Генрих, Элеонора и Эдуард еще в Амьене приготовились к борьбе и разделили между собою роли. Генрих и Эдуард в феврале отплыли в Англию, чтобы собрать и возглавить войско тех баронов, которые поддержали приговор Людовика и встали за корону против Симона де Монфора. Элеонора осталась во Франции с Пьером Савойским и Джоном Мэнселом, чтобы дополнительно собрать отряд иноземных наемников для вторжения с побережья. Перед отъездом Генрих поручил жене и двум доверенным советникам продать коронные драгоценности (которые он еще в 1261 году отослал Маргарите на сохранение — королева Франции поместила их в прецептории тамплиеров в Париже), а также использовать деньги, все еще выплачиваемые Людовиком по Парижскому договору, на покупку солдат, судов и снаряжения.
Прибыв в Англию, Генрих не смог проникнуть в Лондон и устроил ставку в Оксфорде, откуда созвал всех рыцарей страны, обязанных ему службой. Эдуард сразу направился в Уэльс, где собрал своих сторонников и прогнал сыновей графа Лестера, и лишь затем свиделся с отцом в Оксфорде. Ричард Корнуэлл, его сын Генрих, уже примкнувший к лагерю короля, и братья Лузиньяпы также поспешили явиться к Генриху. К 8 марта под рукою короля собралась большая армия; из Вестминстерского аббатства тайком доставили королевский штандарт, и устрашающий дракон, шитый золотом по алому шелку, с длинным огнистым языком, трепеща на ветру, взвился над колонной, изготовившейся к бою. Англия официально начала войну сама с собой.
Партия короля одержала первую, очень важную победу. По настоянию Эдуарда Генрих повел армию на Нортхэмптон, который удерживал второй сын Монфора, Симон-младший. Горожане Нортхэмптона, видимо, не слишком стремились сражаться против законного государя, поскольку стены города были взломаны почти мгновенно. Замок захватили так быстро, что Монфор-младший не успел бежать и был взят в плен. Воодушевленные успехом, королевские войска направились на север и северо-запад, укрепляя свои фланги.
Поражение при Нортхэмптоне нанесло мятежникам серьезный удар. Военный успех зависит от настроения войск не меньше, чем от численности и вооружения, и к началу апреля баланс сил переместился в лагерь короля. Но граф Лестер, ветеран многих кампаний, опытный тактик с наследственной военной жилкой, понимал, что нужен быстрый ответный удар. Все еще ковыляя на сломанной ноге, он собрал в Лондоне своих сторонников. Остро ощущая, насколько у него меньше сил, чем у короля, и помня, что многие из его подчиненных, молодые и полные энтузиазма, не имеют никакого опыта, он был вынужден зачислить в ряды бойцов граждан Лондона. Как и Генрих, он потребовал доказательств верности со всех лондонцев старше двенадцати лет. Он разжигал их страсти и подстрекал к беззаконию. Затем он вывел из города этот неиспытанный в бою и не слишком воинственный контингент и повел на бой.
Генрих между тем сосредоточил свое внимание уже не на севере и западе Англии, а на Пяти портах на восточном побережье — их все еще удерживали мятежники, а эти порты были крайне нужны для успешной высадки отряда наемников, который собирала Элеонора. Симон направился на юг, навстречу ему. К 11 мая обе армии сошлись в Сассексе, примерно в пяти милях от Ла-Манша. Там трое епископов, сочувствующих делу графа, произвели дежурную попытку примирения (королевские солдаты посмеялись над ними), затем последовал формальный вызов мятежникам от имени Генриха. Процесс, начавшийся шестью годами раньше на большом съезде парламента в Оксфорде, достиг завершающего этапа — не в английском суде, не во дворце иноземного государя, но на глинистом коровьем пастбище близ сонного городка Льюэс.
Битва началась очень ранним утром 14 мая. Симон де Монфор, отчаянно пытаясь обрести хоть какое-то преимущество, выстроил свое войско еще ночью, быстро и бесшумно провел через лес и занял единственную возвышенность в этом месте — холмик неподалеку от стен городка. Там он стал лагерем и незадолго до рассвета устроил весьма возвышенную церемонию, посвятив в рыцари нескольких молодых офицеров. Затем он отдал распоряжения, произнес зажигательную речь, сравнивая своих молодцов с воинами-крестоносцами, и велел трубить сигнал «К оружию!».
Он застал королевское войско врасплох — зная о своем численном превосходстве, он провел вечер за выпивкой в честь ожидающей его победы. Как написано в позднейшем насмешливом стишке:
Так, лихие, веселые, пили они,
И вином допоздна распалялись
И в постели легли, и видать не могли,
Как сэр Саймон со всею дружиной своей
Вверх по склону холма поднимались.
Однако Эдуард быстро поднял своих людей и изготовился к бою. Симон поначалу послал наверх необученных лондонских ополченцев, и когда эти зеленые новички-пехотинцы увидели Эдуарда и его благородную кавалерию, выстроенную против них в боевом порядке, они очень поспешно развернулись и дали деру. Эдуард и его конники погнались за ними, рассчитывая уничтожить противника. Лондонцы ударились в панику, рассыпались кто куда по всей долине, поэтому Эдуарду и его отряду понадобилось немало времени, чтобы выследить их всех.
Это была фатальная ошибка. Многочисленность армии — преимущество лишь тогда, когда вся она одновременно находится на поле боя. Поскакав за лондонцами, прямо в западню, Эдуард оставил отца и Ричарда, которые оба не славились воинскими умениями, и тем пришлось выдерживать напор основных сил Симона. Генрих, судя по рассказам, дрался отважно — под ним убили одного за другим двух коней, и он снова садился в седло — но король римлян совсем скис, и его нашли прячущимся на мельнице. К тому моменту, когда Эдуард вернулся, им оставалось только сдаться.
«Сего года мая 14-го дня… случилась смертельная битва между королем Генрихом и Симоном де Монфортом и баронами, — записал некий монах из Льюэса, видимо, очевидец события. — И вышло так, что большая часть королевского воинства полегла между заутреней и полуднем. Король получил много ран от мечей и булав… так что едва ушел живой, а брат его Ричард, король Германский, вскоре был пленен. Эдуард, сын короля, был приведен к Симону де Монфорту как заложник, и многие из величайших мужей Англии, державшие сторону короля, пострадали от ран на голове и на теле, даже и до смерти, числом же таковых павших было 2700, больше или меньше. А случилось все это в Льюэсе, близ мельницы, где он спасал свою шкуру».
Битва под Льюэсом решила все. К вечеру 14 мая 1264 года Симон де Монфор стал правителем Англии.
Элеонора, ожидавшая во Франции, вскоре услышала ужасную новость: силы короля полностью рассеялись; тысячи погибли или ранены; муж и старший сын стали пленниками мятежников; Симон де Монфор и небольшая группа баронов захватили власть. Хроника Бери-Сент-Эдмундс сообщает, что «королева Англии, находившаяся за рубежом, сильно горевала, услышав, как сложились события». Элеонора, по природе оптимистка, особенно в отношении военных действий, должно быть, полагалась на прочность оказываемой королю поддержки и численное превосходство его войска. Она не могла ожидать поражения таких масштабов.
Однако у нее не было времени ни на причитания, ни на догадки. Элеонора помчалась к Людовику и Маргарите в Париж просить заступничества за мужа. Вместе с нею они обратились к папе с просьбой повлиять на Симона де Монфора, чтобы тот отпустил Генриха и Эдуарда и обеспечил безопасность всем заложникам. Понтифик, потрясенный дерзостью взбунтовавшихся баронов, отправил в Англию одного из своих самых старших и доверенных советников, которому предстояло наследовать после него папский престол уже в следующем году, с заданием добиться мирного урегулирования между королем и графом. Папский легат был снабжен официальными бумагами с угрозой отлучения и интердикта Симону де Монфору и его сторонникам, если они не вернутся к рассудку.
Вмешательство папы представляло, несомненно, некий прогресс в этом деле, но еще одно вынужденное соглашение, которое потом можно будет проигнорировать или нарушить, Элеонору не устраивало. Королева хотела вторжения. Она уже почти собрала полк в дополнение к войску короля, когда разразилось несчастье под Льюэсом; теперь она удвоила усилия. Она знала, что единственный способ спасти Генриха и Эдуарда — это собрать такую армию наемников, которые одолели бы силы графа Лестера. Сводные братья короля, Лузиньяны, спаслись после битвы под Льюэсом, и Элеонора подавила свою ненависть к ним, чтобы вместе с ними и Пьером Савойским набрать необходимых людей.
