По этому поводу Артуро Эспаильят заметил: «Он должен был пристрелить меня. Когда он вышел (со мной) из дому, он вынес смертный приговор своему заговору и себе. Я был единственным человеком, который знал, что Трухильо убит. Он понимал, что я начну действовать незамедлительно».

Заговорщики не смогли связаться с Фернандесом, и им стало ясно, что их дело проиграно. В панике они начали разбегаться в поисках убежища.

Американское посольство в Санто-Доминго проинформировало о случившемся Вашингтон, и система связи США передала это сообщение президенту Кеннеди, который находился в тот момент с визитом в Париже. Пресс-атташе при главе американской администрации Пьер Сэлинджер сделал официальное заявление об убийстве на несколько часов раньше, чем эта новость стала известна в самой Доминиканской Республике. Как покажет 15 лет спустя тогдашний государственный секретарь США Дин Раск, когда он услышал преждевременное заявление Сэлинджера, то не па шутку встревожился. Дело в том, что сын Трухильо Рамфис, также находившийся тогда в Париже, узнав о смерти отца из сообщения американского пресс-атташе, мог заподозрить причастность правительства США к этой акции и даже попытаться отомстить американскому президенту. Но все обошлось благополучно. На преждевременность официального заявления США одни не обратили внимания, другие усмотрели в этом случайное стечение обстоятельств.

Допущенная ошибка лишь усилила стремление американских властей отвести от себя возможные подозрения в содействии убийству, пресечь нежелательные обсуждения и публикации в печати на эту тему. Вокруг доминиканских событий упорно создавалась завеса лжи и фальсификаций.

В телеграмме от 30 мая, которую послал резидент ЦРУ своим шефам в Вашингтон, говорилось: «Штаб-квартира должна отдавать себе отчет в том, до какой степени правительство Соединенных Штатов уже замешано в заговоре. Если мы хотим скрыть следы своего участия, все сотрудники ЦРУ, имевшие непосредственное отношение к подготовке покушения, должны быть отозваны».

Наряду с сотрудниками ЦРУ покинул территорию Доминиканской Республики и генеральный консул Дирборн. Госдепартамент потребовал уничтожить все документы, раскрывающие связи посольства с оппозицией, и даже косвенно относящиеся к этому материалы.

Тем временем вышедшие из шокового состояния трухиль- исты развернули в стране карательные экзекуции. Ими руководил прибывший из Парижа специальным самолетом сын диктатора Рамфис Трухильо-младший. Генералы Диас и Фернандес были расстреляны, жертвами репрессий стали не только заговорщики, но и многие ни в чем не повинные доминиканцы. По всей стране началась охота за «неблагонадежными элементами».

Уцелел лишь Антонио Имберт, хотя Рамфису Трухильо стало известно о роли, которую он сыграл в организации убийства отца. Это обстоятельство, странное лишь на первый взгляд, объяснялось достаточно просто: представители ЦРУ, как свидетельствует журнал «Ныо рипаблик», предупредили Трухильо-младшего, чтобы он не смел принимать против Имберта никаких репрессивных мер.

Ультимативное требование привело сына убитого диктатора в бешенство, но он предпочел забыть о кровной мести и уступить, тем более что в стране начинался политический кризис. Оказавшийся на посту президента X. Балагер, марионетка семейства Трухильо, не мог удержать контроль над политической жизнью страны. Летом 1961 г. в Доминиканской Республике возобновились забастовки, массовые волнения и манифестации. В агонии режим обрушился на трудящихся с кровавыми расправами, но упрочить свои позиции и что-либо изменить он был уже не в состоянии. Свежеиспеченному диктатору Р. Трухильо-младшему не оставалось ничего, как только последовать совету американских «благодетелей» и бежать из страны, что он и сделал 14 ноября 1961 г., не забыв прихватить с собой колоссальное состояние, которое оценивалось в 500 млн. долл.

Администрация США была встревожена развитием событий в Доминиканской Республике. Взяв курс на «трансформацию» трухильистской диктатуры, Вашингтон стремился удержать этот процесс под своим неослабным контролем.

После бегства из Санто-Доминго сына убитого диктатора в Доминиканской Республике было создано псевдодемократическое правительство Балагера, что лишний раз свидетельствовало о стремлении Белого дома сохранить трухильизм без Трухильо. Однако поддержки среди трудящихся это правительство не нашло. Вновь волна забастовок и демонстраций захлестнула страну, доминиканский народ требовал отставки Балагера и создания подлинно демократического правительства. В декабре 1961 г. на подавление всеобщей забастовки были брошены все вооруженные силы страны, танки и артиллерия. Одновременно Балагер сделал публичное заявление о создании под своим председательством так называемого государственного совета, который присвоил себе верховную законодательную и исполнительную власть. Но, несмотря на лихорадочно принимавшиеся меры по стабилизации положения, установить «порядок» в стране Балагеру так и не удалось. Американским правящим кругам пришлось произвести смену декораций. 18 января 1962 г. пост Балагеpa занял другой ставленник монополий США — Рафаэль Бонельи, который в марте заключил с Соединенными Штатами военный пакт о поставках в Доминиканскую Республику вооружения, о реорганизации доминиканской армии, а также об оказании технической помощи и предоставлении займа в 25 млн. долл.

20 декабря 1962 г. в Доминиканской Республике состоялись президентские выборы, в ходе которых на пост президента, вопреки стараниям американской администрации (она не очень доверяла этому кандидату), был избран популярный писатель, лидер Доминиканской революционной партии профессор Хуан Бош.

Во время военного парада, состоявшегося 27 февраля 1963 г. по случаю вступления на пост президента Доминиканской Республики, рядом с Хуаном Бошем на трибуне находился тогдашний вице-президент США Линдон Джонсон. Участие в церемонии представителя американской администрации, а также личное послание президента Дж. Кеннеди должны были подтвердить верность Вашингтона официальному обещанию поддерживать в Латинской Америке режимы «представительной демократии».

Ориентация Вашингтона в странах Латинской Америки на умеренно-либеральные круги отвечала официальной доктрине США, нашедшей выражение в программе «Союза ради прогресса». В соответствии с ней именно на эти круги делалась тогда ставка при завоевании «новых» союзников американского империализма в этом регионе мира, призванных осуществлять псевдореволюцию «сверху».

Однако деятельность правительства Хуана Боша была отмечена определенным стремлением к проведению независимого от Соединенных Штатов курса. Так, им был принят ряд демократических законов, легализована деятельность левых политических партий и профсоюзов. Желая покончить с отсталостью и нищетой страны, президент Доминиканской Республики не побоялся затронуть и интересы североамериканских монополий, чем, по мнению деловых кругов США, «посягнул на святая святых» в отношениях между двумя странами. Было расторгнуто, в частности, кабальное соглашение о строительстве концерном «Стандард ойл» нефтеперегонного завода в Санто-Доминго и введен налог на прибыли американских компаний. Были установлены более справедливые цены на сахар, и в итоге «Саут Пуэрто-Рико шугар компани» лишилась прибылей на общую сумму 25 млн. долл. Несмотря на угрозы со стороны администрации США, Хуан Бош не подавил забастовку рабочих этой компании. В результате победы, одержанной забастовщиками, «сахарному спруту» пришлось увеличить заработную плату рабочим на 30%. В довершение ко всему принятая в 1963 г. конституция страны ограничила размеры землевладения, а также запретила продажу земельных участков иностранным компаниям. Все это рассматривалось как прямой вызов Соединенным Штатам и удар по их «жизненным интересам».

Ярость Белого дома вызвала позиция Хуана Боша, выступившего против использования территории своей страны в качестве плацдарма борьбы с национально-освободительным движением в Центральной Америке и прежде всего с революционной Кубой. Чрезвычайно озабоченный «угрозой коммунистической Кубы», посол Джон Бартлоу Мартнн весьма неодобрительно смотрел на отказ Боша участвовать в «охоте на коммунистов». Посол полагал, что национализм Боша делает последнего уязвимым «для коммунистического влияния». Этим диктовалась необходимость усиления деятельности ЦРУ, а также широкого вмешательства американцев в управление страной и в профсоюзные дела.