Мелинда принялась восторгаться моим благородством, а я опустила голову, прикидываясь скромной мученицей. Между тем Эдди присел на корточки рядом с Тимми.

— Ты можешь называть меня Ворчуном.

Тимми протянул руку и дернул Эдди за бровь.

— Гусеница, — сказал мой сын. — Мохнатая гусеница.

Так как крупицы разума у меня еще оставались, я решила, что пришла пора покинуть это замечательное место. Мы собрали вещи Эдди, подписали нужные бумаги и направились к двери.

К моему облегчению, сестры Рэтчет на месте не оказалось. Я представила себе, как она преследует нас и не отпускает Эдди, как нас атакует целая стая демонов, которые намерены сначала нас прикончить, а потом похоронить в подвале. Я сказала себе, что окончательно спятила. Но к несчастью, это было не так. Я не сомневалась, что старый демон, напавший на меня, являлся обитателем дома престарелых, и собиралась рассказать о своем открытии Ларсону, а уж он поставит в известность «Форцу». В любом случае, это не моя проблема. Моя проблема имела рост пять футов и восемь дюймов, вес сто семьдесят фунтов, седую бороду и брови, отдаленно напоминающие гусениц.

В конце концов мне удалось благополучно усадить в машину обе мои проблемы. (Для тех, кто еще не потерял нить повествования, Эдди был проблемой номер один. Тимми, будучи маленьким ребенком, автоматически становился проблемой номер два, когда мне приходилось перемещаться из пункта А в пункт Б.)

Историю о том, что Эдди является дедушкой Эрика, я придумала только для того, чтобы облегчить отъезд из дома престарелых. Честно говоря, мне и в голову не приходило, что Эдди поймет ее по-своему и поверит в свою собственную версию. На самом деле я не знала, верит ли он в нее. Так или иначе, но, когда мы вернулись, он сразу же почувствовал себя как дома (вспомните о картофельных чипсах), посадил Тимми на колени (тот тут же принялся изучать брови-гусеницы) и сообщил Элли, что она очень похожа на свою мать, а у меня спросил, хорошо ли я ее тренирую.

Нужно отдать должное Элли. Она почти не удивилась, увидев в нашей гостиной пожилого мужчину. Я сразу же отослала ее наверх, чтобы она занялась уроками. Эдди и мне было необходимо спокойно поговорить.

К несчастью, Стюарт пришел домой раньше, чем я рассчитывала. (Если вам любопытно, то сообщаю: объяснять супругу, что вы намерены поселить в вашем доме пожилого родственника на неопределенный период времени, не самый лучший способ хорошо провести вечер.)

Как обычно, Стюарт вошел через кухню, его галстук был сдвинут в сторону. В руке он держал тяжелый портфель. Я видела, что сейчас ему хочется только одного — бросить портфель в кабинет и переодеться в джинсы и футболку. Тем хуже для него, поскольку я намеревалась ему помешать.

Я загнала его в угол возле холодильника. Он бросил на меня взгляд «позже, дорогая» и решительно протиснулся мимо. Я сосчитала до пяти. Так и есть: мой муж вернулся, как только он завернул за угол и увидел Эдди на диване вместе с Тимом.

— Ладно, — сказал Стюарт. — Кто это такой?

И я завела длинную историю о давно потерянном дедушке моего покойного мужа. Мне и в голову не приходило, что Эдди заявит, будто он дедушка Стюарта, и мне пришлось мягко его поправить:

— Нет, Ворчун, ты дедушка Эрика, помнишь? А Стюарт — мой второй муж.

И все было бы ничего (ну, относительно), если бы Элли не услышала наш разговор.

— Папин дедушка? — послышался у меня за спиной ее осторожный шепот, и я втянула в себя воздух.

Когда я обернулась, Элли стояла возле Эдди и держала его узловатую руку в своих ладонях.

— Ты дедушка моего отца?

Мои глаза наполнились слезами, а когда я перевела взгляд на Стюарта, то увидела в них отражение моей боли. Его родители всегда хорошо относились к Элли, и я знала, что она их очень любит, но это был кровный родственник. Связь с прошлым, о существовании которой она и не подозревала (отчасти потому, что этой связи не существовало).

Мне, конечно, следовало рассказать ей правду. Эрик и я были сиротами. Мы не знали своих родителей, не говоря уже о дедушках и бабушках. Но когда я сделала первый шаг к Элли, меня охватили сомнения. Глаза Элли блестели, щеки покраснели, и когда Эдди (я не сомневалась, что в свое время он был очаровательным кавалером) сказал ей, что у нее папины глаза, клянусь, Элли растаяла.

Разумеется, это была ложь. Но что в ней плохого? Элли не хватало родственных связей, а я ничем не могла ей помочь. И вот сейчас такая возможность появилась. Я привела домой историю семьи. Так что с того, что это всего лишь иллюзия?

Кроме того, у меня не было полной уверенности, что Эдди не приходится дедом Эрику. Случаются и более удивительные совпадения. Во всяком случае, со мной они происходят регулярно.

Элли и Эдди остались в гостиной (я надеялась, что они друг друга не разочаруют). Между тем Стюарт решил, что пришло время допросить меня с пристрастием.

— Я спрашиваю еще раз: сколько времени Ворчун будет жить у нас в доме? И почему он не может остановиться в отеле?

— Это длинная история, — прошептала я и приложила палец к губам. — Ты хочешь, чтобы тебя услышала Элли?

Это был отвлекающий маневр.

— Только не нужно менять тему, — сказал Стюарт.

Будучи адвокатом, он прекрасно понимал подобные нюансы. Тут мне не повезло.

Я демонстративно издала тяжелый вздох.

— Я пыталась до тебя дозвониться. Сразу же после ланча. Твоя секретарша сказала, что ты вышел.

Я замолчала, ожидая, что он расскажет мне, зачем ходил в церковь.

— А ты не пыталась позвонить по сотовому телефону?

— Ну, нет, — пробормотала я, но его слова напомнили мне, что в багажнике лежит красиво упакованный телефон с именем Элли. Нет, все по порядку. И я выдала первую же пришедшую мне в голову ложь. — Мой телефон сдох.

Я знала, что Стюарт поймет. Ему было известно, что я не запоминаю номера телефонов — они записаны в памяти моего мобильника. И если аккумулятор сел, я не могла позвонить ни Стюарту, ни кому-нибудь другому. Я и так совершала чудеса героизма, запоминая, где и когда должны находиться мои дети в разное время суток. Помнить еще и телефоны было бы уже слишком.

— Поздний ланч. Я встречался с членами комиссии относительно нового проекта. Некоторые из них интересуются политикой…

— Ну, ясное дело, — сказала я, вставая на цыпочки и целуя его в щеку. — Дорогой Стюарт, ты никогда не забываешь о выборах.

Возможно, мой голос звучал весело, но внутри у меня все кипело. Мой муж не только ничего не рассказал о своем посещении церкви, но и хладнокровно солгал мне.

Я не знала, что это значит. Но мне это определенно не понравилось.

Следующие два часа я потратила на кормежку своей увеличившейся семьи, размышляя о собственном лицемерии. К тому времени, когда мясо и фасоль были съедены (или, как в случае с Тимми, раздавлены и раскиданы по полу), я решила, что достойна полного оправдания за свою ложь, в то время как мой муж — нет.

Впрочем, такой вывод вызвал лишь новый приступ плохого настроения.

Стюарт ничего не пожелал мне рассказать, а мои тонкие намеки («Почему бы тебе не сходить с нами к мессе в воскресенье, милый? Тебе следует посещать церковь хотя бы раз в неделю») ни к чему не привели. Нужно было задать ему прямой вопрос, но интуиция подсказывала, что его ответ мне не понравится.

Эдди ел только картофельное пюре, а Элли поглощала пищу, не спуская взгляда с вновь обретенного родственника. Один раз Эдди наклонился к ней и ущипнул за руку. Когда Элли взвизгнула, Эдди удовлетворенно крякнул.

— Эта девочка сумеет завалить демона. Вы еще вспомните мои слова. Она настоящий порох. — Он облизнул губы, и его взгляд устремился вдаль. — Я знавал одну такую особу. Она напоминает мне нашу Элли. Длинные волосы. Смертоносные руки. И ноги, которые могут свести мужчину…

— Эдди!

Он фыркнул, но замолчал. Элли, естественно, выглядела довольной. К тому же ее одолевало любопытство.