Для полиции это было бы хорошенькое дельце, даже если оно никогда не было бы раскрыто, — заметил Винни, с нетерпением ожидая, когда я передам ему блюдо с пирожными.

Замечательный шоколад! — он поклонился Маделейн. — Где вы его достали?

Она одарила его улыбкой Моны Лизы.

— Я пришлю вам коробку.

Винни сверкнул глазами в ее сторону.

Вы разговаривали сегодня с прокурором? — спросил Алекс.

Что? — переспросил Винни, все еще сверкая улыбкой. — Да, да, прокурор. Мы теперь говорим, по крайней мере, раз в час. Он пытается разложить все по полочкам. Йенссены — пара, работавшая у Тиллотсонов — оба свидетельствуют, что Стефани вернулась домой около десяти тридцати и что тут же выскочила из дома — бегать. Миссис Йенссен может описать куртку, в которой ушла Стефани — это та самая, в которой нашли квитанцию о продаже картины. А Том, который находится здесь, может добавить кое-что, рассказав, как он ужинал с ней, Ричи и со своей женой.

Следы шин, — напомнила я.

Верно, — откликнулся Винни, — были сделаны все необходимые лабораторные исследования, прежде чем были получены данные о том, что это отпечатки шин ее БМВ.

— Отлично, — сказал Алекс.

Он сидел на оттоманке, наблюдая за мной и Томом. Другие могли подозревать. Алекс знал.

И мы были вознаграждены, — продолжил Винни. — «Ламборгини» был заперт. Ручка дверцы и все вокруг было тщательно протерто. Но отпечатки пальцев Стефани остались на ветровом стекле, когда она наклонилась, чтобы заглянуть внутрь машины.

Но это еще не доказывает, что она убила его, — вставила Маделейн.

Совершенно верно, — согласился Винни, явно приятно удивленный ее проницательностью. — Но это подтверждает, что она там была. Это еще одно убедительное доказательство.

Винни налил себе еще бренди. Откинувшись назад, он пил его небольшими глотками. Все наблюдали и ждали.

А теперь — телефонные звонки.

Какие телефонные звонки? — потребовала я объяснения; я бы вскочила со своего места, не сиди я рядом с Томом. — Телефонные звонки с угрозами Джессике?

— Нет. Гевински их проверит, но, он полагает, что она была достаточно умна, чтобы звонить из телефона-автомата. Я говорю о ее звонках Ричи Мейерсу по его личному телефону в офис.

Боже мой! — проговорил Теодор.

У них пока нет полных записей, но они связались с телефонной компанией, где им сообщили, что некоторые разговоры продолжались почти по часу. И они сейчас проверяют, звонил ли Ричи ей по своему телефону?

Винни, поймав мой взгляд, посмотрел на ребят.

— Алекс, Бен, — сказала я, — проверьте, пожалуйста, вынес ли официант мусор? И убедитесь, хорошо ли он закрыл баки?

Когда они вышли, Винни продолжил:

— Он был их отцом. Нет необходимости излагать им все подробности. Показания миссис Дрисколл очень помогут следствию. Ее не было в городе, но она уже прилетела и сегодня днем заехала к прокурору. Они с Ричи были большими друзьями. Он рассказывал ей все о своих отношениях со Стефани, хотя, по закону эти показания не могут служить доказательством ввиду их личного характера.

Тем не менее, к делу может быть приобщено свидетельство миссис Дрисколл о том, что на ужине, — она хорошо это помнит, — Ричи оказывал Стефани очень много внимания, и даже целовал ее в шею. Защите придется очень потрудиться, пытаясь представить эти поцелуи дружескими.

И еще. Ричи купил ей бриллиантовый браслет. Но, поскольку ни он, ни она не могли хранить его дома, он держал его у себя в офисе в сейфе и приносил каждый раз, когда виделся с ней.

Откуда вы это знаете? — спросила Касс.

Потому что они показывали браслет во время ужина. Миссис Дрисколл помнит это очень хорошо.

Все повернулись к Тому.

— Я помню, они говорили о браслете, который она носила, — сказал он. — Но это и все. Я отключился в ту же минуту, как вошел и увидел его с той женщиной.

Когда мальчики вернулись, Винни сказал, что не может пока сказать, доведут ли адвокаты Стефани дело до суда или постараются его уладить.

— Но это означает, что она все равно должна сесть в тюрьму? — спросил Бен.

— Без сомнения, — ответил Винни.

Теодор, посмотрев на меня, покачал головой:

— Вы — либералы! Представь, Рози, как счастлива была бы ты, если бы в Нью-Йорке не была отменена смертная казнь за подобные преступления?

Касс, потрепав его по щеке, повернулась ко мне:

— Ты мне не веришь, когда я говорю тебе, что этот человек — осел. Сейчас вы видите его таким, каков он есть — хотя он и воздержался сейчас от описания казни на электрическом стуле.

Теодор, улыбнувшись ей улыбкой любящего человека, взял ее за руку:

— Пойдем домой, Кассандра.

После того, как гости разошлись, а мальчики ушли наверх спать, я сказала Тому, что ему тоже пора ехать домой.

О чем ты говоришь?

Вспомним, как раньше было?

В колледже. Как мы с тобой ни ссорились, как я ни была сердита на тебя, стоило тебе обнять меня, все проходило.

Это было так уж плохо? — спросил он, расстегивая на моей блузке пуговицы.

Я не та девочка, что была, — сказала я ему, снова застегивая пуговицы. — Со мной теперь не так просто.

Ты суровая, взрослая женщина, — рассмеялся он.

Нет. Просто не такая, как раньше.

Ты сказала, что любишь меня, Рози, — сказал он несколько раздраженно. — Послушай, если мы не проведем вместе эту ночь, я не переживу. Но почему все же ты отсылаешь меня домой.

Ты женат.

Но ты же знаешь, у меня к ней не осталось никаких чувств. Наоборот. Мы были вместе, потому что просто не было повода расстаться. Но теперь… Ты не подумала, что я хочу поскорее покончить с этим?

Надеюсь, что да. Но позволь мне сказать тебе кое-что. Ты был с этой женщиной примерно столько же, сколько я с Ричи. Может, это и не будет для нее сюрпризом, но все равно причинит ей боль. Это причинит боль вам обоим.

Мы проводим вместе, как супружеская пара не более двух недель в году и то, когда путешествуем с кем-нибудь еще. Мы можем оба быть в Нью-Йорке и практически не видеться.

У нее тоже есть чувства.

Чувства-то есть, но любви нет, во всяком случае, любви ко мне. У нее есть чувство, что она выиграет в глазах общества, если будет иметь мужа, и я допускаю, что она права. Я выгляжу вполне респектабельно, веду себя прилично, что, вероятно, приятно ей. Разумеется, если бы я был миллиардером, я бы мог плевать на все, ее бы и это устраивало. Но я не миллиардер, хотя оплачиваю все ее счета. Она также не может не чувствовать этого.

Джоан — разумная женщина: она понимает, что я и дальше, всю ее оставшуюся жизнь, буду оплачивать ее счета, а остальное для нее значения не имеет.

Том, сняв пиджак, приготовился остаться. Я подошла к телефону. С металлом во взгляде он наблюдал, как я вызвала такси и попросила отвезти своего гостя в город.

Я люблю тебя, — сказала я ему.

Я тоже люблю тебя.

Он обнял меня. Наши тела слились, как бы дополняя друг друга. Том поднял мое лицо и поцеловал кудряшки моей ужасной стрижки.

Мне жаль, если ты сердишься на меня за то, что отсылаю тебя домой, — сказала я. — Но я хочу, чтобы ты был свободен и чист перед всеми.

Я вернусь завтра днем иди вечером свободный, как птица. Правда, останется еще уладить кое-какие формальности.

Он целовал меня до тех пор, пока не приехал таксист. Я и забыла как это приятно, встав на цыпочки и откинув голову назад, слиться с ним губами.

— Моя любимая, — сказал он нежно.

Таксист посветил фарами… — Ну, давайте, поспешите. Я же жду.

Но мы стояли на пороге, держа друг друга в объятиях.

Мы будем великолепной парой, — заверил он меня.

Мы сделаем все, чтобы стать ею.

Разве это не замечательно, Рози? У нас появился еще шанс.

После стольких-то лет.

Да, — сказал Том. — Но на этот раз все будет по-другому.

Как это «по-другому»? Уж не собираешься ли ты мне сказать, что мы стали старше и мудрее?

Нет. Я хочу сказать, что на этот раз мы знаем, что нет ничего на свете лучше, чем то, что у нас будет.