— Я миссис Мейерс.

Лицо привратника вытянулось.

— Сестра мистера Мейерса, — уточнила я.

Румянец на его нежном лице потух. Казалось, в нем едва теплится жизнь.

— Мои соболезнования, — пробормотал он.

Он приоткрыл ворота и впустил меня в дом. Я поблагодарила его, когда он поднял телефонную трубку.

— Здесь сестра мистера Мейерса, мисс Стивенсон.

Он почтительно кивал головой, когда Джессика что-то говорила ему. К счастью, он уже исчез и не мог слышать, как завопила Джессика, когда она открыла дверь, говоря: «Кэрол…» и увидела меня. Она завопила так, будто перед ней была мышь, и попыталась захлопнуть перед моим носом дверь. Но это ей не удалось. Ее вид в траурном наряде— в белом кашемировом наполовину застегнутом костюме — придал мне силы, и я навалилась на дверь. Боль пронзила плечо, шею и руку с такой силой, что у меня выступили слезы. Но я добилась цели.

— Убирайся вон! — она перестала визжать.

Ее грубый тон мог обмануть только ребенка. Я поняла, что я была абсолютно права — она меня боялась!

— Похоже, ты меня боишься?

— Джессика не ответила. На лице — никаких следов потрясения. Если она и была выбита из колеи смертью Ричи, то хорошо держала себя в руках.

— Ты не можешь думать, что это сделала я, — бросила я ей.

Глаза ее бегали по сторонам, будто искали чьей-то помощи. В комнате не было ничего особенного, кроме современного металлического столика, картины с какой-то непонятной мазней и невероятной скульптуры, напоминавшей бронзовую мошонку.

— Ты думаешь, это сделала я? А знаешь, в чем заключается пикантность ситуации — я думаю, что это сделала ты.

После этого она совершенно успокоилась. Она повернулась, уперев руки в бедра. Я заметила, что талия у нее такая тонкая, что ее без труда можно обхватить руками. На пальце левой руки я заметила бриллиантовое кольцо.

— Так это сделала я, да? — уточнила Джессика. — Вон отсюда!

Ее глаза сверкали. Мне бы не хотелось этого признавать, но в гневе Джессика была прекрасна. Держу пари, что Ричи говорил ей: «Ты меня возбуждаешь, когда бесишься», на что я бы ответила: «Говорить надо «злишься», а не «бесишься». Вот до чего могут довести двадцать пять лет супружеской жизни и двадцать семь лет преподавания английского языка, что частично, и объясняло его влечение к молодой хорошенькой деловой женщине, не имевшей никакого понятия о тонкостях английского языка.

Джессика была напугана, но означало ли это, что она считала меня виновной? Или, что я безжалостная фурия, которая не успокоится, пока не отомстит ей за убийство или за измену мужа?

— Зачем он появился в моем доме?

— Я позову полицию.

Мне показалось, что она отступила назад. Хотя понять это было трудно — она вся в белом и ослепительно белые вол и стены. Весь дом ее был чрезвычайно изысканным, даже великолепным. Модным, но не нарочито показным. Все в меру. Элегантно. Всю эту роскошь Ричи не смог бы затмить своим серебром георгианского стиля и старинными английскими креслами.

— Джессика, пожалуйста, меня вот-вот арестуют за преступление, которого я не совершала. Мне нужна помощь.

— Не совершала? Конечно, это ты.

— Почему ты не хочешь сказать, зачем он приходил ко мне?

Она опустила глаза вниз, на треугольный вырез своего декольте. Что она прятала?

— Потому что он хотел уйти от тебя. Потому что он не доверял тебе.

Она повернула голову, как бы говоря: все это бесполезно. А может, она поняла, что Ричи и ей не доверял.

— Последние несколько лет он не делился со мной своими мыслями. Если и от тебя он скрывал…

Если бы она противно, с облегчением не засмеялась, я бы не подошла и не ударила ее. Но она засмеялась! Бац! И я ударила ее по лицу. Она закричала — и громко. Внезапно откуда-то появился мужчина. Босиком, на ходу застегивая халат.

Джессика, — позвал он.

Боже, — заскулила она.

Она прижалась к его груди, спрятав голову под его руками.

— Что случилось? — настойчиво спросил он.

Он был гораздо старше, за пятьдесят или даже ближе к шестидесяти, с небольшими мешками под глазами. Седых волос было так мало, что трудно было поверить, что он не носил парик.

— Джессика, кто это?

Он был высокого роста, и халат не доставал ему до колен.

— Она ударила меня!

Тут меня осенило. Такой короткий халат — да это халат Ричи!

— Не трать зря время, Джессика, понятно?

Она выскользнула из его объятий. Я подумала, что сейчас она разорвет меня на куски. Левая сторона ее лица была ярко-красной, но это не было отпечатком моей руки.

Это мой отец, — сказала она. Она взяла его за руку и произнесла:

Это бывшая жена Ричи.

Не бывшая, — парировала я.

Как вы здесь оказались? — повелительно спросил он.

Несмотря на его голые ноги, у него был начальственный вид.

Пожалуйста, у меня большие неприятности, — я надеялась, что у него более чуткий характер, и он откликнется на мое сложное положение, но он только сильнее прижал руку Джессики к своей груди.

Смотри, смотри, — повторяла Джессика, показывая ему свою, к сожалению, еще красную щеку.

Она показала это своему дорогому отцу, И мне. Опустив ее руку, он с такой силой схватил меня за ворот жакета и блузки, что я чуть не задохнулась. Он потащил меня к двери и выставил вон.

— Я уже запустил пробный шар, Кассандра, — сказал ее муж. — Теперь жду ответного звонка.

Касс, самая прямая из всех прямых стрел, внимательно на него посмотрела.

— Надеюсь, что ты сможешь покончить с этим уголовным процессом, Теодор. У Рози большие неприятности.

Теодор Таттл Хигби III посмотрел на меня.

Они непременно арестуют тебя?

Не сразу, после похорон. Может, завтра.

Итак, я справилась. Несмотря на то, что за мной следовали в белой машине двое полицейских, мне удалось достаточно быстро добраться до дома Касс, чтобы одолжить у нее шляпку для похорон, маленькую черную таблетку с короткой вуалеткой.

Я даже успела посидеть на застекленной веранде большого загородного дома в Хигби, непринужденно поболтать и выпить чашечку кофе. Но я уже превратилась в робота по имени Рози, в машину безо всяких чувств.

Надеюсь, у тебя найдется рука среди твоих помешанных друзей-политиков, кто вступился бы за нее? — спросила Касс Теодора.

Я постараюсь, Кассандра.

Постарайся получше. Ты что — позволишь надеть на нее наручники и забрать ее? А с кем я буду болтать? Кому я доверю лекции о гениальном Шекспире?

— Власти в округе — из демократов, — объяснил он.

Знаю, Теодор. Но я считала, что твое влияние распространяется за границы округа.

Я слышал, что Форрест Ньюэл — хороший адвокат, — сказал он в свою защиту. — Я уверен, что Рози повезет с ним.

Он болван. А ты — тряпка, — сказала Касс.

Вот такой светский разговор. Теодор III, будучи приятным собеседником на приемах, никогда не считался очень мудрым, даже хитроумным. Однако если вам нужно было добиться признания где-нибудь, в любой точке мира, его имя служило хорошей рекомендацией.

— Ньюэл был главным, кто разгребал навоз в рейгановском комитете по финансам в 1984 году в Нью-Йорке, — он задумался.

Форрест Ньюэл, как и Теодор, был против увеличения правительственных расходов на социальные программы: по бедности, болезни, старости, несовершеннолетию, для помощи бездомным и слабым. Он был ярым сторонником финансирования военных, смертоносных программ.

Форрест из Гарварда, ты знаешь?

Знаю, — ответила Касс. — Самый перехваленный университет в Америке.

Она сложила руки на груди.

— Он хоть хороший адвокат по уголовным делам?

Полагаю, да, — Теодор погладил свои усы, которые были похожи на кусочек лакричника, приклеенного к верхней губе. — А почему бы и нет?

Сама не знаю, зачем я спросила его мнение, — сказала Касс, наливая мне еще кофе. — От мужчин мало толку!

Теодор снисходительно улыбнулся своей жене через стол, застеленный белой с красным полотняной скатертью.