Никакой Мэнди нет, — сказала я.

Не слушай ее, Касс, — умоляла ее Стефани.

— Что ты хочешь сказать? — повернулась ко мне Касс.

— Все, что мы знаем о Мэнди, исходит от Стефани. Так, Стефани?

Касс продолжала держать ее за бретельки.

— Мне нужна правда, Стефани. И она мне нужна сейчас.

На мгновение нога Стефани дернулась, Я решила, она хочет ударить меня. Но она вдруг перестала сопротивляться. Она подняла голову, обращаясь как бы к трем абрикосового цвета шляпным коробкам на полке.

— Да, никакой Мэнди нет, — призналась она коробкам, — Мне нужен был предлог, чтобы уходить из дому по вечерам. Когда мы жили в городе, я обычно бегала вечером в парке, но Картер ненавидел это. И тогда я выдумала Мэнди.

— А почему ты нам-то рассказала, историю о Мэнди? — спросила Касс. — Ты думаешь, Рози или мне не все равно, одна ты бегаешь вечерами или нет.

— Я боялась! Как я могла признаться вам, что я обманываю мужа?

Итак, не было никакой Мэнди, — заключила я.

Мне не надо было обманывать, — сказала Стефани, разглядывая теперь свои носки. Видимо, она оставила свои башмаки в оранжерее. — Это была маленькая ложь, которая, однако, росла и росла.

Она взяла в руки подушечку в форме сердечка и вдохнула аромат.

— Мне очень жаль, Рози.

Я начала говорить очень осторожно.

— Позволь мне разобраться. Женщина здесь, в Шорхэвене, с которой у Ричи была связь.

— Это была не Мэнди, — заключила она успокоено. — Мэнди не существует.

— Забавно, не так ли? — заметила я.

— Что забавно, — спросила Касс. — Рози, выражайся яснее.

— Забавно то, — продолжила я, — что при том, что Мэнди не существует, кто-то звонил Ричи в офис, называя себя Мэнди?

Действительно, — откликнулась Касс.

Мэнди не одна в мире, — мягко сказала Стефани.

Из того, что я поняла, — сказала, ей Касс, — секретарь Ричи, которая долгое время была его любовницей, почувствовала, что эта женщина, Мэнди, имела к Ричи особый интерес. Она была абсолютно убеждена, что Мэнди звонила, чтобы договориться о любовном свидании.

Стефани не произнесла ни слова. Тогда я повернулась к Касс:

Стефани как юрист занималась разрешением спорных вопросов. Она получала деньги за то, что разбирала тяжбы, устраивая очные ставки. Неужели ты думаешь, что ей надо лгать Картеру, чтобы просто бегать по вечерам?

Нет, — ответила Касс. — Она просто бы это делала и все.

Ты абсолютно права, Касс. «Мэнди» нужна была вот для чего: Стефани выдумала эту историю, чтобы, не вызывая подозрений, сбегать из дома. Она что-то там плела своим скандинавским слугам, надевала спортивные тапочки и сбегала. Через час, улыбаясь, возвращалась домой.

— Нет! — закричала Стефании.

— И что из того, что иногда она возвращалась немного растрепанной, — говорила я Касс, — а иногда задерживалась больше, чем на час, и приползала совершенно обессиленная уже после прихода Картера. Ничего! Картер разогреет себе состоящий из четырех блюд ужин, который она уже приготовила в микроволновой печи. Конечно, она немного запыхалась— но какой румянец! Может она и говорила ему: «Картер, какая прекрасная тренировка!» Ты поняла теперь, Касс? Мэнди — это Стефани. И Стефани убила Ричи.

Стефани вскрикнула, и через секунду дверная ручка буквально вылетела из моей руки— сержант Гевински! Его пистолет был направлен прямо мне в переносицу.

— Выходите! — приказал он.

Но пистолет Теодора уже оказался в моей руке — и он был направлен в сердце Стефани.

— Только после вас, — ответила ему я.

Это был мой день, а потому мы спокойно посидели минут пять.

Где доктор Тиллотсон? — спросила я Гевински.

Он с ребенком. У моей матери, — объяснила Стефани.

Она сказала это настолько дружелюбно, что посторонний мог бы подумать, что мы собрались сюда, чтобы испечь ореховый пирог.

— Он всегда заезжает туда, чтобы поцеловать ее на ночь, даже если она уже спит.

Она казалась прежней Стефани: располагающей к себе, яркой, но не вызывающе, собранной, великолепной Стефани. Я должна была еще раз напомнить себе: «Это просто уловка. Не окажись простофилей во второй раз. Эта приятная во всех отношениях женщина, с которой ты привыкла месить тесто, предала тебя и убила твоего мужа».

Нежная улыбка светилась на круглом, как луна, лице Гевински, пока Стефани говорила. Секундой позже он уставился на меня. Он смотрел на меня так, как, очевидно, предписывала ему полицейская инструкция смотреть на вооруженных психопатов.

— Миссис Мейерс, — сказал он очень спокойно.

Он посмотрел на свой пистолет, который лежал теперь на столе под моей левой рукой.

— Пару часов назад из полицейского управления звонил ваш адвокат. Я знал его раньше, — это хороший, юрист. Он сделал пару любопытных замечаний. Может, я где-то неверно оценил ситуацию. Может, вы сможете дать убедительное объяснение тому, что здесь происходит.

— Смогу, ответила я.

— Отлично.

Мы выглядели, как четверо старых друзей, собравшихся за карточным столиком в игровой комнате Стефани, чтобы поиграть в скрэббл. Да, за исключением того, что при нас были пистолеты. И несмотря на то, что, как ни старалась Стефани быть предельно любезной, она покрылась испариной так, что капля пота, скатившись с ее лица, упала прямо на стол.

— Я бы хотел выслушать ваши объяснения, — повторил Гевински.

— А я бы хотела их вам предложить.

Единственное, о чем я прошу, — с серьезной торжественностью произнес он, — чтобы вы положили ваш пистолет на стол. Вы будете контролировать тогда оба, но мы сможем немного расслабиться…

Нет.

Послушайте, в любой момент кто-нибудь из моих людей может войти.

— Скажете ему, что вы заняты.

— Вы, думаете» он поверит?

— Тогда скажете ему, что я держу под прицелом всех троих. Это немного охладит его пыл. А мы тем временем побеседуем.

Я положила руку с пистолетом на темно-красное сукно карточного столика. Мы находились в шорхэвенских усадьбах, а потому это был не обычный карточный столик — это был столик восемнадцатого века. Сукно в нескольких местах было потертым, и это еще больше усиливало впечатление старины. За исключением кожаной кушетки и электрического канделябра из биллиардной какого-нибудь герцога, в комнате больше не было мебели. Биллиардный стол, о котором мечтала Стефани, стоил, по крайней мере, четырех операций по увеличению груди и месячной работы над химическими эпиляциями, а для нее важнее были пока стулья в стиле Чипэндейл для столовой и ковер для гостиной.

— Позвольте я начну с истории о бриошах Стефани, — сказала я. — Это замечательная история. Обычно мы пекли их вместе. У меня это получается хорошо, но у нее так просто дар.

Гевински не придал большого значения моим словам, поскольку его внимание было сосредоточено на пистолетах, поэтому я взяла его пистолет в руки и крепко зажала.

Послушайте меня внимательнее. Бриоши — это французское блюдо. Обычно их делают маленькими, размером с небольшую чашечку, с небольшой завитушкой теста наверху. Они подаются к завтраку.

Рози, — попыталась остановить меня Касс.

Я обнаружила тело Ричи около половины четвертого утра. Ты, — я обратилась к Касс, — была у меня где-то в четверть седьмого, после того, как сержант Гевински допросил меня. Ты встретила Стефани и Маделейн, чтобы пойти на прогулку, но, узнав, что случилось, отправилась прямо сюда. Примерно через час ты ушла, так как тебе надо было в колледж, но я все еще была не в себе.

Да.

Поэтому, немного позже, около половины девятого или девяти я поднялась на склон. Я надеялась, что смогу немного прийти в себя у Стефани.

Я повернулась к Гевински.

— Но прежде чем я пошла туда, я увидела двоих ваших подручных. Как вы их там называете?

— Эксперты, — промямлил он.

— Так вот. Они замеряли следы от шин около машины Ричи. Они сосредоточили все свое внимание на «ламборгини», хотя там были и другие. Проверьте — вы убедитесь, что там были, отпечатки двух разных типов шин.