— По всей вероятности, — заметила Нора.

— Это как раз то выражение, которое постоянно приходится употреблять в делах такого рода. Письмо Гилберту Маколей написал, чтобы показать, что у Вайнента есть ключ от квартиры Джулии, а самого Гилберта он послал туда, чтобы тот попал в руки полиции, которая, он не сомневался, вытащит из мальчика сведения о письме и ключе.

Мими наконец выдает цепочку от часов, но тут же появляется другая опасность: Мими удалось бросить тень подозрения на меня. У меня есть подозрение, что, когда сегодня утром Маколей пришел ко мне со своими россказнями, он собирался завлечь меня в Скарсдейл и прикончить, сделав жертвой номер три «убийств Вайнента». Может быть, его намерения изменились, а может быть, он решил, что я слишком подозрителен, чтобы поехать к нему без полицейских. Как бы там ни было, ложь Гилберта о том, что он видел Вайнента, навела Маколея на другую мысль. Если бы он сумел найти кого-нибудь, кто подтвердил бы, что видел Вайнента… Эта часть теперь нам известна в точности.

— Слава богу.

— Сегодня днем Маколей пошел к Мими, поднялся на два этажа выше, а потом спустился вниз пешком, чтобы лифтер не запомнил, что довозил его до этажа Мими. Маколей пришел, к ней с предложением. Он сказал, что в виновности Вайнента нет сомнений, но очень сомнительно, что полиция когда-нибудь его поймает. Тем временем он, Маколей, держит все состояние Вайнента в своих руках. У него нет возможности присвоить что-нибудь из этого состояния себе, но он устроит так, что это сможет сделать Мими, если она с ним поделится. Он отдаст ей акции и чек, которые лежат у него в кармане, а Мими должна сказать, что ей их дал Вайнент, и еще она должна послать Маколею записку, будто бы от Вайнента. Маколей заверил Мими, что беглец Вайнент в скором времени не может объявиться и потребовать назад свой подарок, а в его состоянии, кроме нее самой и детей, никто не заинтересован, поэтому, как адвокат, он не станет подвергать сделку сомнению. Мими вообще не блещет умом, а уж когда речь заходит о выгоде — тем более, поэтому с ней все прошло гладко, и Маколей добился того, чего хотел: нашел человека, который «видел» живого Вайнента. Маколей предупредил Мими, что все станут думать, что Вайнент заплатил ей за какую-то услугу, но ей надо просто все отрицать, и тогда никто ничего не докажет.

— Значит, когда сегодня утром Маколей сказал тебе, что Вайнент велел дать Мими любую сумму, какую она потребует, это была просто подготовка?

— Может быть. А может быть, Маколей только нащупывал эту идею. Теперь наши улики против Маколея тебя устраивают?

— Да, в основном. Наверное, данных достаточно, но какие-то они не очень четкие.

— Достаточно четкие, чтобы отправить его на электрический стул, — сказал я, — и это главное. Эта версия вписывается во все обстоятельства дела, а никакой другой, столь же подходящей, я придумать не в состоянии. Конечно, было бы неплохо разыскать револьвер и пишущую машинку, на которой он печатал свои письма от имени Вайнента; а они ведь где-то рядом, потому что Маколей должен был держать их под рукой.

(Вскоре мы нашли револьвер и машинку в Бруклине, в квартире, которую Маколей снимал под именем Джорджа Фоли.)

— У тебя свой собственный метод, — сказала Нора, — но я всегда считала, что детективы сначала пытаются выяснить все до мельчайших подробностей…

— А потом удивляются, как это подозреваемый успел добраться до самого глухого закоулка какой-нибудь страны, с которой нет договора о выдаче преступников.

Нора рассмеялась.

— Ладно, ладно. Ты все еще хочешь уехать завтра в Сан-Франциско?

— Нет, если только ты не торопишься… Давай поторчим здесь. Все эти треволнения помешали нашему веселому времяпрепровождению.

— Я согласна. Как ты думаешь, что теперь будет с Мими, Дороти, Гилбертом?

— Ничего особенного. Они так и останутся Мими, Дороти и Гилбертом, так же, как мы останемся сами собой, а Квинны — Квиннами. С убийством жизнь кончается только для убитого, и еще иногда — для убийцы.

— Может быть и так, — вздохнула Нора, — но все равно все это очень печально.

В одном из окружных центров той части нашей страны, где «вечер» начинается сразу после полудня, где под словом «поук» подразумевают не толчок локтем в бок, а дамскую сумочку, где двадцать пятого декабря устраивают грандиозные фейерверки,[18] стоит большой деревянный дом, по ослепительно белому фасаду которого огромными буквами значится:

Уильяму также принадлежат: одна из двух хлопкоочистительных фабрик (та, что покрупнее); гараж (продажа, прокат и ремонт автомобилей); обширные плодородные угодья у железной дороги; ряд коммерческих предприятий и кое-какая прочая недвижимость.

Нет, не подумайте только, что он прибрал город к рукам! Хозяева города, разумеется, — сами его жители, они с гордостью именуют себя свободными людьми. Правда, вот уже который раз подряд они избирают Джеймса Калвина Уильяма своим мэром, а теперь собираются выдвинуть его либо в сенат штата, либо окружным судьей — это уж как он сам пожелает… Но отнюдь не потому, что большинство горожан работает на него, а, конечно, потому, что его любят и уважают. Никто не завидует его успеху. Все считают, что Уильям заслуженно добился его упорным трудом.

Контора Уильяма расположена в двух шагах от его дома, и жена, две дочери, не говоря уж о поваре, сочли бы только за удовольствие в любое время приготовить ему чашку кофе. Но он взял себе в привычку пить ежедневный кофе в заведении Тербифула, что прямо через дорогу.

В то утро Уильям задержался у двери кафе перекинуться словечком с его владельцем. И когда стал усаживаться на высокий табурет у стойки, буфетчик уже наливал ему горячий ароматный напиток. Уильям сделал глоток и нашел, что кофе приготовлен именно так, как он любит.

— А вам, видно, уже известны мои вкусы, — одобрительно сказал он буфетчику.

— Да, сэр, мне рассказали, мистер Джейси, — ответил тот, пытаясь изобразить приветливую улыбку, которая на багровой помятой физиономии больше походила на кривую ухмылку.

К Уильяму подсел седоволосый мужчина с умным, проницательным лицом.

— Ну, и что ты надумал, Джейси? — спросил он. — Как будем теперь тебя величать? Сенатор Уильям или судья Уильям?

Это был местный шериф Том Уиллер, человек, вообще говоря, неплохой, но чересчур уж болтливый.

— Как решу, ты первый узнаешь… — Уильям отхлебнул из чашки. — Честно говоря, не по душе мне ездить в столицу штата. Я же насквозь деревенский парень.

Шериф попросил стакан молока и пирожок.

— Ну, наши законодатели себя не утруждают — собираются-то раз в два года, — со смешком успокоил шериф Уильяма.

Допив кофе, Уильям направился к выходу. У порога он приостановился и спросил Уиллера и Тербифула:

— А что за тип этот новый буфетчик? Сдается, я его уже где-то видел…

Они в ответ только пожали плечами. Буфетчик же, нарезая сыр, вполголоса затянул у себя за стойкой:

Все невольно заулыбались. Тербифул поскреб квадратный подбородок и заметил:

— По-моему, он малость того… Глуповат, конечно, но работает пока хорошо. Зовут его Джемми. Ко мне его привел наш священник.

Уильям понимающе кивнул головой.

— А что, распевает он как заправский псаломщик. Ну, ладно, пока!

Переходя улицу, он все не мог отделаться от ощущения, что встречал этого человека прежде.

…Мистер Джейси — так предпочитали называть его все, включая супругу, — не был уроженцем города (а если выражаться совсем точно, местечка) Колхауна. Сюда он прибыл около тридцати лет назад из другой части штата, имея при себе ровно пять тысяч долларов. Купил небольшую ферму и трактор. Местные земледельцы по привычке больше полагались на мулов, но очевидный успех Джейси Уильяма, что наглядно демонстрировало его поле, побудил многих из них попробовать машинную тягу. Джейси никогда не терпел по-настоящему ощутимых убытков, хотя в годы депрессии ему едва-едва удалось остаться хотя бы при своих.