— Почему мы пришли именно сюда? — тихо спросила девушка, зная, что Кейн и сквозь грохот водопада услышит ее вопрос, так как они сидели очень близко друг к другу. — Здесь нет медведей?
— А что, у тебя идет кровь?
— Кровь?
— У тебя есть подкладки между ног? У тебя сейчас месячные?
Кристал объял ужас. Значит, он все же хочет изнасиловать ее, раз интересуется столь интимными вещами, промелькнуло у девушки кошмарное подозрение.
— По… почему ты спрашиваешь об этом? — заикаясь, вымолвила она.
— Потому что медведи за милю чуют запах крови, — сухо ответил Кейн. — Здесь опасно находиться только в том случае, если у кого-то из нас выступает кровь. Так у тебя идет кровь?
— Нет. — Кристал была рада тому, что темнота скрывает ее пылающее лицо. Мисс Балфинч, ее любимая гувернантка, перевернулась бы в могиле, если бы узнала, что ее воспитанница вынуждена обсуждать с бандитом интимные стороны женской природы.
Кейн опять замолчал, словно обдумывая что-то. Он весь вечер предавался размышлениям, и его настроение настораживало Кристал. Она нервно заерзала в объятиях Кейна и тут же почувствовала, как напряглась его рука, заставляя ее сидеть смирно.
— Я вот все думаю… — наконец заговорил он. — Как могло случиться, что такая женщина, как ты, пустилась в дорогу в одиночку? Мы не ожидали, что в дилижансе будет ехать женщина. Даже не предполагали. Где твои родные? Где твоя семья, Кристал?
Услышав слетевшее с уст разбойника свое имя, Кристал проглотила хорошо отрепетированную за три года скитаний ложь, которая была готова сорваться с ее языка прежде, чем Кейн докончит фразу. Но когда он своим низким шершавым голосом назвал ее по имени, это придало самим вопросам окраску глубоко личной заинтересованности, и Кристал вдруг поняла, что не хочет лгать Кейну.
— Я не слышу ответа, девушка.
— Я не желаю рассказывать о себе. Я уже говорила.
— У тебя нет выбора. Я требую, чтобы ты мне ответила. Куда ты направлялась? Что погнало тебя туда?
— Не скажу, — прошептала Кристал, внутренне приготовившись выдержать очередную вспышку гнева. Ждать долго не пришлось.
Кейн схватил ее за плечи.
— Ты от кого-то скрываешься, да? — с нотками осуждения в голосе продолжал допрашивать он.
Кристал не отвечала.
— Я хочу знать, почему и от кого ты скрываешься, — горячился Кейн.
Девушка напряглась всем телом. Кейн наверняка тоже это заметил — он крепко прижимал ее к груди, обхватив сзади, чтобы она ненароком не вырвалась.
— Расскажи мне, — настаивал он, обдав ее щеку горячим дыханием. Его слова потонули в грохоте водопада.
В Кристал опять вспыхнуло необъяснимое, нелепое желание довериться Кейну. В их судьбах столько общего. Она, как и он, осталась без дома; оба они скрываются от правосудия; он чудом уцелел на виселице, и она в каждом кошмарном сне, рисующем гибель родителей, видела, как ей накидывают на шею петлю, собираясь казнить за преступление, совершенное Болдуином Дидье. Но разве это достаточно веские причины, чтобы доверить Кейну свою тайну? Она не знала.
— Ну какое тебе дело до того, почему я оказалась в этом дилижансе? — прошептала Кристал. — После вторника наши дороги разойдутся, и мы вряд ли когда-нибудь встретимся вновь. Это все пустые разговоры. — «И, получив выкуп, ты опять пустишься в бега, скрываясь от блюстителей закона. В сущности, я даже не удивлюсь, если тебя пристрелят прямо в Фоллинг-Уотере. — При этой мысли у Кристал защемило сердце. Ей почему-то было грустно думать о том, что Кейн может погибнуть. Между ними существовало некое духовное родство, взаимопонимание, что при других обстоятельствах, возможно, переросло бы в более глубокое чувство. Кристал искренне верила, что под внешней безобразной оболочкой жестокости в Кейне живет добрый порядочный человек. В принципе, он ведь ничего плохого ей не сделал, хотя и лишил свободы. Наоборот, он защитил ее, причем рискуя собственной шкурой.
Кристал спиной чувствовала биение его сердца, колотившегося в такт раскатам низвергающейся воды; в его объятиях ей было уютно, как под теплым одеялом. Она попыталась представить, как Кейн, смертельно раненный одним из солдат маршальской службы[6], пришедших на помощь заложникам, истекает кровью у ее ног, но не смогла, и странное, непонятное чувство непрошеного раскаяния захлестнуло все ее существо.
— Пошли, — сказал Кейн, поднимаясь с валуна.
Кристал послушно побрела рядом с ним, думая только о том жутком мгновении, когда похолодеет теплая ладонь, которая сейчас сжимает ее руку.
— Дай сюда зеркало. — Прорычал Бун, обращаясь к Джейку.
Кейн и Кристал, подойдя к бивачному костру, остановились в тени, наблюдая за разыгрывающейся на их глазах сценой. Назревала драка, и Кристал даже повеселела. Она на дух не выносила обоих бандитов: Буна — за нахальный взгляд, Джейка — за гадкую улыбочку. К тому же все внимание остальных бандитов было приковано к ссорящимся, а о ней позабыли, и, слава Богу. Кристал была рада, что на время избавлена от неусыпного надзора мужчин, изнывающих от вожделения. Тем более после такой утомительной для души прогулки в сопровождении Кейна. Уличить себя в непрошеном чувстве позорной жалости к преступнику — это более чем достаточно.
В отблесках костра Бун и Джейк боком приближались друг к другу. Обстановка накалялась. Бун раз потянулся к зеркалу, второй, а потом неожиданно ударил Джейка в живот. Завязалась драка. Джейк с кулаками набросился на обидчика. Зик попытался разнять дерущихся, но, получив удар в челюсть, тут же забыл о своих добрых намерениях и стал колотить направо и налево. Разгоралось настоящее побоище, и тут в полукруг света шагнул Кейн.
Разбойники застыли на месте, явно напуганные тем, что рассердили его. Кейн с едва скрываемым презрением посмотрел на них и сел у костра. Прочитав в его лице угрозу, мужчины опустили кулаки, воинственно глядя на Кейна, как нашкодившие дети — хотя и далеко не безобидные, — застигнутые за шалостью воспитателем. Бандиты разошлись кто куда. Джейк, что-то бурча себе под нос, швырнул зеркало в ворох какой-то одежды.
Кристал этот ворох показался подозрительно знакомым. Разбойники дрались из-за ее вещей. Она кинулась к валявшейся на земле одежде и, как безумная, стала набирать в охапку принадлежности своего туалета, негодуя на этих гнусных мерзавцев, которые лапали своими грязными руками ее вещи, — ведь это все имущество, какое у нее есть. Но нахватала она не много. К бивачному костру приближался Кайнсон, неторопливым шагом спускаясь по тропинке, ведущей из города.
— Ну-ка отойди оттуда, куколка. Эти вещи теперь наши, — сказал он, пряча в усах похабную ухмылку.
— Нет, мои! Вы вытащили их из моего сундука! — задыхаясь от ярости, выпалила Кристал. На щеках ее выступил гневный румянец. Прижимая к груди выцветшее голубое ситцевое платье (это была ее единственная смена), она язвительно добавила:
— Компания «Оверлэнд» заплатит вам предостаточно. А торгуя моими скудными пожитками, особо не разбогатеете!
— Даже если цена им один пенс, этот пенс будет наш. — Кайнсон шагнул к девушке, чтобы забрать у нее платье. Она отказалась выпустить его из рук. Завязалась борьба. Каждый тянул платье к себе. Кайнсон разжал пальцы, и Кристал отлетела назад, едва ли не в объятия Кейна, стоявшего у нее за спиной.
— Остальных раздели? — спросил Кейн, не обращая внимания на Кристал.
Кайнсон, улыбнувшись, оглянулся на спускавшихся по тропинке разбойников. Они возвращались из салуна, и у каждого в руках было по вороху одежды. Одну груду венчал модный костюм мистера Гласси.
— Оставили им только нательное белье. — Кайнсон хохотнул. — А у старика вся куртка была набита золотом. Видели бы вы, как он бесился, когда я ослобонил его от тяжкой ноши.
Кристал пришла в уныние. У отца Пита забрали деньги. Их надежды на счастливое будущее угасали быстрее, чем когда-то увял сам город Фоллинг-Уотер.
— Снимай свои нижние юбки, куколка, — обратился Кайнсон к Кристал, вновь поворачиваясь к ней. — Это мы тоже конфискуем. Женское шмотье ценится намного дороже, чем мужское.
