Правительство Эйзенхауэра, заявил лидер демократической партии США Эдлай Стивенсон, сделало невозможными перспективные переговоры с русскими — переговоры, имеющие жизненно важное значение для нашего существования.

Ряд сенаторов подверг резкой критике администрацию Эйзенхауэра. Никакие ухищрения, никакие ссылки на мнимые «интересы нации», ни даже многочисленные цензурные пропуски и недомолвки, которыми пестрила стенограмма заседаний сенатской комиссии, не могли полностью скрыть правду.

Пытаясь как-то оправдать роль администрации США в истории со шпионским полетом Пауэрса, государственный секретарь Кристиан Гертер заявил, что программа полетов У-2 была важной и эффективной частью разведывательной деятельности. «Мы отдавали себе отчет в том,— продолжал Гертер,— что провал любого такого полета приведет к серьезным последствиям. Однако мы посчитали, что извлекаемая из этого выгода оправдает сопряженный с нею риск». Поэтому «решение не прекращать полеты по мере приближения совещания в верхах было правильным».

На вопрос, какой же урок извлекли для себя США из истории с У-2, Гертер резко ответил: «Не допускать подобных провалов». Подводя итоги опроса К. Гертера, сенатор Гор заявил, что миллионы американцев испытали чувство унижения «в результате официальной фальсификации» фактов политики правительства США, которое продемонстрировало перед всем миром свое истинное лицо — лицо поборников вероломства и агрессии.

31 мая с секретными показаниями перед сенатской комиссией выступил «главный виновник» инцидента с самолетом У-2 шеф ЦРУ Аллен Даллес. Строгие меры предосторожности, к которым ранее прибегали для того, чтобы сохранить в тайне показания государственного секретаря, были еще более усилены. Перед заседанием весь зал проверили специальными электронными детекторами с целью обнаружения аппаратов подслушивания. Двери были завешены сукном, чтобы заглушить звук. До начала заседания фотографов не пускали даже в помещение, где обычно разрешалось фотографировать. Даллеса сопровождал один из ответственных сотрудников ЦРУ — Ричард Хелмс. Он должен был просмотреть показания директора ЦРУ и кое-что вычеркнуть на случай, если они будут впоследствии преданы огласке. Председатель комиссии Фулбрайт перед началом заседания заявил корреспондентам, что вряд ли что-нибудь из показаний Даллеса вообще появится в прессе после строгой цензуры ЦРУ. На все вопросы корреспондентов перед началом слушания Даллес отвечал улыбаясь: «Никаких комментариев!» До начала слушания Даллес сделал перед комиссией пространное, заранее подготовленное заявление, которое имелось у него только в одном экземпляре. Копии не были розданы сенаторам — считалось, что им не следует знать подробности деятельности ЦРУ.

Показания директора ЦРУ, которые он давал почти три часа, так и не были опубликованы. Однако, как было сказано, Даллес повторил свои прежние утверждения о том, что он хотел взять на себя полную ответственность за полет самолета У-2 над территорией России, но его предложение было отвергнуто Белым домом. По свидетельству Фулбрайта, в ответ на некоторые важные вопросы Даллес, пользовавшийся своего рода «неприкосновенностью» в ходе всех расследований, проводившихся конгрессом, не задумываясь, заявлял, что «он не знает» или «не желает отвечать».

2 июня на заключительном заседании сенатской комиссии по иностранным делам выступил со своими показаниями министр обороны США Гейтс. Он, как и Гертер, защищал политику шпионажа и провокаций в отношении Советского Союза и оправдывал действия американской администрации в инциденте с самолетом У-2. Показания Гейтса лишний раз свидетельствовали о том, что правящие круги США намеренно организовали полет шпионского самолета накануне совещания на высшем уровне. В ответ на вопрос сенатора Лонга: «Считаете ли вы, что было необходимо или желательно отменить полет 1 мая?» — Гейтс заявил: «По-моему, нужно было совершить этот полет 1 мая». Министр вновь говорил об У-2 как о «весьма важном средстве» для постоянного сбора сведений в глубине советской территории. Единственное, о чем откровенно сожалел Гейтс,— это то, что США вынуждены были прекратить шпионские полеты. В связи с этим он решительно настаивал на более активном использовании других методов получения информации, добывавшейся ранее с помощью У-2.

Что же касается провокационного приказа о приведении в боевую готовность американских вооруженных сил внутри страны и на многочисленных военных базах США за границей, который он отдал накануне намечавшихся переговоров в верхах, Гейтс заявил, что он «и сейчас принял бы точно такие же меры». Гейтс, однако, вынужден был признать, что Советский Союз в то время не предпринимал никакой военной активности, которая могла бы дать повод для подобного приказа. Безрассудные авантюристические действия правящих кругов США встретили явное осуждение даже со стороны многих американских законодателей. Председатель сенатской комиссии Фулбрайт прямо спросил Гейтса: «Не приходит ли вам в голову, что любой здравомыслящий человек может рассматривать этот приказ (т. е. приказ Гейтса.— Ф. С.) как провокационный акт?» Однако министр обороны США ушел от прямого ответа и продолжал настаивать, что его приказ был «актом благоразумия».

Итак, расследование в сенатской комиссии по иностранным делам подтвердило, что руководящие деятели американской администрации намеренно проводили программу провокационных шпионских полетов над территорией Советского Союза накануне совещания на высшем уровне, хотя сами признавали, что подобные полеты противоречат общепринятым нормам международного права.

Сенатор Морзе решительно потребовал, чтобы правительство отказалось от шпионских полетов. «Я весьма обеспокоен международной реакцией на нашу теперешнюю позицию,— сказал он.— Я считаю, что сейчас существует серьезная опасность того, что большая часть мировой общественности отвернется от нас, если мы не захотим совершенно однозначно показать, что ни один орган нашего правительства не будет заниматься воздушным шпионажем».

28 июня председатель сенатской комиссии по иностранным делам У. Фулбрайт, подводя итоги расследования, констатировал, что вследствие полета американского шпионского самолета накануне встречи глав правительств престиж и влияние Соединенных Штатов на международной арене «резко упали». «Чтобы восстановить свои позиции в мире, мы должны признать ошибки и изучить их причины». Далее он заявил, что «приказ о проведении полета самолета У-2 1 мая был серьезной ошибкой» и что действия, предпринятые Соединенными Штатами после провала полета, «были второй ошибкой». Но «самая серьезная ошибка,— подчеркнул Фулбрайт,— была допущена, когда президент взял на себя ответственность за полет У-2. Все эти ошибки, отмечал Фулбрайт, были связаны между собой и каждая последующая усиливала пагубные последствия предыдущей. «Глава государства,— сказал сенатор, — воплощает в своем лице суверенитет и достоинство страны. Совершенно недопустимо, чтобы глава одного государства покушался на суверенитет другого, и еще менее допустимо, чтобы он утверждал свое право поступать таким образом». Развивая эту мысль, Фулбрайт заявил: «Мне кажется совершенно ясным, что если главы государств начнут брать на себя право нарушать суверенитет другого государства, то нормальные международные отношения станут невозможными, как это и случилось в Париже в прошлом месяце (т. е. в мае 1960г.— Ф. С.). На протяжении всей истории международных отношений преднамеренное присвоение такого права главой одного государства считалось чрезвычайно серьезным недружественным актом».

17—19 августа 1960 г. в Москве, в Колонном зале Дома союзов, состоялся открытый судебный процесс по уголовному делу гражданина США Гарри Френсиса Пауэрса, 1929 г. рождения, уроженца г. Бур дайна, штат Кентукки, преданного суду по статье 2 Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления» 11.

Судила Пауэрса Военная коллегия Верховного Суда СССР. На суде присутствовали многочисленные представители трудящихся столицы, видные государственные и общественные деятели, юристы Англии, Франции, Индии и других стран, члены дипломатического корпуса, военные атташе иностранных государств, 250 советских и зарубежных корреспондентов.