Холод усиливал мои страдания. Я засунула руки в карманы брюк, но в этом было мало приятного, так как мои пальцы помимо моей воли искали там забытую монетку или пластинку жвачки. К этому времени я уже прошла около двух миль и добралась до читального зала Нью-Йоркской публичной библиотеки. Я шла, пошатываясь, будто заново училась ходить после тяжелой болезни.
Благотворная атмосфера библиотеки немного оживила меня. Я не распевала там песенки, когда Ричи и Митч создавали Дейта Ассошиэйтед — я была хорошим, может быть, даже первоклассным исследователем. И сейчас у меня там было дело. После пяти минут объяснения, как я потеряла сумочку с библиотечной карточкой и всеми документами и сорока пяти минут ожидания, помощник библиотекаря с американским флагом и словами «Благослови, Боже», вытатуированными на руке, принес мне справочники «Кто есть кто из американских женщин» и «Кто есть кто в финансах и промышленности».
Итак, что я знаю о Джессике Стивенсон? По справочникам — ничего, что говорило бы о ее склонности к убийствам. «Место рождения: Дейтон,0». «Родители: Артур и Пенелопа (Уинтербургер) Куигли». Не означает ли это, что она была замужем за мистером Стивенсоном? Интересная деталь, потому что как раз перед тем, как появиться в Дейта Ассошиэйтед, Джессика ужинала со мной и Ричи и очень сокрушалась о том, что никогда не была замужем и не имела детей. Я поддакивала, стараясь при этом не проявлять своего превосходства. И если она пыталась скрыть свое замужество, почему об этом так ясно сказано в «Кто есть кто»? И если действительно был мистер Стивенсон, который сделал ее своей миссис, зачем ей лгать, что у нее никогда не было мужа?
Когда я потеряла свою сумочку, я потеряла все, но по крайней мере я помнила номер моей телефонной кредитной карточки. Сидя в телефонной будке, я с трудом подавила желание позвонить Бену и Алексу. Мне хотелось просто услышать их голоса и сказать, что со мной все в порядке. Я не стала звонить и Касс, по которой я очень соскучилась: все знают, какими близкими друзьями мы были, — ее телефон может прослушивать полиция.
Вместо этого я позвонила всем Куигли из Дейтона. Стараясь говорить одновременно оживленно и убедительно, я представилась Мэри Куигли из Орландо во Флориде, разыскивающая своих родственников. Все безуспешно. Мне либо отвечал автоответчик, либо Куигли, не имевшие представления ни об Арте, ни о Пенни, ни о маленькой Джессике.
Потом я стала Мэри Уинтербургер из Дейтона и начала обзванивать Уинтербургеров. Первая кузина Пенни сказала мне, что она и Арт оба умерли. Она от рака, он от несчастного случая на пикнике во время приготовления барбекю. «Ужасно, ужасно», — посочувствовала я. — «А что касается Джессики, она вышла замуж сразу же по окончании колледжа. Затем развелась. О, да, и ребенок!» — «А где ребенок?» — «На востоке, с Джесс», — предположила она.
Я бродила по начинавшим темнеть улицам. Предположения согревали меня. А что, если Ричи все узнал? «Лгунья! — закричал он. — Только подумать, что я оставил такую замечательную женщину, как Рози, ради тебя!». Может, он угрожал ее уволить? Возможно, она поспешила убить его, пока он не убил ее карьеру?
С наступлением сумерек мои фантазии перестали бороться с прохладой. Порывы холодного ветра поднимали с земли песок, гравий, газеты. Что за ужасная погода в октябре! Какое-то время я отогревала свои уши в вестибюлях зданий, изучая списки служащих, но, боясь привлечь к себе внимание со стороны охраны, я не задерживалась там и возвращалась на холодные, но более безопасные улицы.
Меня мучила жажда. Голод становился непереносимым. В сумерках каждое здание на Лексингтон-авеню казалось похожим на ресторан или продуктовый магазин с пестрой рекламой баров Кит Кэт. Я прошла мимо зеленой лавки с горой прекрасных, выставленных на улице яблок, но владелец лавки, маленький кореец в длинном белом фартуке, должно быть, заметил мое состояние, потому что, скрестив руки на груди, сторожил свои фрукты, пока я не ушла.
Было около семи. Я дрожала от холода. Выбора не было. Я воспользовалась полученным от полицейского жетоном на поездку на автобусе, чтобы согреться и дать отдохнуть ногам. Поездка в автобусе помогла, но не очень. На последней остановке в Гринвич-Виллидж я зашла в Вашингтон-Сквер-парк. Совсем стемнело. Из посетителей остались только торговцы наркотиками с безобразными волосами до плеч да еще несколько таких же, как я, бездомных. Женщина в порванной жилетке и шерстяном берете, чтобы сохранить тепло, сидела, скрестив ноги, на скамейке. Она обхватила себя руками и убаюкивала себя, как ребенка. Она была моего возраста.
Я услышала сзади шаги. Подошел мужчина. Я почувствовала его дыхание на своем лице, когда он произнес: «Бэби, у меня есть то, что тебе нужно».
Я ускорила шаг. Ноги болели, каждое движение причиняло боль. Я подумала, привыкают ли бездомные к своим страданиям или они не утихают никогда?
Я попала в группу возвращавшихся со службы одетых в армейскую форму мужчин, затем направлявшихся в вечернюю школу мальчишек, в джинсах и с рюкзачками. У меня уже не осталось сил выбраться из этой толкотни. «Надо быть понахальнее, — сказала я себе. — Будет еще хуже». Но я не была готова к такой жизни. Я слишком долго была мягкой, провинциальной, богатой. Запах пищи и вонь раздражали меня, транспорт пугал, люди настораживали.
Было около половины девятого. Я бродила, не зная, как убить время, и вдруг краем глаза заметила что-то красное. Большой пакет Бургер Кинга в руках девушки в джемпере с эмблемой нью-йоркского университета. Она стояла перед витриной книжного магазина, рассматривая книги по научной фантастике. На вид ей было лет восемнадцать. Прямые волосы, изысканная поза, стройная фигура балерины.
Клянусь, я ничего не планировала, потому что, если бы я даже подумала об этом заранее, одна мысль убила бы меня. Но я не успела ни о чем подумать. Я просто схватила пакет и побежала. Она, пораженная, а, может, и нет, не стала меня преследовать. Она только вскрикнула громко и пронзительно, но — я оглянулась назад — не побежала к телефону вызывать полицию. Очевидно, то, что на Лонг-Айленде расценивается, как серьезное преступление — кража бутербродов, — на Манхэттене считается незначительной досадной неприятностью.
Пакет обдал теплом мою грудь, аромат мяса с луком согрел мою душу. Я отошла еще на несколько кварталов от места моего преступления. Затем я кое-как уселась на буфер припаркованной небольшой. повозки и съела мой ужин.
Где-то между рыбой, жареной по-французски, и яблочным пирогом я представляла себе друга балерины, ругающего ее за потерю ужина — джемпер с надписью нью-йоркского университета возник перед моими глазами. Этот образ тут же напомнил мне единственного человека из нью-йоркского университета, которого я знала, моего любимого неуспевающего ученика Денни Риза.
В школе Денни играл на бас-гитаре в ансамбле вместе с Алексом, потом поступил в нью-йоркский университет. Как-то я слышала, что Алекс говорил Бену, будто Денни занялся прибыльным делом — продажей фальшивых удостоверений личности своим приятелям-студентам, которые жаждали иметь возможность болтаться по барам, пить и блевать до того, как достигнут совершеннолетия. Это новое рискованное занятие было продолжением его предыдущей работы: торговли марихуаной в раздевалке для мальчиков в средней школе Шорхэвена.
Денни Риз был испорченный, но удачливый: ни арестов, ни судимостей. Он был более чем удачливым — он был умным, очень обаятельным и привлекательным. И за его острым плутовским умом, за его легкой улыбкой я всегда чувствовала доброту. Может, не доброту, но доброжелательность. И ни в коем случае не подлость. Ребенок был испорченным, но добрым.
В юношеские годы, когда, несмотря на тщательно продуманные причины — включая деликатные записки от врача, — Денни был на грани провала на экзамене по «Введению в театральное искусство» у Касс, потому что не написал итоговое сочинение за семестр, я после репетиции их ансамбля пригласила его домой вместе с Алексом. Под предлогом, что мне необходима их помощь в перестановке мебели на террасе, я объясняла им суть «Стеклянного зверинца». Алекс нашел мою лекцию не просто скучной, но смертельно скучной, чтобы слушать ее в тишине, и затянул какую-то мелодию. А Денни прекрасно понял, что я затеяла. Он слушал внимательно, а через два дня получил на экзамене «отлично», и это дало ему необходимую сумму баллов, чтобы закончить курс — к большой досаде Касс. Я надеялась, что мое вмешательство даст Денни еще один шанс — поможет поступить в колледж и использовать это как базу для развития его антрепренерских способностей.
