же недостаточно для того, чтобы сломить крепкие мужские организмы, ввергнув разум в забытье. Наступило время спокойных разговоров, чуточку резких и грубоватых слов, когда языки сами собой развязываются, а оказавшиеся за одним столом люди перестают замечать разницу в возрасте, чинах и рангах. Теперь вокруг богатого стола сидели не министры и генералы – просто чуть захмелевшие тертые жизнью мужики.

В этот раз местом очередного застолья, не сказать, чтобы случавшегося особенно часто, была выбрана баня, точнее, ее предбанник, где было достаточно тепло, но при том не настолько жарко, чтобы принятая на грудь водка шла бы во вред. Сама баня, добротное бревенчатое сооружение, сложенное по старинным канонам, находилась возле похожего на княжеский терем из русских былин особняка в небольшом поселке под Петербургом.

Этот поселок, затерянный в девственных, несмотря на близость огромного города, лесах, был настоящим островком покоя в окружающем мире, вход куда был открыт далеко не всякому. И за тем, чтобы никто посторонний не нарушал отдых выбравшихся в это тихое местечко из своих душных кабинетов гостей, следила не только бдительная, но неприметная охрана, а и сама природа, окружившая заимку густыми лесами, которые прорезала единственна дорога не лучшего качества. Это тоже было на руку тем, кто время от времени уединялся здесь, сбегая от повседневных забот и трудов, бывало, что на считанные часы.

Собравшиеся за низким деревянным столом, словно бы сошедшим со страниц исторического романа о русском средневековье, люди, полдюжины мужчин, не слишком молодых, но еще далеко не старых, имели право, и, что более важно, возможность, пользоваться время от времени услугами затерянного в северных лесах поселка. Они съехались сюда с разных концов огромной страны, а кое-кто прибыл даже из-за ее пределов. Они были старыми приятелями, если не сказать больше, и могли позволить себе пренебречь своими делами ради нескольких часов в узком кругу друзей.

Стол, собранный по случаю встречи, надо сказать, был более чем шикарным, хотя на первый взгляд на нем и не было никаких редких деликатесов и изысканных вин. Все было намного скромнее, но при этом чувствовалась щедрость того, кто собрал этот стол к приезду гостей, принеся разнообразие и экзотику в жертву изобилию.

Обычная водка, разумеется, занимала здесь почетное место, но те, кто сел сегодня за стол, не были такими уж большими любителями крепких напитков, употребляя сорокаградусную жидкость, почитаемую на Руси, скорее, как дань традициям, ну и еще чтобы чуть-чуть расслабиться. Водку, как и следовало, дополняла закуска, не казавшаяся изысканной, но такая, которой были вполне довольны те, кто воздавал сегодня ей честь за этим столом. На блюдечках лежали соленые и маринованные огурчики, крепенькие, только недавно извлеченные из пузатых кадушек. Высились аппетитной горкой соленые грибы, все как на подбор аккуратные, такие, при виде которых рот сам собой наполняется тягучей слюной. Хватало и мяса в разных его формах и проявлениях – сервелат, нарезанная тонкими ломтиками грудинка, обычная копченая колбаса. Словом, лучшего желать было бы уже похоже на кощунство.

Вольготно расположившиеся за столом люди и не требовали большего. Собственно, и водка и все многообразие закуски были нужны им не столько для насыщения, сколько для создания своего рода фона для неспешных серьезных разговоров.

Все они уже успели вдоволь напариться, насладившись целительным теплом русской бани, и сейчас пребывали в расслабленном и умиротворенном состоянии. В отличие от многих сильных мира сего, эти люди, хотя все они и были мужчинами в рассвете сил, далеко еще не дряхлыми, в этот раз, как в прочем, и всегда, предпочли обойтись без женского общества, хотя доставить сюда готовых скрасить им досуг девиц было бы просто. Но эти мужчины, воспитанные во времена совсем иные, и до сих пор не избывшие в себе старых привычек, не слишком благосклонно смотрели на подобные развлечения, тем более, что беседа, которую они вели, едва ли была предназначена для чужих ушей.