Я вспомнил его слова в вездеходе, принадлежавшем сельскохозяйственной организации, которая, опираясь на помощь ООН, собиралась научить горцев разводить вместо мака столь же выгодные овощи и фрукты.

— Крестьяне всегда реалисты. Они умеют считать. Выращивание мака на опий выгодно только тем, кто побогаче, кто может позволить себе иметь несколько жен, и тогда при сборе урожая на них работает больше рук. Бедняк на маке не разбогатеет. Кроме того, мак — растение нежное: без влаги он сохнет, при длительных дождях гниет. В худшие годы доход подчас не окупает затраченных усилий, — старался перекричать рев мотора доктор Чалермон Сампата, доцент Чиангмайской высшей школы земледелия.

Вездеход карабкался от раскаленного Чиангмая к храму Дои Сутхеп, лежащему на тысячу метров выше. У поворота к летнему королевскому дворцу асфальт кончился: красную, как битый кирпич, тропу, всю в выбоинах, поглотил вечнозеленый лес. Возвышенность казалась пустынной и всеми покинутой, лишь изредка можно было увидеть следы топора на стволе или небольшую вырубку. Нигде ни души. Тем поразительнее выглядел здесь новехонький легковой автомобиль марки «мазда». И как только умудрился он так далеко проехать в низких зарослях по ухабам и жидкой грязи? В этом краю бездорожья он казался никому не нужной игрушкой.

— Это машина старосты деревни мео, — объяснил доцент, красивый, веселый мужчина лет сорока, которого сопровождала в этом турне симпатичная молодая женщина.

Я не видел никакой деревни.

— Она внизу, под холмом, — он показал в глубокую долину, где с большим трудом можно было разглядеть несколько домиков. Теперь ясно, почему староста оставляет машину под дождем, в джунглях: если бы он съехал вниз, ему не удалось бы выбраться оттуда до конца сезона дождей.

— Цивилизация не стоит на месте, — усмехнулся доцент. — Мео получают деньги за опий, чтобы превратить их в выхлопные газы. Меняют один чад на другой.

Нелепость покупки автомобиля в краю без дорог, причем именно «мазды» с капризным, дорогостоящим мотором, меня умилила:

— Для чего старосте автомобиль?

— Хочет, чтобы остальные видели, что это ему по карману.

Староста и его семья должны были долгие месяцы работать, чтобы сэкономить на машину (в пору сбора опия женщины и дети по шестнадцать часов в сутки гнут спину на полях мака). Хотя при редких поездках в Чиангмай или к родственникам он и сбережет несколько часов, все же я не думаю, чтобы приобретение такой машины принесло ему какие-то выгоды. Но разве в других местах не то же самое? Разве в Европе владельцы автомобилей не расплачиваются усталостью, спешкой, нехваткой времени, переутомлением? В деревне народности мео современный староста. Чиновникам он наверняка нравится.

Опытная станция Чангкхиан, цель нашей поездки, напоминала садовый участок, расположенный на лесной поляне. Между рядами низких зеленых кустов несколько девушек с мотыгами были заняты прополкой. На клумбах красовались желтые, красные и оранжевые цветы. В маленьком пруду цвели лилии. Теплиц здесь нет: в тропических горах, где температура зимой не опускается ниже пяти градусов, они не нужны.

— Цветы в борьбе с наркотиками действенней, чем полицейские дубинки, — заметил доцент. Я не мог понять, шутит он или говорит серьезно.

— Тогда почему вы не засадите цветами все горы?

— Мак тоже красиво цветет, — усмехнулся он и стал объяснять стратегию мирного наступления на наркотики. Горцы сажают мак не из желания причинить людям вред, а потому, что для них это подчас единственный источник доходов, причем нередко достаточно высоких. Вот почему необходимо найти что-нибудь более выгодное. К тому же в условиях перенаселения нельзя без конца выжигать лес. Вода смывает в долину землю, на месте поросших лесом склонов открываются голые скалы.

На этом невидимом фронте борьбы с наркотиками не происходит ни похищений, ни перестрелок. Ни один режиссер не создал бы фильма на такую скучную тему. Драматизм событий раскрывается лишь в сухом языке цифр.

За килограмм высушенного кофе крестьянин-горец может получить примерно столько же, сколько за килограмм опия. Причем один кофейный куст плодоносит шесть-семь лет. А на сбор урожая тратится меньше усилий, чем на трудоемкое надрезание тысяч маленьких зеленых головок мака. И возможности сбыта неплохие. Закупка кофе за границей ежегодно обходится Таиланду в десять миллионов долларов. Практика опытной станции и результаты, полученные в первых тридцати восьми деревнях, которым оказывает помощь ООН, свидетельствуют, что сорт «арабика» вполне приживается в здешних горах.

— Перемены приходят в горы на цыпочках. Горцы консервативны, как и все крестьяне на свете. Их деды и отцы с незапамятных времен сажали мак и получали опий. Пока крестьяне не убедятся, что новые растения выгоднее старых, они не откажутся от привычного и надежного заработка. И потому мы не должны сразу навязывать им много новых культур. С персиками у них дело наладилось. Надеемся, что по качеству фруктов мы со временем сможем конкурировать с Тайванем и Калифорнией.

Высокие доходы приносит и клубника. Но кому ее продавать? Жители Таиланда, чья земля дает богатый урожай десятков видов тропических фруктов, не слишком в ней заинтересованы. Консервный завод будет рентабелен, лишь когда урожай достигнет 100–200 тонн. А что делать, пока опытные грядки превратятся в плантации? Кормить клубникой поросят? Ведь до полной эксплуатации завода пройдет десять, а то и двадцать лет. Но кто будет платить горцам все это время?

В Бангкоке продаются привозные яблоки — по 55 центов за штуку. Если бы горцы научились выращивать карликовые яблони и продавали яблоки торговцам хотя бы по 15 центов за штуку, они получали бы с каждой яблони самое малое 30 долларов.

А семеноводство? В низменностях Юго-Восточной Азии неплохо произрастают и некоторые сельскохозяйственные культуры умеренного пояса, но в тропиках они не дают качественных семян. В горах же Северного Таиланда для семеноводства идеальные условия. На участке, равном примерно 0,4 гектара, уже через три месяца после посева можно собрать семена различных овощей и цветов примерно на 625 долларов. Причем эти семена отличаются еще и высоким качеством, поскольку нежелательного опыления почти не происходит. Неудивительно, что к результатам, которых добивается опытная станция, проявляют живой интерес семеноводческие фирмы всего мира.

К перспективным растениям относится и мак Papaver bractearum: из него, в отличие от медицинского мака Papaver somniferum можно изготовлять кодеин, а морфин и героин — нельзя. Учитывая, что 90 % опия, используемого в фармацевтике, идет именно на приготовление кодеина, можно сделать этот вид мака средством борьбы с одурманивающим ядом.

Вдвойне полезней клещевина. Из ее семян получают касторовое масло. Ее листьями можно кормить шелкопряда эри, разведение которого тоже довольно выгодно.

— Перемены приносят в горы даже сельскохозяйственные машины и орудия, служащие в экономически развитых странах лишь экспонатами в музее, — рассказывал доцент. Он имел в виду конный привод. В Европе крестьяне пользовались им в XVIII веке, до изобретения парового котла, приводя таким образом в движение различные молотилки и соломорезки. Поскольку большую часть земледельческих работ в Таиланде выполняют женщины, для них и обыкновенный конный привод — огромное облегчение. В краю мотыг даже примитивная лопата означает чуть ли не революцию.

Тридцать юношей в возрасте от пятнадцати до двадцати лет — надежда здешних гор — терпеливо сидят в классе. Они пришли из деревень, где начинают проводить опыт. Деревенские старосты отобрали для этой школы самых энергичных и способных, независимо от их образования или достатка их родителей. Некоторые лишь с грехом пополам умеют читать. Доцент рисует на доске растения, показывая, как они цветут, какие имеют корни. Рисунки помогают полуграмотным слушателям лучше понять объяснения. Следующий урок молодые крестьяне проведут на опытных участках.