Впрочем, сейчас у меня хватало заморочек и без Эдди. За дверями садика находился двухлетний ребенок, который (я очень надеялась) не получил серьезной психологической травмы, впервые лишившись поддержки родителей.

Я вышла из машины и тут только почувствовала, как у меня сжимается все внутри. За весь день я не получила ни одного срочного звонка от Надин или мисс Салли. Так что я знала (надеялась), что ничего ужасного с моим сыном не произошло.

Но тревожили меня не страшные несчастья, которые могли произойти с моим сыном, а выражение его глаз: «Где ты была, мама, почему оставила меня с чужими людьми?» Как истребительница демонов я могла легко ответить на его вопрос. Но как мама…

— Он прекрасно себя вел, — сказала Надин, когда я проходила мимо ее столика.

Мне хотелось остановиться рядом с ней и допросить с пристрастием (что значит «прекрасно»? Вы это говорите, чтобы я лучше себя чувствовала? И простит ли когда-нибудь меня мой сын за то, что я бросила его с чужими людьми?), но я заставила себя пройти мимо.

В этом садике есть одна замечательная особенность: во всех помещениях стеклянные двери. С точки зрения матери это прекрасно, и я решила посмотреть на своего жевуна со стороны. Вот он, мой маленький мужчина, играет на полу с пластмассовым грузовиком рядом с другим маленьким мальчиком, который пытается засунуть динозавра в тележку на колесах.

Он улыбался. Он был счастлив. По-моему, это было небольшое чудо. Я приняла правильное решение. Мой милый маленький мальчик не получил душевной травмы. Он не нуждается в терапии. Он не сбежит и не отречется от меня, когда вырастет. В любом случае он прекрасно проводит время.

Жизнь хороша.

Я открыла дверь, протянула к нему руки… и меня тут же охватило отчаяние, потому что Тимми расплакался.

— Мама-мама-ма-а-а-ма!

Он забыл о грузовике и побежал ко мне.

Я поймала его и подняла на руки, поглаживая по спине. Все мои выводы оказались неверными. Мальчик пережил стресс.

— Он прекрасно себя вел, — сказала мисс Салли, пока я гладила Тимми по голове и бормотала успокаивающие слова. — Это совершенно нормальная реакция.

Я поверила ей (ну, почти поверила), но чувство вины от этого не уменьшилось. Я повернула Тимми так, чтобы видеть его лицо.

— Привет, малыш. Ты готов отправиться домой?

Он кивнул, решительно засунув больший палец в рот.

— Ты весело провел сегодняшний день?

Он вновь неохотно кивнул, и мне немного полегчало.

— Но вы должны перед уходом подписать эту бумагу.

Мисс Салли протянула мне дощечку с зажимом. Я поудобнее перехватила Тимми и с сомнением посмотрела на напечатанные листки. «Отчет о происшествии».

— Что случилось? Он пострадал? — Я посмотрела на Тимми. — У тебя что-нибудь болит?

— Нет, мама, — сказал он. — Нет, кусать Коди. Нет. Кусать.

Я покраснела.

— Он кого-то укусил?!

— Совсем немножко, — заверила мисс Салли. — След от зуба уже исчез, и он весь день играл с Коди.

— Он так сильно укусил, что оставил след? — Я услышала, как мой голос зазвучал громче, но все еще плохо понимала, что происходит. Мой сын кусает людей? Мой маленький мальчик оказался проблемным ребенком? — Но Надин сказала, что он прекрасно себя вел!

— Так и есть. Правда. С новыми детьми такое случается. И у нас не будет никаких проблем, если это не повторится. Или если родители Коди не напишут жалобу. — Она успокаивающе подняла руку. — Но они не станут. Коди и сам кусался раньше.

Вот оно, это слово. «Кусался». У меня ребенок, который кусается!

Салли продолжала меня убеждать, что ничего страшного не произошло. Тимми не только попробовал своего «одноклассника» на вкус, но также завел новых друзей, пел песни и целый час играл с красками. О чем еще могут мечтать родители?

Кончилось тем, что мы пошли по коридору, держась за руки. Когда мы оказались у входной двери, Тимми поднял ко мне свое маленькое личико и посмотрел на меня чудесными карими глазами.

— Я люблю тебя, мама, — сказал он, и я тут же растаяла. Возможно, он кого-то укусил, но он мой мальчик. — Домой, мама? Мы идем домой?

— Скоро, милый, — ответила я. — У нас осталось еще одно дело.

Я и сама не понимала, что приняла решение, но после того, как я увидела Тимми, о котором заботились другие люди, это произошло само собой. Я не могла оставить Эдди в одиночестве. Он мог случайно раскрыть тайну «Форцы», а я не имела права этого допустить.

Кроме того, я боялась, что Эдди прав и по коридорам дома для престарелых разгуливают демоны. Любое из темных существ будет счастливо узнать маленькие тайны нашей организации, спрятанные в сознании Эдди. Факты, из-за которых Эдди, или я, или члены моей семьи могут погибнуть. К тому же истребители демонов всегда защищали своих коллег. А я чтила наш кодекс и даже теперь, после выхода в отставку, не могла о нем забыть.

Поэтому мы с Тимми отправились забирать Эдди. Что я буду с ним делать… ну, это мне еще предстояло решить.

— Кто он такой?

Голос Стюарта, хотя он и говорил шепотом, наполнил всю кухню. Я энергично помахала рукой, словно пытаясь загасить пламя, в надежде, что Эдди не услышит.

Напрасная надежда.

— Я твой дедушка, сынок, — крикнул Эдди из гостиной. (По крайней мере, со слухом у него все в порядке.) — Веди себя прилично, мальчик.

Увидев, как округляются глаза Стюарта, я плотно зажмурилась и досчитала до десяти. Я открыла глаза с тайным желанием, чтобы все было хорошо и спокойно, чтобы все мои проблемы решились, а моя семья (настоящая и фальшивая) жила в полной гармонии.

Никаких шансов.

— Кейт…

Стюарт говорил спокойно, но твердо. Я вздохнула и решила выдать некую версию правды.

— Он был в доме для престарелых, — сказала я. (Правда.) — Они без конца накачивали его лекарствами. — (Тоже правда.) — Кроме того, я думаю, что у него болезнь Альцгеймера. — (Почти правда. Я не знала, что не так с Эдди. Я понимала, что правда и вымысел смешались у него в голове и могли выплеснуться наружу без всякого предупреждения.)

— Сочувствую, — сказал Стюарт. — Но почему он оказался в нашей гостиной? Оба моих дедушки мертвы уже много лет. А человек, который сорит крошками от картофельных чипсов в нашей гостиной, очень даже жив. Пока.

— Верно, — сказала я. — Он живой.

Наступила напряженная пауза.

— Кейт…

Я снова вздохнула. Мне определенно следовало получше все спланировать. Когда я вернулась в Коустал-Мистс, они собирались дать Эдди очередную порцию лекарств. Он рассуждал здраво (по большей части), и когда я объяснила, что намерена забрать его к себе домой, у меня были опасения, что придется заполнить множество бумаг. Однако все прошло на удивление легко и просто, словно больничный бюрократический кошмар не имел ко мне никакого отношения.

Я помогла ему собраться (поскольку со мной был Тим, моя помощь главным образом состояла в том, что я спасала вещи Эдди от моего маленького сына). Потом мы заковыляли к выходу.

К нам подошла Мелинда.

— Мистер Ломан, вы нас покидаете? — удивленно спросила она.

Он нахмурился, а потом указал на меня усохшим пальцем.

— Она готовит малыша для охоты на демонов, — заявил он. — И я буду ей помогать.

Естественно. Я закатила глаза — поскольку я идиотка — и сказала:

— Он будет жить с нами.

— Ваш сын будет очень взволнован, — сказала Мелинда, обращаясь к Эдди.

— Кто?

Мелинда смущенно посмотрела на меня. В ее ушах еще звучала рассказанная мной длинная романтическая история о родственных связях между Эдди и моим мужем. Конечно, мне следовало промолчать, но поскольку у Стюарта был отец, живой и здоровый, а я не могла знать, в каких отношениях находились Десмонд Коннор и директор Коустал-Мистс, я заявила, что Эдди — дед моего первого мужа. И не является родственником Стюарта.

— Естественно, я хочу забрать его домой, — сказала я. — Моя дочь должна знать своего прадеда, и я не смогу спать спокойно, осознавая, что не сделала все, что в моих силах, для дедушки Эрика.