Однако у Трона не было времени задумываться над тем, узнал Калагеро императрицу или нет. Вальс увлек их, и теперь от Трона зависело вести императрицу так, чтобы они ни с кем не столкнулись и их никто не задел. И чтобы, упаси Господь, никто не наступил на маленькие, обшитыежемчугом атласные туфли императрицы! К удивлению Трона, она оказалась весьма опытной партнершей. Она была гибкой, стройной, вести ее было одно удовольствие. Трону ниразу не пришлось предупредительно надавливать на талию своей партнерши. Всякий раз императрица точно угадывала, в какую сторону увлечет ее партнер. Они успешно избежали столкновения с запыхавшимся толстяком в домино, который кружился по паркету с пышной блондинкой. Ее высоко взбитые волосы и наряд должны были напоминать о Марии-Антуанетте. Императрица с Троном увернулись и от кавалера во фраке, который танцевал с небрежно одетой, забывшей опустить на лицо маску княгиней де Шамбор. С каждым новым кружением в ритме вальса императрица ощущала все большую уверенность и веселую свободу.

Мимо Трона пролетела блондинка в черно-белой маске. Он вдруг подумал о зеленоглазой княгине и вспомнил встречу с Хаслингером в театре «Ла фениче». Но Трон сейчас был не в состоянии сосредоточиться ни на чем другом, кроме музыки вальса и блестящего паркета, по которому скользила их пара.

Темп вальса убыстрялся, и Трон заметил, что императрица закрыла под маской глаза. Она танцевала сейчас, всецело подчиняясь его воле и дыханию музыки, не воспринимая больше ничего из окружающей реальности. Но и реальность была фантастична. Толпа в масках сверкала обнаженными плечами, драгоценными колье и браслетами; то тут, то там вспархивали, как сказочные бабочки, раскрытые веера и качались диковинные перья на головных уборах. Вся эта толпа двигалась в лад замечательной музыке. Невероятная, утонченная и неотразимая красота царила здесь. Иногда императрица открывала глаза, откидывала голову и видела фрески на потолке. Там – под звуки вальса – летали среди перистых облаков крылатые амурчики, с улыбками протягивая друг другу руки.

Через четыре часа (было около трех часов ночи) Трон, графиня и потерявший дар речи Алессандро стояли перед водными воротами палаццо и смотрели вслед гондоле, в которую сели императрица, граф и графиня Кёнигсэгги, чтобы по Большому каналу спуститься вниз по течению к королевскому дворцу. Свет факелов, закрепленных на стойках причала перед водными воротами, освещал не более четырех-пяти метров темной воды канала, так что императорская гондола с ее сработанной из легкого дерева черной надстройкой через несколько мгновений уже скрылась из вида. Было безветренно, но значительно холоднее, чем накануне.

– Императрица неплохо танцует, – проговорила графиня. – И это при том, что на придворных балах она в основном лишь наблюдает за танцующими.

– В самом деле? – усомнился Трон.

– Императрица вынуждена большей частью безучастно присутствовать при том, как развлекаются другие, – сказала графиня. – И, наверное, она спрашивает себя, как это ее угораздило выйти замуж за императора. Там, откуда она родом, правила этикета куда мягче.

– Ты думаешь, она несчастлива?

Графиня посмотрела на Трона.

– Сегодня она была счастлива, и этого она, Алвис, никогда не забудет.

– Вы замечательно танцевали, – сказал Алессандро. – Можно подумать, что перед этим вы долго упражнялись…

Трон рассмеялся.

– У меня и в мыслях этого не было. Как ты думаешь, заметил кто-нибудь, что на балу была императрица?

Они прошли через портик и поднялись по ступеням главной лестницы. Слуги, заметившие, что бал близится к завершению, не стали больше менять свечи в настенных светильниках; короткие огарки свет давали тусклый и сильно чадили.

– Надеюсь на это, – сухо сказала графиня.

– Должен ли я понять тебя так, что…

– Кьяра Писани мне прямо сказала, что ты танцуешь с императрицей.

– А ты что на это ответила? – спросил Трон.

– Что яне припоминаю, чтобы имя императрицы было в спискеприглашенных гостей, – ответила графиня.

– Но отрицать ты не стала?

– Я сказала, ей, что на балу граф и графиня Кёнигсэгги и что с ними прибыла еще одна гостья, некая графиня Хоэнэмбс. А ты знал, что это императрица?

– Я понял это лишь после того, как она сняла в часовне маску. Она хотела поговорить об убийстве на пароходе.

– Почему же она в таком случае не пригласила тебя в королевский дворец?

– Чтобы никто о нашей встрече не знал.

– Если было так важно, чтобы вас не заметили вместе, вам следовало оставить дворец и побеседовать где-нибудь в другом месте, а не танцевать на балу.

– Мы думали, что никто не обратит на нас внимания. В конце концов, не одни же мы танцевали в зале.

– Весь зал только и судачил о том, кто эта дама, с которой ты танцевал.

Они оказались на первой площадке, прошли по мраморному полу мимо двух корабельных фонарей и повернули направо, чтобы, поднявшись еще на один марш, попасть в вестибюль. Навстречу им шли гости в меховых шубах и длинных шинелях. Лица дам казались усталыми, румяна на их щеках поблекли. Кто не успел попрощаться с графиней в бальном зале или в одном из салонов, сделали это на лестнице.

– А Перген заметил, что на балу была императрица? – спросил Трон.

– Откуда я знаю?

– Ты же разговаривала с ним, – сказал Трон.

– Это было еще перед вашим па-де-де, – сказала графиня. – Он, между прочим, настоящий кавалер этот Перген. Рассыпался в благодарностях за приглашение на бал. И извинился передо мной за то, что невольно встал у тебя на пути. Он сослался на то, что обязан исполнять приказы Тоггенбурга, а Тоггенбург, в свою очередь, получает указания из Вены.

– Полковник еще здесь? – спросил Трон.

– Со мной он не прощался. Полагаю, он еще во дворце.

Однако в бальном зале Пергена не оказалось. Трон застал с десяток наемных лакеев, подметавших пол, расставлявших стулья и убиравших посуду. В зале гулял сквозняк, дрожали язычки свечей в подсвечниках на столе и в настенных канделябрах – кто-то открыл одно из высоких окон; с Большого канала дул влажный холодный ветер. Половина свечей уже погасли сами по себе. Двое слуг под руководством Алессандро приставляли лестницу к стене и тушили остальные, а потом вынимали их из стеклянных колпачков.

Сейчас, когда гости оставили зал, он казался маленьким. Потолок, не освещенный больше сотнями свечей, словно опустился, и казалось даже, что летающие по белоснежному небу ангелочки вот-вот заденут крыльями голову какого-нибудь лакея.

В «зеленом» салоне было только четверо лакеев, все в желто-зеленых ливреях дома Тронов. Они занимались тем, что укладывали использованные сосуды и посуду в огромные корзины. Потом их отнесут на кухню, где тщательно вымоют и под наблюдением Алессандро расставят на полках в буфетной комнате.

Трон взял одно из последних пирожных «дофин» с серебряного подноса, на котором перед началом бала их была целая гора, и пошел в сторону гобеленной комнаты, названной так потому, что на стенах висели три фламандских гобелена

В спертом воздухе комнаты пахло духами, потом и остатками закусок Повсюду были тарелки, рюмки и фужеры – на консольных столиках, на мягких стульях, на небольшом, обтянутом бархатом диване Даже на полу – во всяком случае, под стенами – стояли чашки и блюдца.

Трон вспомнил, что в часовне есть еще полбутылки шампанского, охлаждающегося на льду в ведерке. Сделав несколько шагов по коридору, он толкнул дверь и оказался в часовне. Было ровно четыре часа, прозвучали высокие звуки колоколов церкви Сан-Маркуода, а несколько секунд спустя послышались, как обычно, более низкие голоса колоколов церкви Сан-Стае.

После разговора Трона с императрицей никто не погасил свечи на алтаре. Они все еще горели, отбрасывая блики на ведерко с бутылкой шампанского. Остальная часть часовни (обычно хорошо освещенная дневным светом из трех стрельчатых окон, выходивших на канал Трон) была сейчас в полной темноте Трон сделал пять осторожных шагов к алтарю (было так темно, что он не видел собственных башмаков), взял бутылку шампанского и присел на стул.